Черный уж

               
         Дорога  от села  Делехово до станции Павелец, что в Рязанской области, в этот последний майский солнечный день 2016 года была до необычности приятна, хотя и требовала не ямочного ремонта, а нового асфальтового покрытия. Глава муниципального образования Авдеев А.Н. уже много лет объясняет,  что денег на дорогу не выделяют. Пролегающие по обе стороны зеленые поля озимых посевов удивительным образом радовали глаз и успокаивали душу. Даже ежедневные ливневые дожди, сделавшие, благодаря местным жирным черноземам, непроезжими  проселочные без покрытия дороги, не портили нашего настроения.
     Попутно подобрали на дороге, идущую на почту почтальона Любу, как всегда энергично подтянутую и уравновешенную, несмотря на  непростые жизненные обстоятельства, с которыми ей приходится постоянно сталкиваться. Вопрос, поднятый на встрече с президентом В.В.Путиным о низкой зарплате сельских почтальонов, в одном из регионов России касался также и её.  Зарплата Любы с премиальными, которые выплачивались нерегулярно, была  две с половиной тысячи  рублей в месяц.
-  Люба!  А почему при такой низкой зарплате еще не выплачивают и премиальные? – спрашиваю я
-  Начальство всегда найдет повод чтобы нашему брату простому человеку поприжать денежки. – с грустной усмешкой отвечает  безнадежно  Люба.
-  И все-таки за что? У тебя же  четверо детей.  Их же надо растить. И еще и учить.
-  Вот именно.  Еще и учить, кроме, содержать, одевать и кормить. Снижают и без того мизерную премию за разное. Кто-то пожаловался на что-нибудь, не выполнила план подписки  газет и журналов, нашли ошибку при оформлении услуг. А как выполнить установленный план подписки, если газеты не нужны. Их теперь никто не читает и соответственно не выписывает.  Везде есть телевидение и  Интернет.
-  А не страшно, Люба одной мотаться на велосипеде в любую погоду по непроезжим дорогам, развозя почту и пенсии старикам.  Особенно темными зимними вечерами  по неосвещенным завьюженным дорогам и улицам.
-  Конечно страшно.  Особенно когда еще до меня в нашем  селе пьяные распоясавшиеся ублюдки  зверски топором из-за денег убили почтальона.  Но куда деться другой же работы, особенно для женщин  у нас нет. Приходиться пересиливать страх, даже при такой мизерной  зарплате.
    Я промолчал остальную часть дороги, не зная, что ответить этой мужественной и одновременно обездоленной женщине.

     Березовые посадки лесозащитных полос дополняли и усиливали красоту  окружающей местности. Не покидало чувство,  что благодаря холмистой местности во время движения по Среднерусской возвышенности постоянно находишься в наивысшей  точке.
   На местном рынке и привокзальных магазинчиках приобрели товары первой необходимости, продукты, порошок от колорадских жуков и муравьев, черенки для граблей и тяпок и т.д.  Люба отказалась ехать обратно, так как машина с почтой ещё не прибыла из районного Скопина и её необходимо подождать.
       Встретили  ведущую конферансье местного Дома культуры Тамару Анатольевну Смирнову, от которой получили приглашение на детский концерт в ближайшую субботу и на большой праздничный концерт посвященный Дню России, который состоится 12 июня 2016г. А во второй половине июля будет традиционный праздник села Делехово с большим концертом и выступлением собственного музыкального ансамбля, на котором мы, конечно же,  постараемся быть. Поблагодарили. Тут же решили при, согласии внука Артема, что на детский концерт поедем, а вот на второй, видимо, нет, так как будем находиться в паломнической поездке в Санкт-Петербурге

