- Сколько можно держать меня в дверях, а, дядя Федя?! - наигранно жизнерадостно спросил я.
"Второй", который стоял, сразу вышел из комнаты. Знакомое лицо... Ах, да, это же депутат Кротов, криминальный авторитет, негласный владелец загородного завода... Нет, теперь уже не владелец.
А за столом сидел никто иной, как Мерзоянов! Да, цвет нации собрался. В этом "цветнике" только Румынова и не хватает для полного комплекта.
- Что же вы, дядя Федя, так неласково меня встречаете? - продолжал я в заданном тоне. - Может я вас чем-нибудь обидел? Вот и Крот убежал... Вероятно, он поехал на загородный заводик за французским коньяком! Шучу, шучу... А вот Гнус не убежал. Молодец! Благодарный зритель. Хотя с глазами у него большие проблемы. Когда валялся в постельке у любовницы - диск над головой висел, только руку протяни и возьми. Не туда смотрел, да и не тем местом думал, а Гнус?
Я ещё говорил какие-то колкости, но мои собеседники не отвечали, всё смотрели на меня злобно-растерянными взглядами. Наконец дядя Федя пробормотал:
- Здравствуйте, Марк Владимирович. Недооценил я вас. А вы, оказывается, не только детективчики стряпать умеете... Вы ещё и практически работать можете. Такие нам нужны.
- Какие такие?
- Смелые, энергичные интеллектуалы, люди дела. При этом, настоящие патриоты своей страны.
- Да, в самом деле - здесь только Румынова и не хватает, - сказал я с усмешкой. - Он бы залез на стол, да толкнул речь об истинном патриотизме и настоящей демократии.
- Румынов - только инструмент для достижения великих целей. Вам же, я предлагаю принять участие в управлении такими как Румынов.
Тут до меня дошло.
- Вы предлагаете мне записаться в ваш синдикат?! Фёдор Иванович, вы не заболели? Может спали сегодня плохо, или не с той ноги встали? Али грибочков не тех намедни поели...
- Я предлагаю вам войти в элиту страны, - серьёзно продолжал вещать Сомов.
Я, с наигранной радостью, всплеснул в ладоши.
- Боже мой! Как много лет я мечтал о том, чтобы лично познакомиться с людьми, которые являются элитой нации. Вот только, мне и в голову не могло прийти, что Крот, Гнус и Румынов - это элита страны. Бедная страна!
- А кто элита, ты, что ли? - не выдержал Мерзоянов.
- Не надо мне тыкать, - картинно возмутился я. - Мы вместе гусей не пасли, даже "шестисотых". Тоже мне проповедники новой демократии. Да вы не имеете никакого представления о демократии.
- Не нужна народу никакая демократия! Её на хлеб не намажешь! - воскликнул дядя Федя.
- Демократия, это не то, что намазывают на хлеб, - возразил я. - Демократия, это состояние общества, которое даёт возможности для создания того, что потом можно будет намазывать на хлеб, причём всем, а не только избранным. А что вы можете дать для всех? Только тюремные пайки! Загоните всех в зоновские рамки и будете вещать, что это временные трудности, что надо ещё немного потерпеть - и у всех всё будет... ну не у всех... и не всё... да скорей всего и не будет... Но надо потерпеть!
- Хорошо. Давайте не будем ссориться, - сказал дядя Федя. - Все мы патриоты...
- Да! - снова не выдержал я. - Вы патриоты! Вы готовы грудью встать на защиту Родины... За нашими спинами! Ради светлого будущего, вы готовы отдать всю кровь до последней капли... Нашу кровь! В борьбе с врагами народа, вы готовы весь народ сделать "врагом народа". Ради своего прихода к власти, вы готовы взорвать бронебитом целые жилые кварталы...
- Ради великого приходится жертвовать малым, - заявил продавец книг.
- Тогда пожертвуйте собой и своими криминальными друзьями! - выпалил я. - Вы и есть то самое малое, пожертвовав которым, можно сделать жизнь людей лучше и безопасней, мораль чище, духовность богаче...
