Дети войны

Эдвард Вашгерд (Э2рd)

власти нонешней..."Кто даёт, - тот сам не просит", "Этому дала, этому дала, а тому..."
 "Кто старое помянет, тому глаз вон, а кто забудет, - тому оба"
Русские пословицы
Все события и персонажи вымышлены
ДЕТИ ВОЙНЫ БЕЗ ВОЙНЫ
Социальные игрушки беспамятных, или военные воспоминания детей войны
Зачем!? Ну зачем, скажите на милость, нонешним власть предержащим подавать крохи со своёго нефтегазового богатого стола "детям войны"? Тем паче, что эти крохи им не и принадлежат вовсе, а суть есть надежда и богатство наших праправнуков. И кто ж такие нынче, эти дети военные, ва-а-щ-ще? А, что это за крохи такие? Не с немецкого ли стола покаянного? В благодарность может от детей фашизма? Целевые? Ни за что не поверите! Крохи эти - Четыреста рублей в месяц!!! Целых десять пачек пшена. Как птичкам! И за этой самой малостью нужно ещё походить, покланяться, унизиться... и доказать! В суде!!! Уши, лапы и хвост в расчёт не берутся. Подозрение врождённое власть имеет:  А вдруг её родимую, предобрейшую, нищие обманут? Они такие! Гораздые! В социальном государстве голодные старики должны быть также счастливы, что сироты и  бездомные дети. Должны! Все должны. Всем должны... Да просто обязаны!!!
Власть определилась со статусом "Дети войны" в ХХI веке вполне легко и единообразно: Погиб отец на фронте - Ты Дитё Войны есть! А ежели Ты Его всю Войну, практически, не видел, потому, что Папа твой в Заводе Жил, то Ты и не "Дети Трудового Фронта". Ты не мёрз, не голодал! Не вставал к станку в свои Двенадцать лет! Не в лагере "мамок" Норильлага немчонком или латышом родился и пурги на морозе не нюхал! Ты на пожил, - не отложил! С бугра, оно конечно виднее, кто такие, эти ДЕТИ ВОЙНЫ...
Бомбил нас немец вначале крепко... Сила! На неё с дубиной не попрёшь?! Безнаказанно фашист нас утюжил и, почти, безответно. С чувством, с толком, с расстановкой. По-немецки. Аккуратно. Мощно. Ну... не желал Брянск сдаваться супротивнику! Ну, ни в какую! Иллюзорную, призрачную надежду на спасение от адской бомбёжки давал жителям пригородного села Толмачево только основательный, глубокий Лидушкин погреб, в который и схоронились все соседи: бабы, дети, старики. Стаскав, как кошка, своих старших девок 10-ти, 8-ми и 6-ти лет в спасительную яму, молодая мать метнулась за новорождённым последышем, - Шуркой, оставшейся в зыбке дочурке 1941-го невесёлого года рождения.
- Куды ты, Дурища, Убъют!!! На кого этих-то сирот оставляешь?! - Взывали к здравому смыслу  соседки, цепляясь за её подол на крутой, шаткой лестнице ямы... Да куда там! Мать есть Мать. Сташила своё рожденное дитё солдатка из под бомб фугасных в яму. Своёго живота не щадя Спасла Душу Христианскую. Но недолго отдыхиваться от немцев селянам пришлось... Шибко торопился ихний Барбаросса. Направление на Москву. По всем врагам хорошо известной, избитой веками неприятелем дороге. Группа армий "Центр", а скорее стая товарищей огня и металла, резала, рвала по-живому величайшую страну Мира - Советский Союз. Июль. Жарища. Всё горит! Душа Русская тоже...
Из очереди к военкоматам молодёжь вставала в очередь на запад, за смертью. Отбивались. Бились. Порой голыми руками. Целыми полками. Голой Опой Вермахт останавливали. Куда там! Враг был силён. И не просто силён - смертельно опасен. На него, на супостата, вся европа "просвещённая" трудилась. Под него же, как проститутка, покорно лёгла... Пять сытых оккупированных Гитлером работяг, пахали против одного голодного Советского старика, подростка, бабы. Да и "нейтралы" с "союзничками" тоже не отставали, вкалывали, толкали на войну свою работу - убивать. Моторы, моторы, моторы.
