Слушая, как за дверью неистово завывает ветер, ямщик подвинулся поближе к жарко растопленному камину.
- И долго так бывает? - спросил он, убирая руки поглубже в недра своей огромной, явно не по размеру, песцовой шубы.
- Может и с неделю мести, - обстоятельно ответил его грузный собеседник, неторопливо набивая потертую трубку ароматным табаком, - мы, зыряне, привычные уж. И ты пообвыкнешься.
- Я ж даже не с Вологодского наместничества, - улыбнулся в лихо закруженные молодецкие усы ямщик, - и оставаться тоже не намерен. По делу к вам, а потом домой, в Московскую волость. После уж не от меня зависит, куда пошлют, туда мне и дорога, - молодой человек отхлебнул из щербатой деревянной кружки приправленный травами теплый сбитень.
- Собачья работа, - раскуривая трубку, пропыхтел мужчина, - а зимой так особенно.
- Только зимой и собачья, - парировал ямщик, - видишь, народу сколько. Все с тракта, а значится, не только моя работа заставляет в такую погоду выходить.
Под низким сводом приземистого трактира в чаде нескольких керосиновых ламп и тепле приветливо потрескивающего камина в этот день собралось немало людей. Шумная компания купцов в углу весело кутила, обмывая удачную сделку. Пара хмурых охотников за столом в самом центре зала увлеченно шкрябали ложками по дну глубоких деревянных мисок, вылавливая последние мясные кусочки из наваристого густого рагу. Мелкопоместный дворянчик, весьма потрепанного вида, с еще более потрепанным престарелым слугой, возможно, изволил бы выкушать более изысканных блюд, однако, ввиду бедственного положения, ел то же, что и местные добытчики пушнины. Притомившаяся за полное забот утро кухарка оставила следить за побулькивающими в соседнем помещении кастрюльками свою дородную полногрудую дочку, а сама подсела за стол к двум местным селянкам, вполголоса обсуждавшим грядущую помолвку мясника на вдове мельника.
- Так тут нужда только торгашам проклятым сидеть. Тьфу, собачье семя, - собеседник ямщика раздраженно сплюнул, исподлобья глянув на шумную купеческую гулянку.
- Эка нелюбезно ты их, - молодой человек, соблазнившись ароматами табачной трубки, достал откуда-то из глубин шубы помятую самокрутку.
- Будто бы было за что с ними любезничать, - буркнул мужчина, - тут за копейки пушнину скупают, а в столичном граде втридорога продают. Пар-р-разиты, - прорычал сквозь зубы он.
- К вам добраться - тоже труд, - возразил ямщик, - а с товаром так и подавно. Люди чай не железные, и копеечку свою заслуживают. Вот ты сам чем промышляешь?
- С пе-ре-ква-ли-фи-ка-ции еду, - важно приосанился мужчина. Не увидев ожидаемой реакции, он уточнил: - о телеграфе слыхал?
- А то, - ямщик с интересом придвинулся поближе к собеседнику, - что, неужто уже и сюда его ведут?
- Еще как ведут. А я тут шифровальщиком буду, как работы закончат, - после очередной затяжки мужчина закашлялся, да так, что пришлось расстегнуть ворот шерстяной рубашки, из-под которой на мгновение показался грубоватый самодельный деревянный крестик.
- Вот оно как, значит, - задумчиво протянул ямщик.
- Эк ты погрустнел, - заметил будущий шифровальщик настроение молодого человека, - знаю почему, слухи всякие ходят. Поговаривают, будто у ямщиков резко работы поубавится, все письма по воздуху друг другу слать будут. Но ты нос не вешай, выход всегда есть. Даже я, на что уже рохля, и то в новом деле пригодиться смогу. Значит и ты, коль захочешь, сможешь. Выучись, крепкие смышленые парни всегда в цене.
- Без заработка не останусь, - буркнул ямщик, - остались еще письма, которые воздуху не доверишь.
