Любовь к шитью и вязанию вообще сплелась для мня воедино с музыкой и театром: в доме у меня непрерывно звучали музыкальные, драматические и поэтические записи. Я охотилась на них. Те старомодные винилы я находила в Питере и Москве, а еще собирала коллекцию магнитофонных записей, которую храню, как реликвию.
Ускорилась за более чем полвека жизнь, обрывки новой музыки, новых спектаклей и вызванных ими мыслей теперь проносятся, словно пейзажи за окном Сапсана, - стремительно, комфортно, не оставляя в памяти следа. Новые технологии сделали доступными любые произведения, но породили массу симулякров. Ушла в прошлое охота за книгой, диском, билетами на спектакль. Все это раньше добывалось с усилиями, было ценно, оставляло глубокий отпечаток, долго жило в голове. Именно так в душе человека заветная цель, сокровенная мечта, сбывшись, неизбежно обогащает эмоциональную память воспоминанием о чувстве победы и ликования о чуде исполнившегося желания. Возможно сейчас для кого-то эта мечта – более дорогая марка машины, лабутены. А тогда это было погоней за пищей для души… Мир изменили технологии и новая мораль, сделавшие доступным все.
Ценна ли глубина чувств и нужна ли она вообще людям? Рождается ли она из лишений? Возможно ли сравнить ту прежнюю мечту о недосягаемом с нынешним ажиотажем цен на концерт модного дирижера?
Ругать наставшие времена – клише для уходящих поколений. Стараюсь не петь в этом жалобном хоре. Но невозможно и умолчать о том прекрасном, что было и чего больше не купить ни за какие деньги. То, что недоступно оцифровке: Неоцифровываемое…
Это, например, сложность и настоящая культура театра Товстоногова, начавшегося для меня с “Две правды есть!” – вопля Татьяны в “Мещанах”. Две правды: поколения уходящего и пришедшего, но на самом деле – многие правды всех, живущих в одном доме. И намного шире: личная правда каждого, отличная от всех других, близких и дальних, от миллиардов, населяющих землю…
…По-настоящему в театр меня привел случай. Походы с мамой в каникулы не сделали из меня театрала. В последнем классе школы папа посоветовал ходить на подготовительные курсы в МГИМО. Это было доступно всем, бесплатно, необременительно по времени и бесполезно, но там я познакомилась с девочкой на пару лет старше себя, которая рассказала мне о "Ленкоме", где идут великолепные спектакли. Главным там был Эфрос. "Мне это имя ничего не говорило", как утверждает шлягер. Попав туда раз, я и стала театральным наркоманом. Ансамбль был великолепен: ещё не эмигрировал Лев Круглый, блистали молодой Збруев, красавица Ирина Печерникова, Ширвиндт и, конечно, - звезда Эфроса, Ольга Яковлева. Они были полны страсти, ослепительно красивы, умны, талантливы, смотреть эти спектакли было счастьем: "Мой бедный Марат", "104 страницы про любовь", "Снимается кино"...
…В подъезде, где располагалась наша коммуналка на Ленинском, жил рабочий сцены из театра "Моссовета". По-соседски он давал входные на прогоны новых спектаклей. Так я увидела юного Геннадия Бортникова в очень эмоциональной современной пьесе "В дорогу". Потом мне довелось не раз увидеть совсем молодую Маргариту Терехову с милым вздернутым носиком, который впоследствии стал более классическим. Однажды в фойе, в антракте, я увидела - единственный раз в жизни - Галину Уланову. Точеную фигуру облегало бежево-коричневое трикотажное платье, взгляд был далёк от окружающей суеты. Она была по-настоящему одна.
…Вероятно не без влияния сильного впечатления от Галины Улановой, я вернулась домой без любимого маминого театрального бинокля, получила выволочку максимальных баллов. Было очень обидно. Я знала, где достать такой бинокль: по дороге в школу был огромный фото-магазин с большим выбором оптики. Я начала копить деньги от завтраков, и как только смогла, купила самый красивый театральный бинокль: эмаль цвета слоновой кости, розовая натуральная кожа... Но мама осталась равнодушна и, бросив его в ящик, никогда не пользовалась, как прежним: рассмотреть птичек на ветке, дальних прохожих... Не знаю, на какую тайную боль я наступила, потеряв её любимую вещь.