Богоданную, природную тишину села, как водится притулившегося на берегу Безымянной речушки, показывающей свой норов только по Весне, заполонил треск мотоциклетных моторов. В полон... То въехали новые "хозяева" земли Русской, "белокурые бестии", как их навеличивал доктор Геббельс, а по-нашему, так немчура рыжая, как тараканы стасики - пруссаки. Настроение фашистов было благостное, предобеденное. Погода блицкригу боговолила. С мотоциклов доносилось довольное ржание не встретивших сопротивления першеронов. Не хватило Русским сил... Круто развернувшись во фрунт, полукругом, - пулемёты в поле, немцы принялись за приготовление обеда победителей. За банальный грабёж то бишь: стали ловить и рубить без разбору всю живность по оградам хатёнок, что хори жадные. Больший урон наносился  более "богатой" соседке многодетной солдатки Лидки, девчонки которой во все свои синие глазёнки глазели через плетень на невиданную ещё вакханалию смерти: обезглавленные куры носились по соседскому двору, пытаясь схорониться под крыльцом, головы их лежали горкой у коды и думали, - зачем, поросята уже дрыгали ногами у своёго корыта с перерезанным горлом, а свободолюбивые утки с утятами ушли от греха подальше за речку, видать в Брянские партизаны...
- А, Я-то, своёго пёстренького подсвинка в кадушке под тряпками от этих хвашистов, иродов, схоронила! - Похвасталась обалдевшей от всеевропейского грабежа своёй обеспеченной соседке Лидушка, имевшая осенние виды на своёго подросшего уже поросёнка. Свинёнок её сидел в кадке на удивление смирно и тихо, молча, словно партизан в разведке, как чувствовал, сердешный...
Громадный, толстозадый, рыжий немец, в рогатой, как у чёрта, каске, весь грузно затрясся и гортанно заржал:
- А, ну-ка, матка! Показывай свой русский швайн!!! Шнель. Шнель! Бистро!
Лидушка от неожиданности ажно выронила ржавое ведро и чуть было дара речи не лишилась. Враг был хитёр, изощрён и коварен: Он ведь, собака немецкая, понимал по-русски! Как-то неудобно, не по-людски у ней перед пегим свинёнком получилось. Видно не судьба ему была. Не судьба... За язык её бабий, поганый, он голову сложил! Надежды её на сытный осенний праздник со свеженой для ребятишек растаяли, как дым. Гансы-то свеженинку-свининку тож добре уважають...
В окупации было совсем не мёд. Хотя, надо признать справедливости ради, - немцы тоже разные бывают... Среди всех народов можно Людей сыскать. А можно и на упыря-злыдня, не дай Бог, наскочить. Ну, да Господь милостив был к ним, после Курской дуги погнали немца во всю головушку, да так, что только пятки засверкали. Натиск и напор Красной Армии был неожиданным и ошеломляющим. Не дали наши фрицам в Толмачево даже пообедать. Между разрывами снарядов Лидушка метнулась  к своёй хате посмотреть, что, да как... На её счастье хата осталась цела, не то куда же ей детей голодных тащить?!
- Цела, цела хатынка! - Радовалась солдатка своёй малой удаче, - Уж как нибудь проживём! Живы будем - не помрём! А там и Егорушка мой, Воин, глядишь, придёт...
Посреди выпиленного фашистами на дрова, - не своё же, фруктового сада, прямо на подёрнувшемся пеплом костровище стояло брошенное неприятелем ведро с варёными курями. Немцы их дюже "ценять-уважають". Нахаляву тоже дюже. Не вышло на этот раз фрицам и гансам пообедать на-шару. Выбили их, голоштанных, из села в чём мать родила, от похлёбки горячей. Голодная женщина отщипнув и сунув в рот кусок куриного мяса, стала собирать всю снедь детям...
- Лидка! Ты чего?! Сдурела? - Выросла, словно из под земли соседка Софочка, - Они ж, гады, наверняка всё отравили перед бегством! - Подала она резонную в прифронтовой полосе мысль.
- Да, хоть нае-сь-сь-ться перед смертью. Всё слаще помирать нам будет...- Отвечала ей механически, враз уставшая от её советов мать.
Девчонки были с непроходимой голодухи такого же синюшного мнения, правда с непривычки, от жирной, белковой пищи, случилось со всеми ровно то, что и должно было-бы случиться. Не будем живовыписывать картины этих адских мук... Все остались живы, Слава Богу, хоть и возводили поначалу на немцев-отравителей напраслину и несправедливый поклёп за свои вселенские мучения. На освобождённой и обильно удобренной родной земле лучше всё растёт...