- Мы лучше пожертвуем тобой, - пробурчал Мерзоянов.
- Действительно, Марк Владимирович, вы не боитесь умереть? - спросил дядя Федя.
- Страшна не смерть, а её ожидание. Но ведь, вы не позволите затянуться ожиданию?
- Как знать, - улыбнулся Сомов.
К этой улыбке не хватало таких небольших клыков - сразу бы всё стало на свои места.
- Думаю, - ответил я улыбкой на улыбку, - что вы меня будете беречь, хранить и холить.
- Вы оптимист, мой друг.
- Я реалист.
- Вы романтик, а романтик не может быть реалистом.
Наш разговор из идейной плоскости пустого словоблудия благополучно перешёл в плоскость сложившейся реальности, а значит пора было уже начинать диалог по существу.
- Ладно, - сказал я, - о пустом поговорили, пар выпустили, теперь ближе к делу - мои подруги у вас?
- Допустим, - вкрадчиво "промурлыкал" дядя Федя, и виртуальные клыки сразу исчезли. - А диск у вас?
- Фёдор Иванович, давайте сразу определимся: или мы разговариваем серьёзно, или занимаемся допущениями, предположениями, и переходим из реальности в мир фантазий.
- Хорошо. Они у нас.
- А диск у меня. Махнём не глядя?
- Всё шутите, Марк Владимирович... Когда мы удостоверимся, что это настоящий диск, то сразу же отпустим ваших женщин и выплатим вам миллион долларов. Всё по-честному.
Ага, поверь, что волк питается травой - без шкуры и останешься!
- Оставьте себе этот миллион. Накупите на него хлеба и сушите сухари. Скоро они вам понадобятся.
Лицо у Мерзоянова было - хоть прикуривай, но он дисциплинированно молчал. Было очевидно, что он здесь не очень большая шишка. Думаю, что и дядя Федя не самый главный "патриот".
- Хватит, Марк Владимирович. Где диск?
- А вот он...
Я достал из кармана одну копию-диск. Повертев его в руке, мол, нате - возьмите, я катнул его по дубовому столу.
Дядя Федя схватил диск дрожащими руками и суетливо засеменил вглубь комнаты, где, как оказалось, стоял компьютер. Я его сразу и не заметил, вероятно оттого, что всё моё внимание отвлекал огромный аквариум на всю стену. В ярком освещении, среди пузырьков воздуха, обогащающих воду кислородом, плавали экзотические декоративные рыбки. Какие же они красивые!
Я всегда хотел иметь домашних животных: собак, кошек, рыбок... Но никогда и никого не заводил, - то ли от лени, то ли от чрезмерно обострённого чувства ответственности. Домашние животные нуждаются в уходе, в регулярном уходе за ними, для чего надо иметь регулярное свободное время. С этим у меня всегда были проблемы. А жаль. Я мог бы часами смотреть на этих замечательных рыбок, любоваться ими и думать о чём-то о своём, мечтать... Эти божественные создания очищают и успокаивают душу, делают лучше... Но, как оказывается, не всех! В аквариуме этих "патриотов" обязательно должны водиться пираньи.
Продавец книг вернулся к столу. Выражение лица у него было довольно противоречивым - эйфорийный блеск глаз оттеняла глубокая задумчивость и рождение в голове массы вопросов. Несколько растерянный, он произнёс:
- Да, это он.
Лицо Мерзоянова стало хищным. Вот уж кто жил не раздумьями, а банальными звериными инстинктами. У Сомова же на лице читался глубокий осмыслительный процесс, - он чувствовал подвох.
Я с большим интересом рассматривал эти выразительные лица людей с разным интеллектуальным уровнем развития. Для писателя такие типажи - настоящий клад.
- Фёдор Иванович, объясните Гнусику, который уже точит клыки, что не всё так просто в этой жизни, что он тоже недооценивает меня.
