Ад внутри меня и снаружи. Чувство душевной боли, выражаемое в нежелании что либо делать, стремительном похудении. Это когда в горле постоянный ком и даже привычные радости приносят лишь отдаленную тень былого удовлетворения. Ад - это не спать ночами, а ждать и терпеть. Терпеть мучительно, долго, вот кажется лифт подымается, вот скрипы на этаже у дверей. А затем ад ощущать чужой запах на коже, руках, бедрах, и секс, секс и еще один раз. Ад ожидание судебного заседания о бракоразводном процессе. Дележка детей, затягивание процесса. Неопределенность и короткий поводок былых желаний. И вдруг фраза:
- Я люблю тебя, но по своему. Ты же такой родной и дети тебя любят!
Ад видеть степень морального разложения, разрушение всех ценностей, когда ни семья, дети, все уже совсем не важно и не интересно. Курить сигарету за сигаретой, глядя в заснеженную городом ночь и на черное место на стоянке, где стояла машина. Снова мучительно и горестно ждать и не пускать демона фантазии и ревности в голову, иначе он там выжигает все своим беспощадным, белым, каленым прутом. Ад медленно сходить с ума от терпения, которого совсем уже не осталось, а жизнь представляет собой жалкие ошметки того, что было ранее. Ад заставлять себя жить и отвечать на вопросы детей:
-Папа, а Мама сегодня снова не приедет?
И нет уже никаких злых слов, выражающих всю мерзость положения, нет желания что -либо говорить, только секс, секс и еще один раз. В такой психологической разрядке, мозг видит кратковременность спасения, от напряжения создаваемого сложившейся ситуацией.
Семьи моей больше нет, все чем жил и для чего я жил больше не существует. Я это так болезненно пережил пять лет назад и снова все повторилось.
- Отдай мне моего ребенка, отдай, чтобы дальше было ради чего жить. И отдаст.
Оставив на всякий случай за бортом запасным вариантом, ведь любовник так молод, а двоих вернуть проще чем одного.
Мне бы снова вздохнуть, как раньше дышал, но душевная мука не дает мне это сделать она тянет меня на дно самой черной бездны. Сильно действующие успокаивающие и ночи без сна в разглядывании ползущих по потолку теней приезжающих мимо машин, и тишина хоть ножом режь, прислушивание к каждому шороху и звуку. Покорная встреча, чай, сигарета, стылая постель и маленький трехлетний сипелик рядом - как единственная радость в жизни, но в потускневших красках. Я не в силах терпеть уже эту тишину давящую на меня, не в силах терпеть сегодня, завтра, не в силах жить, но это никому не интересно.
- Такие как ты сами по себе не умирают!
Ночью, движение лифта за стенкой - это надежда что сейчас станет легче, от фразы оброненной невзначай, да просто от присутствия. Но лифт предательски остановился на другом этаже и снова я жду.
Ну что я могу с собой поделать, ведь у меня жена - присуха, и я ею опоен давно, надежно и со знанием дела.
Говорила одна старушка:
- Ты с ней погибнешь, она сама не зная того присушает к себе мужика, высасывая из него медленно все. Погибнешь, сгинешь. Беги не оглядывайся.
Через три часа утро, а с ним наверное ты, но будь оно трижды проклято!
4.10 я знал что ты приедешь, знал, чувствовал, и ты приехала, долго сидела в машине, потом поднялась и пьяная в дым как всегда. Никогда не приезжаешь трезвая. Сегодня с тортом и жалкими деньгами, которые тебе с широкой, доброй души дал этот мальчик, на 11 лет моложе меня и на семь младше тебя. Задача.
Спустя минут десять ты снова уехала за сигаретами, а вернулась с бутылкой Брюта и вылакала ее почти всю, за столом из последних сил, проваливаясь в разговоре.
- Знаешь как я тебя люблю?
Но не в силах ответить все же как, ты буквально засыпаешь тут же за столом. Я отнес тебя на себе, пахнущую посторонними запахами и уложил в кровать. За минуту до этого надиктовала мне СМС для учительницы в школе.
Кати сегодня в школе не будет. Бронхит. Лечимся.
6 утра я отправил бедной учительнице старшей дочери отмазку от школы.
А дальше пустота, гнетущая пустота в душе, и жалость от того, что все то горе которое я пью с тобой бокалами уже восемь лет, будет пить с тобой другой. Не долго - если умный, а дурак - вроде меня, всю жизнь. Бедный мальчик, мне жаль тебя и совсем не жаль. Но я же сам вернусь к своей присухе снова сквозь время, опыт, дни, месяцы, недели, вернусь к ней - любимой, дорогой, родной - моей роковой женщине. Если позволит конечно, а позовет, а встрепенется, а одумается.... иначе никак.