Жизнь на селе стала понемногу налаживаться. Глаза боятся - руки делают. Заработала полевая почта, принесшая наконец три долгожданных треугольничка от Лидушкиного мужа и потом, всего ону, казённую бумажечку: Погиб её Егор Фёдорович, смертью храбрых... Отписала и она ему, как положено. Перед самой войной он выучил её грамоте. Страшную весть она приняла стойко,- не в детдом же их определять. Четверо на руках, что поделаешь? Мал-мала меньше. Не понимали ещё её девчонки страшной действительности свалившегося на них Горя, но остро чуствовали его прижимаясь к матери...
Вернулся с фронта соседкин Иван, израненный в хлам, да ещё контуженный на всю голову. Конечно, мужские руки в хозяйстве дело хорошее, но днями и ночами бегали от беснующегося от ран кормильца их соседи всёй семьёй. Соседские дети визжали, что поросята под фашистским ножом, а мать их ходила смурная и вечно, в кровь, битая.
-А может и лучше, так, что нашего Папку убили, - гнали крамольную мысль из головы девочки, глядя из-за забора на более сытую соседкую "счастливую семейную жизнь". Неспокойный сосед до конца войны немного не дотянул.
До конца войны было ещё целых полтора года. Кроме, как Чудом, День Победы молодой матери и назвать-то, - язык не повернётся. Выжили, Победили. Заживём!!! Многое повидала солдатка в те лихие годы. Сама-то, по сути, ещё соплячка была: руки-ноги, что хворостинки, худющие. Да родственников уже сама себе нарожала. Тянуть их одной, да тянуть. Голодных и холодных. Ножки-прутики, а как их бросить, на морозе, да на ветру оставить? А, как их выходить, да на ноги супротив ветру поставить? Где свой стоит - ветер не дует! Замуж она больше не выходила... Но, милостив Создатель, никто из девок не пропал, и даже "мелочь пузатая" с голодухи, из под бомб вытащенная, убережённая, выжила. По силам эта ноша Русской Матери оказалась, - четверых поднимать!  Хотя и неверие в свои силы её посещало порой. Как же без этого?
По приходу Своих, жизнь в деревне круто поменялась. Открыли, наконец, сельскую школу. Дали детишкам хорошую учительницу, из переселенцев. При школе выделили ей огород и дом. Не всегда, особенно когда в классе было холодно, учение шло детям войны на ум, - сильно хотелось есть. Учительница была сама дамой не закормленой крем-брюле, сострадательной и доброй женщиной: Собиралась молча на школьный огород и копала детям овощи. За казанком варёных деликатесов у потрескивающей русской печки учение детей войны шло не в пример спорее...
Да и матери они уже стали помогать: то торф таскают, то огород копают, а то и морковку невыросшую ещё, с голодухи, как зайчишки сточат. А, что?! Присадили хвостики обгрызенные, - вроде так и надо... Мать сгоряча отходит всех хворостиной, да и обнимет, заплачет: сиротки вы голодные, как жить? Так и жили...
В тоже самое время, когда немец вовсю бомбил Брянск, неподалёку от Москвы, споро и деловито, другие Отцы, спешно готовили к эвакуации в тыл Коломенский машиностроительный завод. Сводки с фронта не радовали и заставляли торопиться. В первых, литерных эшелонах, уходило оборудование и специалисты. Иван Димитрич, окончивший в самом начале войны, с отличием, курсы остронеобходимых пулемётчиков, для обороны Москвы, в Сибири был гораздо ценнее. Дали "Бронь". К чему истекающей кровью Родине пулемётчики, когда стрелять уже нет из чего? Эшелоны  с оборудованием и заводчанами уходили НА ВОСТОК... В глубокий тыл.
Под носом у врага оставались их семьи. Что с ними-то, родными, будет?! Тяжёлые мысли одолевали мужиков, оставивших своих детей войны. Кто скажет, что мысли об оставленном Доме на трудовом фронте не посещают?! Сводки парализовали мозг. Одни Отцы дежались зубами под натиском превосходящих врагов, другие грызли грунт котлованов под заводы, закручивали на морозе гайки: Себе и Заводу. Держались до последнего. У тех и у других остались дома, в неизвестности, голодные и холодные, оставленные без призора дети...