- Не томите Марк Владимирович, показывайте свои козыри, - хмуро произнёс дядя Федя.
- Ну какие у меня козыри... так, пустяки... Однако у меня для вас есть ещё подарок.
Я достал ещё одну копию-диск. Когда дядя Федя и его проверил на компьютере, я заявил:
- Да у меня, други мои, такого добра навалом!
Чтобы у моих собеседников не было никаких сомнений, я достал и третью копию.
- Вы уже наверно догадываетесь, - продолжал я притворно-ангельским голосом, - что копий много, и что они распределены и устроены таким образом, что если я не выйду отсюда до вполне определённого времени, равно как если со мной или моими близкими что-нибудь случится, то они немедленно будут опубликованы через средства массовой информации и интернет-ресурсы, а также направлены в силовые структуры и компетентные правоохранительные органы власти.
- Да, хорошо устроились, - прорычал Сомов.
- Знаю с кем имею дело. Не так я глуп, чтобы оставить бешеную собаку без намордника.
- Вы, всё-таки, имеете неправильное представление о нас.
- Очень может быть. Я и сам подозреваю, что вы ещё хуже, чем я думаю.
- С вами трудно вести диалог.
- Мы уже давно не ведём диалог, - заметил я. - Закрытость вашей организации не предполагает ведения диалога с кем-либо. Вы определяете свои функции не удерживаясь в рамках правового поля, но подразумевая за собой право узурпации следствия, суда и палача, не разбирая, при этом, средств для достижения своих, не определённых социальной потребностью, целей.
- Да, Марк Владимирович, жалко что вы не с нами... Вы бы всем головы заморочили.
Я почувствовал, что пора выдвигать свои условия.
- В общем так, вы отпускаете заложниц и никогда больше нас не трогаете, а мы в благодарность за это, по своей душевной доброте, забудем о вашем существовании и никогда, слышите - никогда я не обнародую этот треклятый диск.
- Нет, это не выход. Мы не можем постоянно жить как на вулкане...
- У вас нет другого выхода. Вы сами виноваты - не надо было будить спящий вулкан. Куда разумней было бы осмотреть все картины Носова, особенно ту, что висит над кроватью любовницы господина Мерзоянова и называется "Зимний бал", - я со злорадством посмотрел в сторону хозяина "Сириуса". - И Никитина не надо было убивать. Он разгадал тайну "Зимнего бала" и хотел всё рассказать мне. Он же советовал продать вам этот диск... А теперь между нами стоит его смерть... Одного я только не могу понять - зачем вы убили Бегунова?
- Мы его не убивали! - закричал дядя Федя. - Мы даже представления не имеем, кто это сделал.
- Ладно, закончим эту, никому ненужную, риторическую дискуссию, - подвёл я черту. - Вы принимаете моё предложение?
- Скорее - требование с позиции шантажа.
- С вами по-другому, увы, нельзя.
- Зато с тобой можно по-другому, - встрял в переговоры Мерзоянов. - Сейчас я позову пару костоломов, и они тебе за минуту развяжут язык. А пацаны они конкретные, либеральничать не будут. Ты нам всё расскажешь, весь расклад. Так что все твои посылки, мы успеем перехватить. Понял, падло?
- Фи, как вы грубо выражаетесь, - насмешливо просюсюкал я. - Чем я от вас, товарищ Мерзоянов, выгодно отличаюсь, так это тем, что у меня мозги в голове, а не в другом, более интимном, месте.
Я достал свою лже-гранату и, с улыбкой на лице, сжал чеку и выдернул кольцо, которое отбросил в сторону. Сверкающее колечко, описав дугу, упало в аквариум. Экзотические рыбки сперва испугались инородного предмета, но любопытство и скука сытой, обыденной жизни взяли верх над страхом, и они все собрались вокруг нового элемента ландшафта, как зрители вокруг произведения искусства, даже не подозревая какие страсти разгораются за пределами их уютного аквариума. Мои оппоненты побледнели.
