Их вели, как преступников. И казалось, что все благополучные пассажиры вокруг непременно смотрят, обязательно провожают растянувшуюся между двумя полицейскими цепочку любопытными, отчасти и удовлетворенными взглядами: « Значит, есть за что!».
Да, было бы, европейцы пробитые, за что!..
Цепочка растягивалась все больше, и пленные неосознанно крутили по сторонам головами с отсутствующими друг другу взглядами: я, мол, не с ними… « Не с этими я!».
Задние отставали все сильнее.
Второму, шедшему сзади полицейскому, приходилось поминутно останавливаться, и, дожидаясь толстого и доброго, рыжего Пашу, все будто норовящего организовать побег, с немым вопросом оборачиваться на шедшего рядом, разбитного Уздечкина.
А тот извинительно улыбался, успокоительно поводил рукой и поминутно повторял: «Но проблем, донт вори!»
Тот еще полицай: натюрлих!
Ну, не было у парня такого запаса немецкого, чтоб объяснить стражу порядка: как не крути, Германия! Что не говори – но под дулами пистолетов, хоть и уложенных пока добросовестно в кобуру, они идут… За пару недель каких-то до шестидесятилетия Победы Великой.
Уздечкин-то все воспринимал проще – он уже беспризорничал в прошлом, буквально, месяце на мягких сидениях аэропорта Франкфурт-на- Майне пару ночей. Ему уже все, как родное здесь было. И после тех минувших передряг, сегодняшний их кортеж – просто семечки!
На околыше зеленых фуражек полицейских мирным цветом цвел подсолнух.
Уздечкина-то тогда еле отсюда выдворили. Он уже проходил последний посадочный кордон к пути на Родину, когда дотошный страж порядка разобрался в паспорте: четверо суток Шенгена, отпущенные Уздечкину на перелет, истекли!
Побежал тогда с документом из своей будочки к старшему по смене – не поленился! Но старший, едва глянув, и спросив кратко что-то, выразительно замахал рукой, как лопастью самолетной: пусть улетает – убывает отсюда - к своей матери!
Очень выразительно в эмоциональном плане выглядело! А еще говорят – народ тут сдержанный!..
Собственно, Уздечкин на ту пантомиму уже равнодушно почти взирал – весь мир теперь ему одним длинным лежаком казался: пусть мягким, но черного цвета.
Космополит проклятый!
Легко от Уздечкина законопослушные отделаться хотели! Трех недель не прошло, как был он опять в аэропорту Франкфурта – с новым своим экипажем, с которым в рейс в Лас-Пальмас летел. На «блатной пароход» - «пылесос» иностранный, на котором деньжищ зарабатывают – видимо – невидимо! Из-за того-то так спешно он из того же Лас-Пальмаса накануне в одиночку и возвращался. И «завис» на двое суток – из Вильнюса без визы вернули: Шенген в прибалтийской республике, откуда было уж несколько часов до дома на автобусе, не « прокатил».
С этим Евросоюзом – не разберешься еще!
Новая Уздечкину сказка начиналась на старый лад...
Все было хорошо поначалу – и загрузились они в родном городе по ночи в микроавтобус, и границу спокойно переехали – и яркое солнце апрельское солнце их утром встречало! - и вылетели поздним утром из того же Вильнюса благополучно, и во Франкфурте, где ожидала пересадка в самый Лас-Пальмас, приземлились. И собирал уж по тридцать пять евро за визу старший помощник – самый из всех молодой, высокий Олег Владимирович, когда неожиданно вернулся из полицейского офиса офицер и обрадовал: не дадут им нынче визы.
- Как? – сгрудились моряки вокруг своего в совершенстве владеющего английским старшего.
- Да так!.. Алонсо, агент наш ласпальмасский, только сегодня запрос на наши визы прислал, раздолбай! А по их законам – за трое суток должны это делать. Ну, эти-то, - махнул Владимирович на непрозрачные стекла офиса рукой, - уже почти штамповали, но решили головной офис запросить – немцы же! А начальник запретил.
Эх, хваленый немецкий порядок!
- И чё теперь?
- Что, что!.. В Вильнюс завтра первым рейсом отправят нас обратно! Еще и ночь здесь болтаться!
Приуныли ребята крепко. Уздечкин первым воспрянул – ему-то здесь ночлежничать не привыкать! И товарищей тем же порядком увещевать, шутками-прибаутками успокаивать посильно начал: чего уж так носы-то вешать?!.
Старпом позвонил боссу – на Фарерские острова, тот разумно принял лучшую форму защиты.
- Говорит, а почему вы не могли сами шенгенскую визу себе сделать? Чего теперь – возвращайтесь домой пока. На второй заход.
Плевать на дороговизну, первым делом в пивной бар дружно завалились. Даже Олег Владимирович с горя со всеми увлекся, одним, правда бокалом маленьким и ограничившись. Прочие-то добавили. Вместе с латышским парнем – таким же моряком, что по окончании контракта домой уж возвращался, и вот – присел до вылета. Да так, что любимая ему каждые пять минут перезванивала: про самолет он там не забыл, не опоздает?