Эшелоны на правом берегу Енисея выгружали в чистом поле: Брянск, Коломна, Ворошиловград, Курск, другие заводы. Собирали в один громящий кулак Трудовой фронт Красноярска - Обьединение им. Ворошилова. Пока мужики, как джинны, из ничего, поднимали цеха и заводы, в эвакуацию готовились их семьи.  Три перезда, что один пожар. Бабы, дети, раненые, самые ценные вещи. Хватили лиха по-полной! Дорога, есть дорога. Эшелон с семьёй Ивана Димитрича стучал колёсами два месяца и пришёл на полустанок под самую лютую Красноярскую осень, аккурат в дикую, пыльную бурю - неба не видно. Чехов назвал город на Енисее - "Ветропыльском" не зря, - задул "Хакас". Местные, опытные, ходили боком с замотанными плотно головами. Людей носило, как перекатиполе.Экзотика. Слава Богу никто в дороге не заболел. Его жену Настю с тремя ребятишками 6-ти; 3-х и 1-го года, с грехом пополам, "организованно", довезли до эвакуационного барака. Бараки, вообще тема отдельная, ещё требующая своёго осмысления. Отец "дома" практически не появлялся - все мужики жили на заводе. Детей порой не чем было кормить. Бабы изобретали такие "хитрые блюда", что порой диву даёшься. Солидарность в "воспитании" брошенных в коридоре барака детей войны, была непререкаемой.
Вопрос мальчика трёхлетки к матери: - Ты, что же меня мама бъешь?! Я же ЕСТЬ ХОЧУ!!! - вызывал только скупую материнскую слезу от бессилия. Он заставлял работать ещё и ещё самоотверженнее, выдумывая всё новые способы прокормления синюшных от голода детей. Сгонять Насте в деревню Зыково, туда и обратно пешком 30 километров всего-навсего, только для того, чтобы принести ведёрко заработанной в трипогибели на поле, мороженной картошки не считалось подвигом, так выживали все. Работали, работали, и ещё раз работали. Без выходных и проходных, на износ ненавистного фашизма ковали ОНИ меч Победы.
Эшелоны, Эшелоны, ещё и ещё Эшелоны пошли наконец "мудрой змеёй", под Мудрым Руководством, на Запад, - менять, переворачить планы врага. На этой дороге, на "Железке", был свой фронт, со Стальной Сталинской Дисциплиной. Часы по ней сверяли. До Победы было ещё так далеко... Но, у каждого в стране был Свой фронт. Вся наша страна, весь Красноярск, жили ТРУДОВЫМ ФРОНТОМ!!! Дети войны вставали к станкам, вровень со взрослыми, на ящик - одна шапка над суппортом торчала... Планы всех наших врагов сдвигались в сторону обороны. Голодная, холодная, истерзанная Страна перемогала сытых и чванливых, хвалёных западных рабочих, выдавая невиданную доселе производительность труда. Как всегда это было, так и будет!
Заводчане думали не только о плане по выпуску вооружений для фронта. Умудрялись выращивать овощи, строить уже приличествующее жильё, школы и детсады, расселять бараки и, даже, в 1943-м, переломном году, построили СВОЙ Дворец Культуры. Жизнь Людей Труда резко пошла в рост. Победа была уже видна всем! Победой, даже самой малой, ликовали все, и те дети войны, чьи Отцы уже погибли, или пропали без вести, и те, кто Отцов почти и не видел, потому, что работали в разных цехах,- кто ковал нашу Победу... Перед радостью и горем все были РАВНЫ! Гудки Заводов и Паровозов тоже давали  СВОЙ САЛЮТ, пару не жалея!
В Норильлаге радовалась Победе не только вохра, вольняшки и спецы. Заполярные  ЗК ликовали не меньше своёй охраны. По-детски, непринуждённо, радовались дети войны, рождённые в лагерях. Амнистия по случаю Великой Победы освобождала из заключения и грудничков, и малолеток...
С разорённого войной нашего Запада пошли на Восток другие эшелоны - Победные. Возвращались ликующие, елё выжившие в страшной войне фронтовики. Не все эшелоны вернулись целыми и невредимыми.  Того восторженного ратника, прошедшего всю войну, у кого от радости притупилась бдительность, улизнувшие из под Брянска немцы угощали "своёй" курятинкой, чтоб уж наверняка... И много Отцов погибло после Победы уже... До дому не доехали. Расслабились. Случаи такие бывали, но их вовремя учли и сделали оргвыводы. Война перешла в другую подлость.