- Ой, какая жалость! Колечко-то улетело и утонуло, - начал я нарочито причитать. - А ручка-то у меня не железная, того гляди разожмётся, и не станет сочинителя детективчиков Юрьева, а вслед за ним и всего вашего благотворительного синдиката патриотов новой демократии.
- Давайте , успокоимся, - начал просить дядя Федя.
- Время идёт.
- Поговорим...
- А сил всё меньше.
- Марк Владимирович...
- Отдавайте заложников! Я афган прошёл. На меня иногда находит... Могу и сам руку разжать!
Сомов начал спешно куда-то звонить и отдавать распоряжения.
Я конечно блефовал, и мои оппоненты наверняка это подозревали, но проверить никак не могли, а рисковать, при таких высоких ставках, им было не с руки. Да и внешне, я был вполне убедителен. Это как с волками - надо показать зверю, что ты его абсолютно не боишься, и он тебя никогда не тронет, так как их звериные инстинкты подскажут, что они имеют дело с хищником, а не добычей.
Однако с этими двуногими зверями, с которыми я имею дело сейчас, всё намного сложней - они не подчиняются природным инстинктам хищников, они не ограничивают себя рамками общественной морали, они не придерживаются государственных норм и законов, они могут убить тебя не от голода, не из-за инстинкта самосохранения, не ради спасения своего потомства, а просто так - во имя политических амбиций и иллюзорных идеалов, которым и в базарный день цена - одна копейка. С этими скотами надо блефовать особенно талантливо, чтоб у них и тени сомнения не возникло. Мне это, кажется, удалось...
Закончив разговаривать по телефону, дядя Федя сказал мне:
- Всё в порядке. Пока вы дойдёте до своей машины, они уже будут в ней.
- Я очень надеюсь, что вы, Фёдор Иванович, и ваши соратники по великой борьбе, не будете делать глупости. Помните: на любую вашу глупость у меня есть домашняя заготовка. Вы должны понимать, что я ещё не весь расклад вам изложил, кое-что и в рукаве припрятал, - продолжал я блефовать.
Настроение у моих собеседников было не очень. Мне даже показалось, что слышу, как они скрипят зубами.
- Ну что ж, господа, - заговорил я торжественным голосом, - как не прискорбно, но я должен вас покинуть. Дела, знаете ли... Берегите себя. Не простужайтесь. Здоровье вам ещё понадобится... на лесоповале, - не мог я не уколоть на прощание.
Провожал меня всё тот же обладатель ненавистного голоса. Всю дорогу, я боролся с желанием заехать ему в ухо, но не делал этого, понимая, что мне теперь не солидно с высот большого шантажа опускаться до примитивного мордобоя.
Забрав у охранника свой пистолет и уже выходя за ворота, я всё-таки не удержался.
- Это вам подарок на память, - сказал я и бросил им под ноги гранату-зажигалку.
В панике и с криком, мой визави и охранник бросились в бассейн...
Я подошёл к своей машине. Алиса и Тамара уже сидели в салоне на заднем сидении. Алиса...
Вспомнив бомбу в своей "Победе", я подумал - всё-таки с какой лёгкостью они отключают сигнализации и открывают замки... Жулики!
Сдерживая волнение, я сел в автомобиль. Стараясь говорить спокойно, без сантиментов, спросил:
- Как вы?
- Хорошо, - дрожащим голосом выдавила Алиса.
- Тогда сваливаем отсюда.
Девочки ещё были ошарашены происходящим, но когда автомобиль тронулся с места, они, вдруг осознав что всё позади, откровенно разрыдались. Я им не мешал. Пусть поплачут, это поможет им снять стресс... А заодно и мне.
Я позвонил Макову и спросил:
- Как с моей просьбой?
- Всё сделано. Вас уже ждут, - ответил генерал.
- Через пятнадцать минут, мы будем на месте.