На обратном пути долго разбирались, почему перестали открываться замки задних дверей изнутри машины и по этой причине, мне как водителю приходилось всякий раз выскакивать из  машины и открывать  двери, чтобы выпустить  Артема, для посещения очередного магазина. Решил проверить для начала предохранители и только уж потом искать  мастерскую автосервиса. Но случайно поймав хитровато-озорной взгляд  Артема, решил проверить ещё и кнопки блокировки дверей.  Все стало ясно.  Артем заблокировал замки и тем самым заставлял меня при каждой остановке открывать ему дверь.  Пообещал ему в следующий раз надрать уши.
      Не доезжая переезда, на повороте возле  пекарни, переоборудованной год назад из котельной и местной железнодорожной  бани, пришлось резко затормозить, так как на проезжей части находился медленно пересекающий дорогу  мужчина, выше среднего роста, пожилого возраста в темных очках.  Он замахал нам рукой, чтобы мы остановились и затем медленно и неуверенно, слегка пошатываясь, пошел дальше движением ладони, как бы подгоняя кого-то на дороге. Мы естественно оживленно стали обсуждать возникшую ситуацию.
-  Наверное, мужчина  пьяный – подумал настораживаясь я, так как ничего другого хорошего, учитывая жизненный опыт на ум не пришло.
-  Нет, дедушка, он видимо, больной  - перебил меня  внук Артем.
-  Я думаю ни то, ни другое.  Мне кажется, он кого-то перегоняет через дорогу – поправила нас обеих моя супруга Нина.
    При детальном рассмотрении после остановки, мы  увидели  быстро переползающую дорогу черную змею небольшого размера, которая тут же исчезла в траве на обочине. Стало понятно, почему мужчина  оказался на проезжей части дороги и кого он спасал от машин и одновременно старался побыстрее  пересечь дорогу. Очень всех нас тронула такое внимание и забота прохожего.
-  Что это за змея? – спросил я заботливого прохожего, когда мы поравнялись с ним и дорога стала свободной.
-  Уж.
-  Но, он же черный.  Обычно у ужей желтый живот.
-  У него за ушами два желтых пятна
-  Интересно. Где же расположены у ужей  уши и как они выглядят.   – подумал с любопытством я.
    Вспомнился случай со змеёй из далекой молодости.  Я в период службы будучи ещё  лейтенантом приехал поздней осенью в очередной отпуск к маме в п. Шангинск,
Тюменской области. Тогда она жила там и поселок еще не прекратил, несмотря на  усилия местных властей, свое существование, как «бесперспективный».
-  Толя, может, сходишь на поскотину и огородишь стожок сена. Вчера дядя  Петя Медведев сказал, что его стали подъедать лоси.  А в нем хорошее зеленое дубровное сено.  Вот они и повадились пакостить. Пока соберусь перевезти по первому снегу,  боюсь, что они его наполовину  съедят.  Корову уже не держу.  Тяжело, да и не нужно мне столько молока одной, а вот телочку оставила, чтоб не так было скучно длинной зимой. Живут вместе  с поросенком и курицами в стайке. Так всем вместе теплее.  И мне какая ни есть забота. – сказала за ужином мама.
-  Хорошо. мама.  Завтра после завтрака сразу поутру и схожу, если не будет дождя.
- Дождя не будет.  По всем признакам будет прохладная солнечная  осенняя погода. Только  изгородь  став от стога подальше, а то они соображают, голову сквозь жерди просунут, а шеи у них длинные и изгородь не поможет.
- Тогда тем более нет никаких вопросов. Ты только расскажи мне поподробнее, где находится стожок и как  короче до него добраться  – успокоил я маму.
-  Топор наточен дядей  Петей еще на той неделе и находится в чулане. А дойти до стожка, нет ничего проще. Как выйдешь за околицу  поселка, поверни налево, перейди ложек  у Ельника  и за кладбищем падших животных за лесочком, помнишь , наверное его сделали еще при вас в заброшенной силосной яме, выйдешь на увал  в сторону Речушки.  Вот там на опушке с левой стороны и стоит наш стожок.  Он небольшой.  Центнеров на пять будет
     Жердей нарубишь там же в лесу из молодых стройных осинок.  Они мягче  березы, скорее нарубишь и меньше устанешь. Если земля  сухая и колья будут тяжело вбиваться, подлей в ямки воды из болота. Только не забрызгайся сам грязью.
-  Мама, не забыл я еще как делать изгороди.
- Да, кто тебя знает. Теперь вы все ученые и может уже забыли, как запрягают лошадь в повозку.  Головой или хвостом вперед.
-  Нет, мама ты  ошибаешься.  Эта школа теперь уж на всю жизнь.
-  Дай – то Бог, чтоб на всю жизнь. Очень уж быстро, Толенька она летит. Не успеешь оглянуться, год уже  кончился и на носу Пасха. Ты вот только приехал, я и наглядеться не успела, а собираешься уже уезжать.  Целый год опять буду одна.
-  Успокойся мама, приедешь зимой сама ко мне.
-  Вот так и живем не по стариковски.  От встречи до встречи.  То ты ко мне, то я к тебе.
-  Потерпи, мама.  В следующем году сдаем в г Рыбинске  дом.  Мне в нем дадут квартиру и я заберу тебя к себе уже постоянно. И Нина  тоже в следующем году закончит  институт. Будем жить все вместе семьей.  Хватит жить по одиночке.
-  Ой, Толя, хоть все понимаю, но боюсь я этого момента. Привыкла жить одна.  Ты уехал на учебу. Теперь вот стал офицером.  Я горжусь. Но мне то куда деться. Я ведь из другой жизни.  Юра тоже закончил техникум в Тюмени, немного поработал, а потом в армию в Белоруссию, где женился и и остался там с молодой женой. Володя после учебы  рано женился и теперь работает на Урале.