- И своим всем скажи, - напутствовал в доску своего уже латыша Уздечкин, - нам, простым людям, делить нечего! А нам с тобой, Артур, подавно – моря на всех хватит!
- Хорошо сказал! – оценил, по уходу, наконец, не разлей вода друга, Павел. – От нас всех.
Да уж! Артур-то через два часа в объятиях любимой уже окажется. Героем! А их завтра выставят взашей, как котят нашкодивших.
На сон грядущий удалось расположиться всем табором на единственном в этом терминале ряду жестких сидений, что находились прямо напротив до половины стеклянных будочек полицейского контроля – в нескольких, буквально метрах. Вереница прилетевших пассажиров, случавшаяся порой и потоком, прекращалась здесь лишь на редкие минуты.
Проходной двор!
- Ща, я сбегаю!
Уздечкин шустро упылил в дьюти фри шоп, вернувшись со снотворным о двух литровых бутылках. Развернувшись, все-таки, спиной к будочкам властей, и спинами же действо прикрывая, перелили жидкость в бутылки из под минералки – чин-чинарем, не подкопаешься. И полицейские крутили головы и смотрели в сторону от компании прихлебывающих по очереди, морщащихся порой, но непременно закусывающих каждый глоток бутербродами русских, ясно все понимая, но ничего уж не предпринимая в ответ: до утра только и продержаться.
А мимо проходили люди, на какие-то краткие мгновения подсовывая свои книжицы-паспортины в окошечко контроля. Особенно впечатлил Уздечкина один надменный афро-европеец, что сунул документ зеленой обложки, и остался, кажется, недоволен нерасторопностью блюстителя пограничного контроля.
Спать Уздечкин улегся прямо на каменный пол, только что газетки в свой рост и подстелив. Демонстративно, из чувства локтя: пусть верные его товарищи, на пластмассовых сидениях устроившиеся, почувствуют – не все у них еще так плохо!
Утром правое плечо и локоть, сполна вобрав за ночь холод каменного пола, изрядно ныли. Но, что уж не сделаешь для своих…
Под конвоем двух полицейских перепровождены они были в зону вылета – спасибо хоть, по такому случаю без очереди на контроль пошли.
- Они нам еще и штапм в паспорте какой-то поставили! – не на шутку досадовал Олег Владимирович. – Блин, еще не хватало! И выдали всем по бумажке – разбирайте! – что, мол, не по нашей то вине случилось. Так что, летать теперь по тому паспорту только с этой бумажкой придется.
Красивая была бумаженция – с орлом на титуле: докУмент! Чего, старпом, переживаешь – чем больше в загранпаспорте штампов, тем лучше! А такая черная метка – как шрам на лице мужчины - только украшает: бывалый, сразу будут видеть, путешественник!
Перелет показался недолог, и вот моряки, оставленные властями на закуску, уже толпились у окошечка паспортного контроля вильнюсского аэропорта.
- Вы не нарушили никаких законов нашей республики, просто – нам нужна отчетность по данному поводу, - вполне дружелюбно пояснял молодой офицер с чистым лицом.
А Паша уже негодовал, высказав и Уздечкину, что тихо попытался его урезонить:
- Ты уже на полу спал – и здесь хочешь?
Вот, подставляй ты им плечо!..
Не успели выйти из здания аэропорта в прекрасный солнечный полдень апрельской субботы, как тотчас попали в цепкие руки таксистов.
- Вам куда, ребята?.. В Калининград? Так – автобус уже ушел полчаса назад. Давайте – по двадцать евро с человека, и догоняем его сейчас, останавливаем – вас посадим!
Деловой был парнишечка – плотный, невысокий, с живыми, как у добрых таксистов водится, глазами.
- А точно догоним?
- Да чего – в первый раз, что-ли?
Оторванные по жизни от земли моряки переглядывались друг на друга и готовы были уже согласиться – телки, на все готовые! – пока инициативу не перехватил Уздечкин.
- Не, двадцать – дорого!.. Дорого это – двадцать.
И отступил в сторонку. Дал время подумать – таксисту…
Пусть знает наших!
Долго ждать не пришлось.
- Хорошо, парни, - вернувшись от кучки своих, с которыми вроде как о чем-то посоветовался скоренько (цирк!), предлагал таксист, - по пятнадцатнику, и – едем! Давайте скорее, а то уже в Каунасе придется пересаживаться.
На Уздечкина не оглядывался - тот ведь мог уже и до червонца сбросить: оба об этом знали.
- Загружаемся, парни, – не стал уже обирать в доску своего Уздечкин, - поехали!
Сейчас он был капитан!