В город отсюда вела только одна дорога. Уже на въезде в городскую черту, я неожиданно увидел Никиту - он бежал навстречу, отчаянно размахивая руками. Я остановил автомобиль. Никита упал на переднее кресло пассажира и, запыхавшийся, перепуганный, возбуждённо выпалил:
- Линять тебе надо, Юрьич! Твою хазу шманают, - затем, обернувшись назад, сказал: - Привет, девки! Я знал, что Юрьич вас вытащит.
- С твоей помощью... Объясни наконец, что происходит и как ты нас нашёл?!
- Я шмалял на тусняк...
- Никита! Ради всего святого, выражай свои мысли на доступном, твоим собеседникам, языке. Короче - фильтруй базар!
- Ну, - продолжал мой юный друг, - спускаюсь я по лестнице, а навстречу братва отмороженная... Ну, бандиты. Слышу, они говорят, что пока, дескать, хозяин за городом оттягивается, надо бомбануть его хазу... Ну, квартиру значит. А сам сказал, где ты затусил... Ну...
- Ясно. Продолжай.
- Я дверями в подъезде хлопнул с понтом, что вроде вышел, а сам назад. Смотрю, а эти козлы... То есть отморозки... В общем, эти бандиты твою хату ломанули и шманают. Я сразу срубил, за каким ваблом... Ну, что они у тебя ищут. Дёрнул к себе, взял диск и сюда. А кудой бы ты ещё в город...
- Ох, Никита, Никита, надо что-то с нашим языком делать, - я обернулся. - Тома, тебе будет задание: исправить лексикон моего друга. Иначе, я его скоро совсем перестану понимать, а это обидно - Никита свой конкретный пацан... Видишь - это заразно.
Ничего не сказав, но с обиженным видом, Никита протянул мне диск.
- Ты его нашёл?! - воскликнула Алиса.
- Нашёл.
- Где?!
- На самом видном месте. На одной из картин Носова, которая называется...
- Зимний бал!
- Точно, - подтвердил я. - Не зря ты следовательский паёк получаешь.
- А где была эта картина.
Хороший вопрос! Попробуй на него ответить!
- Потом всё расскажу. Сейчас нет времени.
Как я сейчас начну объяснять Алисе, что эта картина висела над кроватью стриптизёрши, с которой она меня "застукала". Что Алиса сейчас подумает о том, как мог я её там найти? Нет, эти объяснения отложим на потом.
- А куда мы едем? - спросила Тома, когда я повернул авто на объездную дорогу.
- На один большой и малолюдный перекрёсток, - задумчиво ответил я.
- Слушай, Марк, - встрепенулась Алиса, - если ты нашёл диск, а он сейчас здесь, то почему нас освободили? Что ты мог им предложить в обмен на нас, если не диск?
- Я им предложил три диска.
- Не понимаю.
- Видишь ли, когда дисков много, то есть дисков-копий, то это всегда лучше, чем один диск-оригинал. Сама понимаешь, что получи они диск, который существует в одном экземпляре, то недолго бы мы прожили.
- А что теперь.
- А теперь, нам необходимо отдохнуть, - сказал я устало. - Звони родителям и скажи, что вы живы и здоровы, что вы на свободе, но пару дней, на всякий случай, вы поживёте за городом. Да, и на это время, вы мобилки выключите и звонить им не будете. Да... ещё, скоро слух пойдёт по городу, что мы все погибли. Объясни им, что так надо. После разговора мобилки отключаем и аккумуляторы вынимаем. Не дадим нашим оппонентам шанса нас отследить.
Алиса начала звонить и по очереди с Томой разговаривать с родителями, а я начал думать. Что-то было в происходящем не так. Что-то я не контролирую. Ещё эта нежданная записка, которая навела меня на "хазу" дяди Феди. Я боялся "подставы", но мой приход стал полной неожиданностью для этих "патриотов". Значит записку написали друзья. Но почему инкогнито? Они знали моё месторасположение, или просто у дома караулили? Все эти дни, я ловил себя на мысли, что все знают о моих перемещениях - и враги и друзья. Каким образом? Я чувствовал себя муравьём, который ползает по огромной карте, а вокруг стоят зрители и смотрят, да ещё, небось, и ставки делают.