Уже  Оленьку народили. Спасибо, навещают.
      Из поселка уже почти все разъехались по родным местам откуда их высылали и ни что здесь теперь меня не держит, кроме  нескольких  уже не молодых подруг, доживающих свой век. Да и  ехать – то некуда. Милой сердцу родины на Кавказе в селе Архангельское на берегу реки Кумы нас насильно лишили.  Мы же для всех там остались врагами народа. Никто нас там не ждет. Все наше имущество и хозяйство передали другим людям.  И что теперь нам с ними воевать. И кто будет воевать. А уехать на  Урал, откуда  Ваш отец тоже не могу.  Я же там никого не знаю. Да у них и без меня хватает своих забот.  Куда ни кинь, сынок, везде клин
-  Вот мама самое время теперь отсюда переезжать ко мне.
-  Тебе, Толенька   легко так говорить.  Ты молодой.  А меня сюда с родителями  в дикую тайгу сослали во время раскулачивания, когда мне было всего четырнадцать лет.  Здесь мы с Петей, вашим отцом встретились и поженились. Здесь родились вы трое, мое горемычное счастье.
     Отсюда увели на каторгу безвинно и где-то неизвестно погубили моего отца, твоего деда. Потом опомнились и реабилитировали, но нам-то от этого не легче.  Жизнь прожита без  его поддержки и любви.  А я была совсем еще молоденькая. От горя и непосильного труда я стала дистрофиком.  Выжила только благодаря хорошим рядом живущим людям.
     Послали, глядя, что я совсем уже отощала и ослабла, на одно лето по линии Минхимпрома на сероподсочку в тайгу. Там мужчины нарезали на коре хвойных деревьях борозды для стекания смолы, а мы молодые девушки ее по мере накопления собирали. Хвойный смолистый воздух, хорошая еда и по силам работа, не такая изнурительная, как, как у нас на раскорчевке леса,  восстановили  мое здоровье.
   А здесь в болотах сырость, безжалостный  гнус,  жизнь в шалашах и землянках, пустая еда из общей колхозной кухни, и очень тяжелая работа по раскорчевке вручную тайги под поля. Норма для женщин была вскопать целину после раскорчевки леса пять соток земли за день. Если не выполняли, то комендант с председателем снижали норму питания,  страшно при людях вечером в красном уголке ругали последними словами и пугали. А мужчин даже прилюдно на сцене били и пинали. Чем такое слышать, и видеть, думаю уж лучше сдохну с этой лопатой.  Мы же были совсем молоденькие совестливые девочки.  А с нами обращались вот так.
     Здесь жила, страдала от болезней и унижений  и ушла из жизни моя православная мама, которая до самой смерти мечтала сходить в церковь. До ссылки она же пела в церковном хоре. Так и ушла из жизни не причащенная.  Грех - то какой. Теперь лежит под березой на опушке леса на поселковом кладбище, так и не узнав ничего о судьбе своего родного супруга. Кладбище тоже уже все заросло.  Скоро и крестов не найдем.
     Отсюда ушел на войну  и остался там навсегда  со своими братьями Василием и Николаем ваш отец. Здесь мы все вместе выживали в ссылке в невзгодах,  без вины виноватые,  под надзором  в унижении, бесправии и беспросветном труде, поднимая и окультуривая эти таежные земли. Здесь прошла вся моя горемычная без отца и вдовья без мужа жизнь. И не только у меня одной. Посчитай почти полпоселка одни вдовы.  Теперь, похоже, ни мы, ни эта земля никому не нужны.

Каков он будет век грядущий,
И нам чего он принесет,
Услышит  голос наш зовущий
Иль вновь к проблемам приведет.               
Нам прошлое пора понять бы,
Судьбу чтоб не пытать вдвойне,
Лежит на нас веков заклятье,
А счастье где-то в вышине.
Куда теперь направить крылья,
Чтобы увидеть в свете даль,
В душе у нас, то изобилье,
То радость, чаще же печаль.
Мы все подранки в этой жизни,
Так уж устроено судьбой,
В нас стонут души  в вечной тризне,
И колокольный слышен бой.
От нас исходит плач вселенский,
И безысходная тоска,               
Лежит печатью крест наследный,
Несчастий шрамы на века. 
Дедов услышанные песни,
Что смолкли в них в расцвете лет,
Отцов, не давших даже вести,
Прощанья горестный совет.
Насильно созданные села,
Что стали нам всего родней,
Теперь забытые просторы
Чтоб думалось о них больней
Нас не пускает современность,
Во вновь открытые дворцы,
Душа не скроет свою пленность
Мы с ностальгией, как птенцы
Мы пережили все что было,
Не знаем, где теперь живем,
Нас прошлое уже забыло,
А в будущее не придем

 - Успокойся, мама. Вы прожили здесь не пустую, а мужественную и героическую жизнь. Когда-нибудь  скажут об этом в полный голос о Вашем поколении.  Мы скажем.
-  Не сомневаюсь, что скажете.  Важно, чтоб были те, кто захотят слушать. Пойми сынок своим умом, как я там буду жить без знакомых и друзей в этом твоем городе Рыбинске.  Ты будешь с утра до ночи на службе, а мне и поговорить будет не с кем. Да и о чем я буду с ними говорить. Правду не расскажешь. Она теперь будет на замке до самой смерти. Да и у всех она своя. А просто заниматься болтовней  мне уже, сынок  поздно. Я же там от тоски и одиночества сойду с ума. Вот этого я и боюсь.
-  Не бойся мама, все будет хорошо. Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.
   