…Театр, как искусство, переживал расцвет во времена моей юности, поэтому неизбежным было породниться с ним. Мне мало досталось московских легендарных спектаклей шестидесятых: они были недоступны простым людям, но в Питере было намного больше возможностей, а получив достаточно впечатлений для сравнения двух школ, я безоговорочно предпочла питерскую, более глубокую и тонкую, если не считать моего любимого Эфроса. Я до конца следила за его творчеством, а во времена его работы на Малой Бронной, когда он проводил открытые репетиции, я ходила на них, присутствуя при рождении тончайшей вязи его спектаклей.
Театр тех времён был религией, а не эпатажем или развлечением. Те "Две правды!" Татьяны в товстоноговских "Мещанах" остались ещё одним тавром на моей душе. Великолепный ансамбль, который создал Александр Товстоногов: Луспекаев, Юрский, Толубеев, Стржельчик, Олег Борисов, Рецептор и потрясающие актрисы, были театральной иллюзией и идеей, намного перекрывающей серую действительность, бедную мыслями. В этом блистающем мире легко можно было потонуть, живя от спектакля до спектакля. Были молоды Владимиров, Фрейндлих, Петренко, Боярский - это был фонтан энергии, творчества, идей, красоты! В ТЮЗе Зиновия Корогодского молодые актёры доводили до истерики смеха и восторга в дилогии "Наш цирк" и "Наш, только наш". Лев Додин поставил “Братья и сестры”, и спектакль сразу же стал легендой: он выворачивал душу наизнанку запредельной правдой существования, где даже самый маленький бессловестный исполнитель проживал свою драму в толпе статистов всерьез, а главные исполнители, казалось впрямь седеют на глазах под ударами судьбы.
Я видела, как из виртуозного спектакля “Игра” родился новый театр Виктора Харитонова “Эсперимент”, из которого впоследствии вышел Александр Полунин. Спектакль мне так нравился, что я смотрела его при каждом удобном случае, и сняла подробный фоторепортаж со сценами из него – на память.
Сейчас я задаюсь вопросом: возможно где-то на земле и сегодня творят художники, способные заставить меня плакать, смеяться и забыть все на свете, но отчего я не там, где они? Отчего мы ходим разными тропами? Судьба больше не несёт меня за пределы коммунального быта. Мир изменил свои краски - возможно, только для меня? Неужели я перестаю любить театр? Отчего последний раз любимая Студия Театрального Искусства Сергея Женовача оставила ощущение рутины-паутины, актерской скуки? Ведь именно Женовач единственный заманил меня в театр в самое тяжелое для этого искусства время, в годы смуты, когда театры были пусты. Он держал на привязи три вечера подряд своим феноменальным спектаклем с продолжением “Идиот” по Достоевскому. Он поймал меня на наживку названия любимого произведения, которое я отправилась смотреть со скепсисом, готовая уйти в любой момент после первой же фальшивой ноты. Но вместе с залом, в котором зияла масса пустых мест, я замерла пораженная и в молчании погруженности пережила спектакль, длившийся три дня. Это было театральным чудом, в котором каждый актер прожил свою роль всем своим существом, передав покоренному залу выстраданные чувства…
…Врезался в память, буквально в мельчайших деталях, спектакль Театра Моссовета “Печальный детектив”, поставленный Геннадием Тростянецким. Щемящая сцена, открывающая спектакль, в которой Виталий Соломин горестно склонен во мраке над жалким жестяным ведром, и лишь падают гулко на дно картофельные очистки. Без единого слова режиссер и актер передали всю последующую горечь и драму. Спектакль искрился придумками, неожиданными поворотами, но все работало на вневременную историю, написанную Виктором Астафьевым…
Теперь я редко бываю в театре, но еще случаются неожиданные подарки. Лето 2017 привело меня впервые в жизни на спектакль “Комеди Франсез”, посетившего Москву, и на постановку Анатолия Васильева “Старик и Море” с Аллой Демидовой в центре действа. Так, неожиданно я получила кусочек настоящего, глубокого театра.
Временами ностальгия заставляет листать в интернете питерские афиши и рисовать несбыточные планы вновь окунуться в магию искусства. Беда возраста - сокращение возможностей видеть мир, если ты - не богатый. А я за жизнь не добыла сокровищ. Возможно когда-нибудь я об этом ещё скажу ...
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/11/30/1781