Сегодня мои ставки значительно поднялись. А что будет завтра? Фортуна - женщина непостоянная, капризная, и уж очень переменчивая.
И что это люди так суетятся, бегают, стараются власти урвать побольше, известности добиться, пусть и скандальной, и всё ради одного - побольше нахапать денег. А ведь их всегда мало, сколько не хапай. И "туда" их ещё никто не смог с собой взять. Всё остаётся здесь: и наворованное и честно заработанное, и хорошие дела и плохие, а также память о тебе, которую ты при жизни заслужил. Так стоит ли ради иллюзий и временного благополучия торговать душой, поступаться своей совестью. Один мой отдалённый знакомый нахапал много денег, много собственности, создал кучу фирм и холдингов. Жил в постоянном страхе, разучился улыбаться, заработал два инфаркта. Я спросил его, а собственно для чего всё это? Он мне ответил: "Я и сам не знаю. Всё спешил куда-то, торопился... Всё хотелось побольше, побольше... Даже не столько от жадности, сколько от какого-то азарта. Хотелось драйва, крутости, элитности. Совсем не было времени, чтобы остановиться, задуматься..."
Его убили. Партнёр по бизнесу "заказал". Что-то они там не поделили, вероятно очередной "кусок". И весь его бизнес растащили криминальные группировки, которые сейчас толерантно называют бизнес-структурами. Какой же смысл был в такой жизни? Гроб из красного дерева и престижное место на кладбище, - это и есть та элитность, которой он добивался? Ведь даже некому его добрым словом вспомнить... Стоило ли ради этого жить, да ещё так недолго ? Ведь пулю в сердце он получил не в бою за Родину, а киллерскую от товарища за "вабло" неподелённое. Не много чести!
Не доехав до перекрёстка, который был мне нужен, метров двести, я остановил машину и сказал своим спутникам:
- Выходите все. Будете ждать меня здесь. Я скоро.
Когда мои друзья вышли, я поехал к перекрёстку. Неподалёку от него стояли два чёрных джипа с тонированными стёклами. Миновав перекрёсток, я свернул налево и, проехав метров сто по дороге, которая шла на подъём, развернулся. Затем, включил нейтраль и, дождавшись когда на перекрёстке никого не будет, я вышел из машины. Она сначала медленно, а затем всё быстрей и быстрей покатилась к перекрёстку.
Мне бы следовало побыстрей, пробежав проходными дворами, присоединиться к своим друзьям, но я вместо этого стоял и заворожено глядел в сторону удаляющегося автомобиля. Когда он въехал на перекрёсток, из джипов вышли четверо. В руках они держали два автомата и два гранатомёта. За три секунды, они сделали из "Жигуля" груду горящего металлолома. Незабываемое зрелище!
Именно в этом и заключалась моя просьба, которую так блестяще выполнил генерал Маков. Да, его люди профессионалы. Прессе подкинут информацию о гибели следователя Онищенко и писателя Юрьева, что мне сейчас крайне необходимо. Нам просто некоторое время следует побыть в тени, чтобы наши дезориентированные оппоненты нас не могли найти...
Я пришёл в себя и побежал к друзьям. Когда я их увидел, то осознал, что свалял огромного дурака. Они ведь не видели как я выходил из машины, но зато прекрасно созерцали её расстрел.
Алиса стояла с окаменевшим белым лицом. Тома закрыла лицо ладошками. Никита сидел на тротуаре и бился в истерике. Какой же я идиот! Не мог предупредить...
Ещё издали, я крикнул:
- Спокойно! Всё в порядке.