    В действительности же все оказалось так, как предчувствовала и говорила мама.  В следующем  году  мне дали квартиру и я торопливо, хорошенько не подумав, перевез маму к себе.  Моя супруга Нина еще заканчивала в это время в г.Челябинске институт и мы ожидали ребенка. Я пропадал на стройке с раннего утра до поздней ночи.
        Забитая властью с детских лет, мама в общем-то развитая, общительная и коммуникабельная  женщина, боялась, не решалась, а порой и стеснялась общения с неизвестными  городскими людьми. Тем более завести новых знакомых. Не видя выхода из безысходности одиночества, она однажды призналась мне, в ответ на мое замечание, что она повторяется в своем рассказе, что боится за свою головку и умоляет меня отпустить её обратно в свой поселок в Сибирь  на время, пока там еще не все разъехались. Поняв все,  я с грустью и чувством виноватости  это  сделал.
      Только через девять лет с рождением  внука,  она вновь вернулась к нам на постоянное жительство, но уже  в г Ярославль, а затем мы всей семьей переехали в Москву.  Всего мама, надеюсь, что счастливо, прожила вместе с нами около тридцати пяти лет.

      На следующий день погода, действительно была замечательная.  Прохладный ясный осенний  день с легким бодрящим ветерком. Я очень люблю такую погоду.  Меня даже никогда при этом не смущал легкий сентябрьский дождичек. Мама напекла горячих оладий, которые я люблю до сих пор и взяла у  Саши Коох парного молока. Нет ничего вкуснее.  Стожок я нашел быстро. Действительно, лоси уже проторили  к  нему из леса целую тропу и  прилично его подъели снизу.  Стог стал походить на гриб.
    Не теряя времени,  подыскал  в лесу полтора десятка  тонких осин, в ярко красном одеянии и принялся за дело. В работе время летит быстро. Заготовил и забил  колья.  Нарубил в болоте  прутьев из тальника и переплел колья, чтобы установить по три жерди с каждой стороны. День разыгрался.  Потеплело.  Я прилег возле стога на душистое сено у ближайшей кочки передохнуть.  Незаметно задремал на свежем воздухе.

    В голове от встреч с земляками, общения с мамой и просто родного воздуха, в кратковременном полусне как в калейдоскопе  беспрерывно менялись эпизоды, картинки и случаи прожитые  на этой забытой Богом, многострадальной земле, принесшей много горя и несчастий живущим на ней людям.  И одновременно дорогой и незабываемой для тех, кого сюда подневольно привезли, а также для нас, родившихся здесь, так как она стала нашей  малой Родиной. 
   
Тюльпаны также первобытны
Как и столетия назад,
Живут подолгу очень скрытно
И до поры во тьме лежат
И только раннею весною,
Слезами красными земли
Перед засухой степь покроют,
Чтоб люди видеть их могли.
И на своей  зелёной ножке,
Стоят как факелы в степи
Надежды мужественной  крошкой,
Горящим символом  любви.
Любви к земле  на голом месте,
Песок да камни без воды,
Страдать так вместе, верить вместе,
Цвести и вместе ждать беды.
Все пережить, поверить снова,
В зной жгучий силы накопить
И разорвав зимы оковы,
Мир красотою удивить.
               
    Проснулся от неудобной позы.  Затекла нога. Когда встал, то увидел,  как из под меня отползает в траву  красноватая змея.  Медянка.  Видимо, когда я спал, она подползла мне под бок погреться.  Хорошо, что  я случайно во сне не потревожил ее. Могла быть неприятность.  Мама очень расстроилась от такой новости.
    Вывел меня из задумчивости звонкий голос Артемки:  -  Дедушка! О чем ты так сильно задумался, что не слышишь меня? Не отвлекайся.  Ты же ведешь машину и везешь в ней нас.
- Прости, Тема. Отвлекаться и задумываться за рулем, действительно нельзя. Просто  кое-что напомнил мне из прошлого этот  черный  уж.  О встрече в Сибири на моей малой Родине поселке Шангинск, которого теперь уже нет, с красноватой змеёй медянкой в далекие  семидесятые годы прошлого столетия.
- Ты вспомнил что-то грустное или плохое? Расскажи мне как вы встретились с медянкой..
-  Не скажу, что это было что-то печальное. Просто, воспоминания о прошлом чаще всего вызывают грусть, так как его нельзя повторить, как и вернуть то время, обстоятельства  события и  людей.  Тем более, что наш поселок снесли в восьмидесятые годы и даже это место перепахали, чтоб и следа  о нем не было. А нам всем, кто в нем жил и родился, он по своему,  дорог. Хотя, откровенно сказать, хорошего  для себя, живущие в нем, видели мало. Но в нем прошли  основные молодые и веселые годы  нашего детства и  юности, а это никогда не забудется.
-  А медянки бывают большие? Они кусаются и выпускают яд? Значит, они очень опасны – не отставал Артем.
-  Тема, не отвлекай меня от дороги. Сейчас будет опасный поворот.  О встрече с медянкой я расскажу тебе,  когда приедем домой.
-  Всегда так. Скажешь что-нибудь интересное, а потом забудешь об этом рассказать.
-  Не забуду.  Включи лучше на навигаторе хорошую музыку, которую мы вчера с тобой записали с моего ноутбука.
      Артемий  шустро начал  нажимать кнопки на навигаторе, пока не зазвучала знакомая с детства мелодия  известной песни в исполнении Надежды  Кадышевой.
« ….Поедем красотка кататься
Давно я тебя поджидал ….»
- Папа!  Ну что  за песню вы включили!  Теме же только   пять лет. А ты   запустил эту песню,  про красотку - запротестовала  дочка Елена
-  Мама!  Не ругайся  на  дедушку.  Мне эта мелодичная-  песня очень нравиться. Кроме того она народная и я  уже не маленький  -  защищал меня Артем.
   Я попросил  Тему заменить  песню,  на  более веселую  музыку.  Но потревоженная песней память снова начала
раскручивать из прошлого события связанные с этой песней. 
         