- А еще слухи про Транссибирскую мистраль ходят. Говорят, всю Империю с запада на восток прорежет.
- Магистраль, - поправил молодой человек собеседника.
- Ну да, - ничуть не смутился он, - вот по ней уже и поезда с письмами поедут. Мы живем в удивительный век, полный перемен. И мы сами вольны выбирать, как свою судьбу повернуть: подстроиться под эти перемены и оказаться нужными или же противостоять им, и быть выброшенными на свалку истории, - неожиданно философски для жителя отдаленного уезда закончил свой монолог мужчина.
- Про магистраль пока только слухи и есть, строить еще даже не начали. Так что не на нашем удивительном веку, - с легкой долей иронии процитировал собеседника ямщик, - а вот телеграф прочно в западной части Империи обосновался. А теперь уже и к вам почти добрался. Не знаешь, как долго еще строительные работы вестись будут?
- Это уж от погоды зависит. Ежели, не приведи Господь, ненастье еще хоть сколько проводов попортит, то надолго затянется строительство. Новые материалы аж из самого стольного города Петра везти придется, там строго за качеством проводов следят. По зиме обозы застрянут, так что до нашенской, зырянской, весны ждать их не стоит.
- А что, буря уже что-то попортить успела?
- А то думаешь. Со строителями виделся, неделю тому как, а так они уж дальше ушли. Так они говорят, опоры поломались. Хотя, может и брешут. Видел я эти опоры, толщина - во! - он широко развел руки в стороны, пытаясь объять всю невыразимую широту воображаемой опоры, - такую ветер уж точно не поломает.
- Всякое бывает, - пожал плечами ямщик, - а далеко ли отсюда линия? Я речушку вроде как тут припоминаю, могли и бобры летом подточить опоры.
- Река южнее течет, а линию провели на две версты северней отсюда, да и не летом, а недавно совсем. Нет, точно не бобры, - мужчина с жадностью затянулся из начавшей гаснуть трубки. Ямщик не стал отвечать, и разговор несколько неловко угас сам собой.
Завывания ветра, до этого яростно атаковавшего закрытую на засов дверь трактира, прекратились, а темно-серая хмарь, заглядывавшая в утлое замызганное окошко, сменилась ровным белым светом, отраженным от захвативших местность снежных наносов. Засидевшаяся кухарка поспешила к своим кастрюлькам, дразнящим запахом обещавшим постояльцам сытный обед. Ее дочка выглянула из кухоньки, деловито размахивая крепкой лохматой метелкой. Притомившиеся от веселья купцы притихли, а хмурые добытчики пушнины пригрелись и вроде как даже задремали, откинувшись прямо на жесткие резные спинки излишне вычурных для провинции стульев. Ямщик легко поднялся с сиденья и подкинул последние поленья в жадную топку начавшего угасать камина. Тот с жадностью принял подношение, заплевав и без того не особо чистый пол новой порцией сажи.
- Дрова закончились, - кратко резюмировал так и не переставший хмуриться молодой человек, - пойду еще наколю, чтобы с запасом, - добавил он и, взяв прислоненный к поленнице грандиозных масштабов длинный топор, направился к выходу.
"Тоже мне учитель", - недовольно думал ямщик, идя по свежевыпавшему снегу, - "Выбор у него. Под обстоятельства подстраиваться, значит. Человек должен делать обстоятельства, а не подстраиваться, на то он и человек. Как вернусь, так ему и скажу. И почему сразу не сказал. Как всегда, мысли годные только после разговора в голову приходят..."
Как только дверь за ямщиком закрылась, к мужчине, сидящему у камина, буквально подскочили оба охотника, буквально секунду назад успешно изображавшие крепкий и безмятежный сон.
- Это он? - исторгла приятный баритон всклокоченная черная борода одного из добытчиков пушнины.