Алиса, рыдая, повисла у меня на шее. Тома и Никита схватили меня за руки, как это обычно делают маленькие дети, когда боятся потеряться, и тоже плакали. Я и сам чуть не заплакал, неожиданно осознав, что эти люди стали мне родными, что они стали мне семьёй, которой у меня никогда не было и, вероятно оттого, я это не сразу понял.
- Извините меня за свинство. Мысли в голове не туда вертелись, - сказал я, увлекая всех прочь от этого места, в сторону заброшенного строительства. - Пройдём через стройку, а там возле кинотеатра в метро. Затеряемся в толпе. А затем рванём опять загород.
Я вспомнил о своём приятеле, который ещё долго будет "загорать" на Ближнем Востоке спецкором. Где ключ, я знаю. Да и соседям, я уже примелькался. Поживём там пару дней, пока всё не "устаканится". Надо прийти в себя, успокоиться, отдохнуть. Тогда мысли станут яснее и будет легче определиться, что делать дальше.
Проходя через безлюдную стройплощадку благополучно замороженного строительства, мы услышали позади себя резкий окрик:
- Далеко собрались?!
Мы обернулись. В метрах двадцати от нас стоял Мерзоянов, держа руки за спиной. Это мне совсем не нравилось. До сознания дошло, что я опять свалял дурака. Уезжая от "гостеприимного" дяди Феди, я не удосужился провериться насчёт "хвоста". Я был, конечно, не в том душевном состоянии, но, тем не менее, сочинитель детективчиков такие простые вещи обязан всегда иметь ввиду.
- Разве ж, мы ещё не всё выяснили? - спросил я назойливого врага.
- А больше нечего выяснять! Надо следы заметать!
Тут мы увидели руки Мерзоянова - в каждой он держал по пистолету.
- Спокойно, спокойно... Что тебя так разобрало? Подумай о последствиях.
- А я подумал, - заверил владелец "Сириуса". - Это старичьё политическое не догоняет, что уже всё - финиш. Хана всем. С бронебитом облажались... И Румынов - полный дебил. Всех спишут... Тот целым останется, кто успеет спрыгнуть.
- Заграницу?
- Туда. И как можно скорей, пока диски не разбежались как тараканы.
- Ну и скатертью дорога! Кто тебя держит? - удивился я.
- Мне нужно пару дней. А если я тебя и твою шоблу не зажмурю, то у меня и дня не будет.
Алиса медленно отодвинула за свою спину Тому и Никиту, а я стал впереди неё (всё-таки у меня бронежакет). Плохо, что я "Беретту" не успею достать, а ведь её ещё надо снять с предохранителя. А у Мерзоянова пистолеты на взводе. Шансов нет...
- Слушай, - попытался я успокоить этого "отморозка", - я тебе неделю дам. Собирайся и уматывай. Если хочешь, я тебя лично на самолёт посажу. Никто тебя не тронет...
- Хватит мне фуфло впаривать!
Что-то меня толкнуло в грудь. Я отшатнулся, но не упал. И только после этого услышал выстрел и почувствовал тупую, но довольно сильную боль в области сердца. Бронежакет меня спас, но эта боль не дала возможности использовать эти мгновения, чтобы достать пистолет.
Мерзоянов удивился. Посмотрел на свой пистолет. После этого, сообразив в чём дело, направил ствол мне прямо в лицо. Как это там говорят: "Я заглянул в холодное дуло пистолета". Правильно говорят. Из этого чёрного кружка ствола, меня обдало таким пронизывающим холодом, что казалось, всё тело превращается в морозную сосульку.
Странно, но я совершенно не испугался за себя. Меня охватывал ужас от мысли, что убив меня, эта тварь убьёт Алису, а затем и Тому с Никитой, которые, в сущности, ещё совсем дети.
Я не мог отвести глаза от дула мерзояновского пистолета, которое меня гипнотизировало и странным образом завораживало. Вот сейчас оттуда вылетит маленькая свинцовая пчела, у которой смертельный укус, и всё - больше ничего уже не будет!
Раздался выстрел...