Загрузились в два комфортабельных микроавтобуса, и , с ветерком промчавшись полчаса по ровному, искрившему солнцем асфальту трассы, нагнали автобус. Крепенький таксист разбитно помахал рукой водителю того, и тот остановился на первой же остановке. Выгрузили багаж, нахалюга Уздечкин пожал руку обоим водителям – от души, честное слово. И крепенький, спрятав уже досаду по поводу пяти недополученных из-за Уздечкина евро с носа, насилу скрыл и улыбку: «Мы с тобой одной крови, прощелыга».
Покатили. В полупустом, праздном автобусе. Мимо умиротворяющих пейзажей литовских хуторов и двуглавых католических церквей с серебром крестов в солнечном небе.
- Владимирыч, - притиснувшись к подлокотнику старпома, просительно заговорил Уздечкин, - звякните моей жене, что нас развернули: я сейчас номер продиктую.
- А чего сам не позвонишь, не объяснишь? – старпом был и без того рассержен.
- Не, я-то все объясню, только, вы то – официально подтвердите!
-Брось, - отмахнулся Олег Владимирович. – Чего она – родному мужу не поверит?
Эх, Владимирович, Владимирович!..
В родной город заезжали уже под вечер. И Уздечкин, так и не позвонив (любящая супруга сразу переживать начала бы – знал он ее! – а за три часа, положим, до его приезда такое могла в голове накрутить!), с заплечной спортивной сумкой – сумой? – за плечами дошел до подъезда, поднялся на лифте, и позвонил-таки в дверь.
- Отца встречайте! – со всем запасом злорадства, звонко прокричала из-за закрытых дверей (ключи-то он все дома оставил) теща.
Довел, в совместном-то проживании!
Объяснять пришлось долго и многократно. Жена, растерянно переводя взгляд с его глаз по сторонам, все не могла поверить.
Ладно, Владимирович, коль по добру ты не захотел!..
- Олег Владимирович сейчас чистит зубы, - недовольно и звеняще отозвалась супруга старпома на другом конце провода.
Перезвоним – раз дело такое у старпома важное.
Но, Олег позвонил через несколько минут сам.
- Дай ей трубку!..
- Бери, чего ты! – совал трубку жене Уздечкин, но та опасливо отстранялась. Хоть, и не уходила от тумбочки в прихожей.
- Хорошо, передай ей: на следующей неделе полетим – босс уже позвонил.
«Мал-мал» успокоились домашние: черных меток на Уздечкине было - ставить некуда!
2
Через неделю собрались на второй заход. И выехали – опять по прекрасной звездной ночи весны, когда душу просто таки разрывает от мечтаний и надежд!
Эх, ребята, ребята: не горячились бы уже - с надеждами!..
- Сегодня же здесь встреча НАТО с нашим Ивановым, - пояснил большое количество полиции на подъезде к вильнюсскому аэропорту старпом.
А тут они в калашный ряд.
Из Вильнюса вылетели теперь на Копенгаген. Такой трафик босс проложил: ну бы этих немцев с порядками их!..
В Копенгагене опять «стопорнулись» у круглого стеклянного офиса властей и ждали нетерпеливо – разница между самолетами была лишь сорок пять минут. А полицейские в белых рубашечках отнюдь не спешили, вольготно развалившись в своих креслах и беспечно посмеиваясь между собой. И старпом не решался, несмотря на науськивания моряков, потревожить датчан, пока со временем уж не стало совсем впритык.
- Они говорят, процедура эта законным порядком занимает полтора часа. Ну, сделают уж нам поблажку – вошли в положение.
К посадочному терминалу натурально уже бежали. Но все равно не успели: стеклянные двери были уже закрыты, самолет выезжал на взлетную полосу, а одинокая темнокожая регистратор с извинительной улыбкой лишь развела руками.
Уздечкин немало повидал в своей жизни. Но хвост плавно выворачивающего из-под самого носа на взлетную полосу самолета, его покатые бока, чуть поблескивающие в мягких тонах заката, наблюдал впервые. И понял, что на свете всем печальней зрелища этого разве что повесть та самая - которая о Ромео и Джульетте…
Проймет тут, наконец, на высокое и вечное! С вечными уже такими мытарствами.
- Эх, жалко таксиста литовского того нет – сейчас бы догнали!..
Старпому – делать было нечего! – опять звонил боссу, и чего уж там наслушался, до народа доводить не стал. Ограничился сутью:
- Завтра полетим. Купит он сейчас билеты.
И то слава Богу!
Ровно через сутки вылетели они тем же рейсом в Лас-Пальмас, и прощелыга Уздечкин даже попал в бизнес-класс: не хватило билетов в экономе, а куда уже боссу деваться-то было?
Отлилось мальчишечке за радение к товарищам!
И к ночи были уже на судне своем, и без проволочек были отданы швартовые, и начавшийся почти сразу навал пенящихся в темноте волн ласкал ухо и взор.
Наконец-то!..
А босс потом, за мытарства такого перелета, бонус выписал – по пятьдесят долларов на нос. И на том спасибо – сам-то какие траты по такому трафику понес?!
Двенадцать лет назад это было… А как сегодняшний день!
(Дату не ставлю – сто лет ведь еще так будет).