- Не знаю, - пожал плечами мужчина, - но похоже на то. Он сказал, едет из Московской волости. А столбы аккурат по его маршруту подрублены. Мне он не признался, конечно, но причина у него имеется. Да и я его раззадорил, так что если это он, то пойдет к линии, как пить дать. Но может это и простое совпадение. Сколько их уже было, - он кинул быстрый взгляд на дверь, будто ожидая, что ямщик вернется обратно в общий зал трактира, - обождем еще с десяток минут, чтобы напраслину не возводить. Ежели не объявится, то берите снегоступы, по следам после такой бури его найти несложно будет. Берите с поличным, можно припугнуть слегка, но без членовредительства. Отвечать перед судом будет, мы же не звери какие.
- А ежели он нам линию сызнова попортит? - глухим басом вступила в разговор густая русая борода.
- Да и нехай с ней. Материала еще на три таких линии хватит. Главное, чтобы не отвертеться ему было.
Охотники кивнули и, синхронно развернувшись, грузно потопали к выходу, возле которого на хлипких крюках висели широкие потасканные снегоступы.
Легкий ветер нежно обдувал узенькую цепочку следов, ведущую двух охотников строго на север. По бескрайним просторам далеко и звонко летели звуки удара топора, впивающегося в оледеневшее за время непогоды дерево.
- Вот я ведь слышал, как начальник ему шанс давал, - сердито пыхтя, поделилась мыслями черная борода.
- Да? - удивился его напарник, - а я вот слыхал, как он ему про свою судьбу, путь и новизну в уши лил.
- Способ недоходчивый выбрал, - нехотя согласился мягкий баритон, - а этот смотри, только и знает, что работу чужую себе в угоду поганить. Эй! - крикнул охотник, вскидывая незаряженное ружье, - ты чего это творишь, паскудник?
Увлекшись энергичной и шумной работой, ямщик не заметил подошедших со спины двух мужчин. Не выпуская из рук топор, он обернулся, лихорадочно придумывая оправдание, способное объяснить практически перерубленную опору, чудом держащуюся на жалком лоскутке смерзшейся ледяной древесины. Однако широкое дуло ружья мгновенно остановило всякую мыслительную деятельность, позволив первобытному страху воцариться в голове.
- Помилуйте, я... сам... я... выбрал... - пролепетал несуразицу ямщик и, инстинктивно попятившись, уперся спиной в пострадавшую от его топора опору.
- Что ты сказал? Помиловать? - чернобородый охотник, следуя указанию начальства, нарисовал у себя на лице максимально злодейский оскал, - ты будешь все уничтожать, а я тебя помиловать должен?! Да я...
Оглушительный треск прервал его гневную отповедь. Опора, не выдержав собственного веса, начала крениться, заваливаясь в подрубленную сторону. Охотники, на мгновение замерев, прыснули от столба как нашкодившие коты, услышавшие шаги строгой хозяйки. Ямщик тоже рванулся было в сторону, но коварная опора не позволила ему сбежать, прищемив посмевшему прислониться к ней обидчику подол добротной песцовой шубы. С пронзительно-голубого далекого неба раздался жалобный звон разорвавшихся промерзших проводов, обессиленными плетьми устремившихся к белоснежным сугробам. Впервые пожалев о качественности надежной верхней одежды, ямщик изо всех сил вновь дернулся в сторону, пытаясь одновременно руками оторвать держащие его крепко пришитые пуговицы.
Глухой звук падения опоры волной прокатился по заснеженным полям и затерялся где-то в деревне, затих среди уютных кособоких домиков, сосредоточенно пыхтевших печными трубами. Абсолютная тишина нарушалась лишь тяжелым неровным дыханием охотников, заворожено наблюдавших за медленно раскрывающейся рукой, на ладони которой лежала круглая блестящая пуговица с хвостом из неровно оборванных суровых ниток.
-А что он говорил про выбор-то? - русобородый мужчина стянул с вспотевшей головы теплую меховую шапку.
- Уже неважно, - повторил его действие обладатель приятного баритона, - совсем неважно.