       Вечером после огораживания стожка, в смежной с поселковым медпунктом комнате, где проживала тогда мама, мы за скромным ужином, состоящим из жареной
 картошки с яйцами и свежей простокваши,  разговорились  о прошлом.
-  Мама! А как проходили аресты в поселке в те жуткие 37 и 38 годы?
-  А зачем тебе это, Толя знать! У  тебя  новая  жизнь.  Ты офицер. Что было, то уже прошло и ничего вернуть нельзя.  Это  наша трагическая жизнь и судьба  нашего поколения. 
Видимо много было грехов, что Господь так сурово всех наказал. Как говорили в наше время, меньше будешь знать, спокойнее проживешь.
-  Но  нельзя же жить в неведении.
-  Почему нельзя?  Мы же вот живем уже десятки лет ничего не зная ни о вашем деде, ни  о вашем отце. Где они?  Что с ними случилось?  Живы или нет? Если нет, то где хоть их могилы.  Ничего, Толенька не знаем.  И ни у кого не спросишь.  Как будто все набрали в рот воды или от общего страха у всех отбили память.  Я уж о совести не говорю. Но людей-то нет.  И очень многих людей.  Как сквозь землю провалились.
-  Прости, мама.  Успокойся. Просто это жуткое молчание уже начинает пугать и конечно, мешает жить и осмысливать происходящее
-  В наше время Толя об этом нельзя было даже говорить,  чтобы не навлечь на близких и окружающих новую беду. Это было действительно страшно. Просто не знали, откуда может прийти беда. Не нужно забывать, что все жители поселка прошли перед этим тяжелейшую морально-психологическую ломку  жизненного мировоззрения через раскулачество и ссылку.  Во истину,  от сумы, да от тюрьмы не уйдешь, стало нормой мышления  людей.
-  Но как-то заранее предупреждали об этом? Были какие-то профилактические предупредительные меры?
-  Нет Толя, все было по  другому. Про большую политику я тебе ничего сказать не могу.  Просто не знаю. Как мы потом догадывались, все аресты совершались властью планово по спискам. Формальным основанием для ареста были  наговоренные доносы своих  же поселковых агентов. 
-  Что, и такие были?
-  О,  Толя ! Всего хватало в то лихое  время.
-  Как-то трудно представить все это.  Все же находились в одних подневольных условиях.  Что заставляло этих людей доносить  на таких же своих  соседей и вместе сосланных сюда земляков.
-  Страх сынок.  И, конечно крайняя нужда. Помнишь, как написано  у Н. Некрасова  « В мире есть царь, этот царь беспощаден,  голод названье ему…..». Люди хотели  жить лучше. Это естественное желание. Некоторые не выдерживали и  поддавались на предложение органов и властей о сотрудничестве, и  совершали греховные поступки в надежде, что это им поможет. И попадали в еще большую зависимость.  Церкви  не было,  страха Божьего тоже, а люди просто думали, что о их доносах  ничего никогда не узнают.
-  Мама, но это же аморально.
-  Толенька! В таких случаях  морали не было в большом ее понимании. Вернее была другая мораль, опирающаяся не на честь, совесть и Божьи заповеди, а на страх перед властью и желание выжить любой ценой. Ты только представь душевное состояние людей в то время. Не все выдерживали  такие испытания.
      