Тем временем... В поднявшуюся после войны Сибирь, передовики производства, имеющие хоть какую малую возможность, приглашали своих родственников с запада. Рабочие руки были промышленности до-зарезу нужны. Многие эвакуированные предпочитали вернуться после войны назад, на Запад, к родным пенатам. Началась новая волна эшелонов. Она перемешала и людей и документы. Паспорта в деревне, после смерти Отца Народов, давали не сразу, но вода камень точит, а уж люди и подавно. Рыба ищет где глубже, а...
На разведку в Красноярск выехала по приглашению средняя дочь Лидии Ивановны - Раиса. Поднявшиеся в Сибири Брянские родственники многое сделали для её укоренения и разместили у себя: в тесноте, да не в обиде. Она-то и поперетащила на Восток остальных сестёр. Всё правильно было, всё верно: в Норильске, к примеру, на одну женщину тогда приходилось по статистике семеро мужиков, по-лавкам. Красноярск тоже строился бурно и найти брянским красавицам женихов не составляло труда. Лидия подняла-таки своих девок одна. Младшая дочь её, Шура, 1941 года рождения под бомбами, попала в оборонный завод в неполные 16 лет. Детства у неё, наверное и не было. Война и голод...
- Встать, суд идёт...
Начались бесконечные судебные разбирательства детей войны, с властью, после войны. Надо было Шурене, давно вышедшей на пенсию и отработавшей на вредном производстве вплоть до 90-х, доказывать, что она и есть, самые настоящие ДЕТИ ВОЙНЫ! Ведь это несправедливо, когда старшие её сёстры - дети еёйной же матери, - дети, а она НЕТ! Не всё ладно было в этом гадском королевстве, ох не всё. Тень отца Гамлета видно где-то прячется. Тем более в бумагах и документах. Докажи, попробуй-ка, что ты не верблюд!
Характером военную бабушку уж судьбинушка её закалила, - не забалуешь! На третье заседание по получению её законных 400 рублей в месяц, на пару с сестрой, - живым свидетелем, она пришла в приподнятом, боевом настроении. Сколько можно!!! Её! Коммунистку! Активиста Совета Ветеранов Завода! Завода, имеющего на фасаде проходной ПЯТЬ наивысших орденов страны! Столько гонять её, за четыреста рублей! Сколько ей, инвалиду, осталось?!
Судья решила призвать-таки  ветерана - бабку к порядку : - Отвечайте на вопросы без нервов! Призову сейчас наряд приставов для наведения порядка! Молчать! Я вас спрашиваю!!!
До климакса судье, видимо было уже недалеко, но настроение её и манера разговаривать высокомерно и повелительно, бабушку, прошедшую дым и крым, сильно расстроили. Возраст, нервы и прочее:
- Ты сколько меня гонять будешь???!!! - Справедливо, на повышенных правда тонах, осведомилась бабушка, - Развелось вас тут, бездельников, кровососов, гоняете ветерана попусту... Инвалида! Выведу! Приставами ещё пугает! - И ещё больше распаляясь завершила она свою обвинительную для власти речь. Выдала, выпалила, как последнее слово на суде преступницы -террористки,
- Да меня немцы бомбили, не убили, я фашистов не боялась, а тут, власть родимая, меня пугать вздумала!!! За мои, кровные, четыреста рублей! Соли не купишь, вас, мерзавцев пересолить!!!
Насилу её угомонили. Приставы подумали, и её не тронули. Себе дороже было. Заседание перенесли на другой раз, что с неё взять. Даже четырехсот рублей у ней им уже не отобрать. Не дали. В следующий раз...
г.Норильск 30 ноября 2017г. 22 часа.
-14ОС Тихо. Лёгкий снежок после пурги

P.S. Дети войны, имеющие рабочего стажу за пятьдесят лет, а также родившиеся в лагерях, или потерявшие документы, шансов на пенсию не имеют. Не положено!
В Толмачево, девушка, родившая здорового мальчика от фашиста, задавила его подушкой и никто её не осудил за это. В деревне ничего не скроешь, все знали. Это дитя войны приняло смерть быстро и на пенсию, если бы выжил, тоже расчитывать не может, потому  - безотцовщина!
господа в галстухах! Не разделяйте и не властвуйте над безправными. Имейте совесть. Не гоняйте по конторам донельзя раздувшимся наших стариков по-бестолковости своёй и бессовестности попусту.  Не обнадёживате своих активных избирателей  предвыборными обещаниями! Или всем поровну, или ничего. Победа Великая была на всех ОДНА!