Вспомнив что-то, мама продолжала:
- Вызывает как-то поздно вечером зимой через посыльного комендант меня в контору. Было уже темно.  Очень я испугалась. Помолились с бабушкой и я пошла. Комендант сидел в форме с расстегнутым воротником за столом при керосиновой лампе. С кобурой на поясе и очень строгим лицом. Посадил меня на стул напротив себя. Мне стало очень страшно.  Я же была еще совсем девчонка, а натерпелась уже за годы ссылки столько ужасов, хватит на десяток взрослых мужиков.  Разговор идет без свидетелей.
-  Белозерцева!  Ты у нас на хорошем счету.  Трудолюбивая,  исполнительная, выполняешь всегда норму.  Безотказная. Не говоришь лишнего.
-  Спасибо, гражданин комендант.
-  У меня есть к тебе предложение.
-  Слушаю,  гражданин комендант.
-  Но в колхозе не все такие, как ты.  Некоторые не только плохо сами работают, но еще и осуждают действия  властей  и даже  правительства.
-  Я не понимаю,  о чем  Вы говорите, гражданин комендант
-  Не торопись, Белозерцева. Такие люди наносят вред нашему хозяйству и государству  в целом.  Их нужно разоблачать и вовремя при необходимости изолировать от общества. Ты должна нам органам помочь в этом.  А мы не забудем тебя.
-  Что я должна делать.
-  Я дам тебе Белозерцева,  фамилии трех человек из поселка.  Ты будешь за ними следить и мне в конце каждого месяца докладывать письменно о них.  С кем они встречаются, о чем говорят, что обсуждают.  Особенно обрати внимание на отношение к властям и советскому строю. Разумеется, делать это нужно тайно и  незаметно, чтобы их не спугнуть.
-  Вы мне  хотите, гражданин комендант, поручить такое важное дело.  Но я же дочь  раскулаченных  врагов народа и сама состою на спецучете, а  моего отца вы же сами арестовали  по 58 статье.
-  Одно другому не мешает.  А твой  отец Белозерцев АП. сам себе заработал каторгу.  Жить надо было по  другому,  а не бороться с советской властью.
-  А он и не боролся.
-  Раз не вернулся, значит уже все доказано.
-  На него несправедливо наговорили.  Мой отец хороший человек. Никакой он ни враг народа.
    Комендант помолчал - Ну, так что ты мне ответишь на мое предложение?
- Ни за кем смотреть я не буду,  и писать доносы на своих соседей тоже не буду. Лучше, уж гражданин комендант,  забирайте сразу.  Скорее отмучаюсь 
-  А ты Белозерцева оказывается  гордая.  Смотри у меня. Замечу что, быстро тебе рога обломаем. Пойдешь вслед за отцом.
-  А  меня – то за что?
-  Найдем. Как у нас говорят, был бы человек, а статью подберем.  И свидетели найдутся. Раз не согласна сотрудничать с органами можешь идти домой, но о нашем разговоре не забывай всю жизнь и разумеется об этой встрече  никому ни слова  для своей же пользы – закончил разговор комендант и ледяным и жутким взглядом посмотрел  на меня, как на будущую  потенциальную жертву.
   
     Мама от воспоминания о той встрече с комендантом разволновалась и, выпив несколько капель карвалолу, продолжала: 
- Вот, сынок и не забываю тот взгляд и  ту встречу  всю жизнь.  Так велел комендант.  Теперь уж боюсь не за себя, а за вас и ваши семьи. Не знаешь чего ждать от очередной власти,  а береженого Бог бережет.  Обожглись  на молоке, теперь всю жизнь  будем дуть на воду. От всего пережитого, сынок, этот черный уж не  проходящего страха в наших душах от вседозволенности и безнаказанности власти перед обычным человеком, будет жить до самой  смерти.
     Ещё к слову, я тебе вот что хотела сказать. Ты вчера читал свои новые стихи, в том числе о жизни раскулаченных в нашем поселке.
-  Что-то мама не так или не понравились?
-   Все, Толя так и очень хорошо, что ты это все  правильно понимаешь и так,  с душой и участием к своим несчастным землякам  изложил в своих стихотворениях.  Я хотела только тебе сказать, чтобы ты эти стихи больше на людях не читал.  Всякие могут быть.  Как бы это не стало тебе во вред. Все- таки ты теперь человек военный, на тебе особая ответственность и контроль.
-  Не расстраивай мама себя напрасно.
-  Не напрасно.    Вон дядя Паша Подольский, мой брат. Он же знал мой адрес в ссылке, а помочь не решился.  Хотя мне его помощь в те годы была крайне необходима. Особенно после потери отца и гибели мужа. Вас же было трое, да  еще и мама  больная. Потому, что он был военный и его связь с врагами народа, очень бы повредила его карьере, а кроме  того изуродовала бы и его жизнь. Так вот по этой причине и прожили отдельно мы с ним разлученными. А если бы не эта опасность, он, конечно бы меня поддержал в моем трагическом одиночестве. Ты ведь помнишь как он приезжал к нам первый раз только после 1953 года.
-  Да сейчас, мама уже другие времена.
-  Времена – то другие, а люди и их привычки  остались  те же. По отношению к простым людям. Вот смотри сам. Под насилием, страхом и жестокостью в страшных невзгодах и издевательствах над человеческой душой и телом мы привели, как бы сказал Н.Некрасов  «эти дебри бесплодные» в порядок и земля начала служить людям,  обществу, государству.  Несмотря на невосполнимые людские потери.   Растили хлеб, овощи, лен, коноплю, сеяли просо.  Был хороший табун лошадей, большое дойное стадо коров.  Держали  овец, свиней, кур.            Даже звероферма с чернобурыми  лисицами была. В конце шестидесятых годов  провели электричество. Много приобрели техники и  автомашин.  Чего еще надо?
      Затем придумали совнархозы.  Колхозы превратили в совхозы и объявили об укрупнении сельскохозяйственных предприятий. Вроде бы в благих целях улучшить жизнь людей и повысить эффективность производства, а что получилось в действительности?   Как эти планы сказались на обычном человеке?
    Новое создать не успели, а старое разрушили, дороги не построили и начали переселять людей, не создав им на новом месте жилья и нужных условий.  Результат налицо. Люди усиленными темпами уезжают, где лучше, поля зарастают травой и лесом,  а поселки созданные таким трудом сносятся.  И слово-то какое придумали  « не перспективные». Когда нас заставляли корчевать тайгу, эта земля считалась перспективной, а теперь вдруг перестала быть такой.  Что случилось ?  Вот увидишь, скоро и нашего  Шангинска не будет.  Снесут  с земли и распашут.  Чтоб не напоминал о том кошмаре.
    А зря.  Жизнь-то стала налаживаться.  Самое время поддержать экономически, а не страхом и непродуманной политикой, далеких от практической жизни руководителей. А каково людям  бросать нажитое и уезжать неизвестно куда. Вот сынок и получается одно и тоже.  В тридцатые годы людей снимали с насиженных мест, отбирая нажитое силой как кулаков и врагов народа, а теперь по тихому лишили условий проживания и они сами добровольно все бросают и уезжают на неизвестно какие кулички. Уезжают целыми большими семьями. 
       Вот сейчас  Гемель Филипп с Альмой собираются уезжать на Алтай с  семью детьми. Я с ними разговаривала. С нежеланием они уезжают с такой оравой детей, а от нужды. Вот ты мне и поясни эту разницу для простого человека.  Не думает  власть, Толенька о людях и своей земле. Чужие они для неё.  Плохо думает и заботится. Что тогда, что и сейчас. Значит, от такой власти можно ждать что угодно.

    При очередных арестах, Толя, обычно  в поселок приезжал комендант и один или два милиционера.  Все вооруженные.  Брали понятых и ходили  по дворам, где намечались аресты. Делали, согласно ордера,  обыск и арестованного уводили в контору колхоза, где они затем находились под охраной в специальной для этого пристроенной  каталажке  с маленьким окном.  Мы через окно передавали им еду.
      Когда с окружающих поселков  набиралась нужная команда арестантов,  ее под охраной уводили  в сопровождении конных охранников  дальше в район по этапу. Их личные  вещи везли на подводе.  Провожать разрешали  один - два километра.  Все было неожиданно и без объяснений.  Забирали без права переписки, как участников какой-то контр - революционной организации, враждебной  советской власти. Люди ничего не понимали.
       Какая контр - революционная деятельность с подготовкой  вооруженного восстания? Вся жизнь в поселке была  на виду.  Муха незамеченной  не пролетит. Дед же был скотником. Жизнь,  нужда и несправедливость  были  ужасные.  Кто-то может и сказал  что-то сгоряча не так.  Но чтоб заговоры!   И какое оружие могло быть в этой глуши.
-  А кого мама, в первую очередь арестовывали?
-  Откровенно говоря, самых умных и толковых мужиков.  Самостоятельных. Имеющих свое мнение и очень работящих. Как будто они их боялись, вспоминая видимо Ишимское, Тамбовское и другие народные выступления против угнетения людей новой властью.. У нас же в поселке кроме ставропольских казаков были ссыльные с Поволжья, Урала, Калмыкии и с Арамашево из под Ишима.
       Обстановка в поселке в такие дни была угнетенно-подавленная.  Были истерики, слезы и возмущения о несправедливости.  Но внутренне была надежда, что произошла какая-то ошибка. Люди же жили по закону и
вины своей перед государством не чувствовали и не имели. И все позднее образуется.  С каждым  очередным арестом люди начали понимать, что ничего не образуется.  Арестованные обычно не возвращались.
-   Арестовывали только мужчин?
-  Не только.  Забирали и женщин.      Мне молодой девушке запомнился случай, когда арестовали и уводили с очередной командой женщину,  у которой было трое детей, как  вы у меня,  от восьми до пятнадцати лет. Фамилию сейчас не помню. Была начитана и образована. А перед этим еще раньше был  арестован ее муж. И она,  и дети очень сильно рыдали, обнимая   друг  друга  и  не хотели 
разлучаться.  Возле  «Кобылушки» комендант дал команду охранникам силой оторвать рыдающих детей от матери, чтобы они дальше не шли и не раздражали всех своим ревом. Что они с привычной  для них грубостью и сделали.
          Вспоминаю безумные глаза этой женщины, когда она под крики детей, насильно  оторванных от неё, вдруг перестала возмущаться и плакать, повернулась к коменданту ехавшему верхом на коне  и красивым сильным голосом с неестественным смехом запела, глядя ему в глаза, «Поедем красотка кататься, давно я тебя поджидал». 
       До сих пор,  Толя не могу забыть эту картину. Мурашки  идут по коже от воспоминаний. Детей ее потом распределили по разным детским  домам.   Судьба этой несчастной женщины мне дальше неизвестна, также как и  вашего  деда Александра.
Видно где-то сгинула, а, скорее всего,  сошла с ума.
-  Какой, мама ужас ты рассказываешь! Это же самое настоящее варварство!
 -  Зато,  как красиво о  счастливой жизни освобожденного
народа писали  тогда газеты. Да сынок, об этом, именно ужасном времени  лучше не вспоминать.  А мы вот в нем жили – были. Даже смогли вырастить и воспитать вас совестливыми и добрыми  людьми, хотя сами жили в
жестоких, хуже некуда,  условиях.
-  Да, выпало на  Вашу долю невзгод.  До краев испило Ваше поколение чашу страданий.
-  Много, видимо, сынок согрешили, раз Господь послал нам такие мучения. Сами себя уничтожали. Это я тебе рассказывала в основном, что было с тридцатого года до войны.  Перед войной репрессии прекратились. Видимо, уже всех кого хотели пересадили. А может в ожидании войны, были заняты другими делами.  Уже шла война  на востоке и с финнами.  Передвигали границу  на Западе. Но  у нас жизнь стало лучше и спокойнее.
      Во время войны работали на пределе человеческих сил.  Сознательно.  Все для фронта. Брали дополнительные обязательства по госпоставкам и налогам. Очень сказались на жизни поселка призывы на фронт  мужчин. Особенно в первые годы войны. Работали все, и старые и малые. И день и ночь в любую погоду.
     Но,  конечно, главной бедой стали  похоронки.  Иногда по несколько в день.  Почтальона боялись.  Хороших вестей никто не ждал.  В это время шли самые ожесточенные бои под Москвой, на Западном фронте, под Ленинградом, на Волховском фронте и в Сталинграде. Тяжелого вооружения еще не хватало. Прикрывались живыми людьми. В том числе сибиряками. Очень много было потерь. А у нас горя.               
                Чуть в сторону от “ злого” леса,
                Через дорогу на покос,
Берез  закрытое  завесой,
Кладбище, попросту - погост.
                Здесь хоронили ,отпевали,
Вздыхая, плакали толпой
Не все тогда мы понимали,
Стояли робкою гурьбой.
                Всех хоронили по старинке
Вперед ногами, на Восток,
Крест деревянный по  срединке,
Из полевых цветов венок.
И было также непонятно,
Здесь женщины покой нашли
В земле с мужчинами не кратно,
Быть может годы не пришли.
                Умерших женщин было больше.
А почему,  узнал я позже.
Когда вернулся  вновь обратно,
Края  родные посетил,
Я подтверждение наглядно
Об этом факте получил.
Поставлен памятник с оградой
                Всем не вернувшимся  с войны.
С наградами и без награды,
Все перечислены они:
Отцы, сыны и братья тоже,
Весь род мужской у всех семей
Кто не вернулся, кто не дожил
Не увидал родных полей.
В могилах братских и отдельно
Они лежат по всей земле
Чтоб сыновья их жили вольно
А женам крест нести вдвойне.
                И наш  отец, с ним двое братьев
Остались в той же стороне.
Полков сибирских рядовые-
Надежнейшие из людей
                Просторы русские родные
Собой прикрыли как броней.
Что думали они в далеком
В том сорок  памятном году
Под Ельней, Мгой и под Смоленском,
Закрыв дорогу на Москву.
                О чем мечтали у прицелов,
В окопах, просто на снегу.
С землей сживались мёрзлой телом,
На  горло наступив врагу.
Быть может, просто вспоминали
Огни далеких деревень,
И в мыслях горько целовали
Детей , жену, да свой плетень.
Там их судьба была лишь в том,
Перед врагом стоять щитом.
Мне эту тему непростую
Уж можно   было б завершить,
И вспомнить юность озорную,
Но затрудняюсь разделить
Я память, где перемешалась
И новой жизни красота,
И юность, что вдали осталась,
И прошлой жизни простота.
Уходят мысли в даль такую,
Чтоб день сегодняшний понять -
Мечту, печаль, нужду былую
В нем в суете не растерять.
Не позабыть чтоб в новой жизни
Нам корни счастья своего
Почаще  думать об Отчизне
И помнить прошлое ее.
Иначе смысла нету  в жизни,
Коль не служить своей Отчизне.



   Мама замолчала и посмотрела на меня прозрачными, сухими без слез глазами.  Видимо уже все  свое выплакала.
    -  Толенька! Нельзя говорить и думать, что люди у власти такие были  все уж черствые   и бессердечные. В 30е и 40е годы раскулачивание и репрессии проводили жестокие и бессердечные люди, далекие  от жалости и сострадания к простым  людям. Им прощения нет.  Но нельзя же не видеть, что из-за ошибок и неумных решений руководства в последние годы пострадало столько людей.
      Страданиями людей созданная относительно нормальная жизнь в этом таежном краю, теперь разрушена до основания от безответственности власти за благополучие, здоровье и достоинство  простых людей. Их  равнодушие превратило обжитый край снова в пустырь. Такое Толя,  тоже не забывать, ни прощать нельзя.
       Пришел к власти, положи всю свою жизнь для людей.  Береги их.  Работай на их благополучную жизнь и здоровье.  Не служи в угоду вышестоящим начальникам, или еще хуже своим страстям и гордыни.  Это  не по Божески. Вот сынок тебе моя политграмота.

      Меня  снова вывел из задумчивости веселый и жизнерадостный голос  Артемия:  «Дедушка! Мы же приехали домой.  Ты почему не глушишь машину и не открываешь двери.  Опять про черного  ужа вспомнил ».
-  Извини,  внучек.  Опять задумался твой дедушка.   Не дает мне покоя этот черный уж – приглушенно и  не  сразу ответил  я.

август  2017г         с. Делехово