Выросших в петербургских дворах колодцах не надо учить солидарности. Двор - это та же коммунальная квартира, общественное место. Там время от времени встречается всё местное население, заседает вече, проходят митинги, мелодрамы, водевили, иногда трагедии. Двор - это ещё и единое информационное поле, спортивная площадка, и столовая, и клуб по интересам, но главное - двор является суверенной территорией! Во дворе не любят чужих, им здесь не место! Своих же все знают, видят, обсуждают, поддерживают или осуждают, понимают. Родившийся и выросший во дворе, становится его полноправным гражданином и навечно СВОИМ.
Дети в таких дворах быстро привыкают к добрым бабушкам с их конфетками, к ворчливым категоричным дедушкам, к пьянице с Адмиралтейской верфи, по выходным поющем песни, к очкастому доценту-филологу, вечно спотыкающемуся о первую ступеньку, к старшим парням, которые просто так, ни за что, могут отвесить подзатыльник, но всегда заступятся, если обидит кто-то чужой…
Выросшие в глухом квадрате двора, словно в осаждённой крепости, окружённые постоянным вниманием соседей, дети быстро и без подсказок усваивают неписанные правила поведения. И одно из важнейших - круговая порука жителей.
Статус - СВОЙ действует и за пределами двора, на улице и в школе… Он будет сопровождать вас всю жизнь, если конечно вы сами не отречётесь от него, решив переехать в другой дом.
Маленькому Петеньке Уварову мама казалась самой важной во дворе. Женщины, проходя мимо метущей двор тёти Маши, обязательно останавливались, чтобы поделиться своими секретами, пожаловаться на непутёвую родню. Мужчины почтительно приподнимали головные уборы и покорно выслушивали замечания. И если в этот момент Петька стоял рядом, его непременно гладили по голове, трепали за щеку, похлопывали по плечу, хвалили, угощали вкусненьким, в общем, всячески заигрывали. Петенька понимал: это из-за мамы. Её уважают, потому что она следит за порядком, и всё обо всех знает… Но в первом классе, когда учительница знакомилась с детьми, записывала в журнал профессии и место работы родителей, после Петиного ответа весь класс почему-то засмеялся, а учительница не рассердилась и не одёрнула весельчаков, а лишь сказала, что кто-то должен делать и такую работу… Петя непонимающе оглядывал хохочущих. Какую такую? Что недостойного или смешного в маминой работе? Ему вдруг впервые стало обидно за маму, и горько за себя. Злоба заворочалась в маленьком его сердце. Одна Варвара Спиридонова не смеялась со всеми. Она была с их двора, она была СВОЯ! Именно в этот миг Петька полюбил её, раз и на всю жизнь.
Детство удивительно быстро скачет через года. Не успел опомниться, а уже в третьем классе, бежишь за бумажным корабликом с ватагой товарищей. Вот перепрыгнул через ручей и оказался в пятом классе, смотришь на вытянувшихся девчонок снизу и не понимаешь: дёрнуть за косу или не надо? А в седьмом первый стакан водки, первая сигарета, и клятва сквозь рвотные позывы, что больше никогда, никогда …
Наглый с другими Петька совершенно терялся рядом с Варварой. Её большие, светлые и безмятежные, сродни бескрайнему балтийскому небу глаза, парализовали, вводили в какой-то священный транс. И он на время забывал про несправедливость и жестокость мира, верил в доброту людей... Но, оказавшись один, вновь ощущал себя всего лишь сыном дворничихи…
Варвара со сверстниками держалась ровно, и к Петру Уварову относилась также. Их отношения нельзя было назвать дружбой, они были просто одноклассниками, мальчиком и девочкой с одного двора.
Спокойная Варя была увлечена только музыкой. Её душа тянулась в мир волшебных звуков. Каждый день после общеобразовательной, она спешила на занятия в музыкальную школу.
А Петька молча шагал рядом. Казалось, она его не замечает. Однажды он бросится на четверых парней, над ней подшутивших. Она осталась равнодушной, словно ничего особенного не произошло. И Петька не обиделся, зная, что Варвара выше подобных мелочей. Он продолжал провожать и встречать её, идя рядом или чуть позади. Иногда она вдруг останавливалась, удивлённо смотрела на него, словно не узнавая, потом улыбалась и могла что-нибудь сказать. Для Петьки не было более значимых минут. Сам начать разговор он не решался...
В восьмом классе Варвара обмолвилась, что хотела бы посмотреть фильм «Тайны Венского леса» в кинотеатре «Спартак», и он раздобыл деньги на билеты, отняв их у малышни. Те наябедничали родителям, родители – директору школы… Это был уже не первый его проступок, и матери пришлось на коленях упрашивать директора не сообщать в милицию, не выгонять из школы. Петька, набычившись, смотрел на её унижения…
Это было потом, а до… Они вдвоём сидели в тёмном зале, её глаза отражали переменчивый свет экрана. Она доверчиво положила свою ладонь на его. Пронзительно, чисто, уносясь ввысь плакала и смеялась скрипка, обнявшись, кружились в вальсе нежные звуки рояля, её пальцы непроизвольно вздрагивали в такт музыки. А его тело, как сверхчувствительный инструмент, улавливало, ждало, молило об этих прикосновениях и, откликаясь на них, наполнялось неизъяснимым счастьем, радостно пело.
Постепенно Варвара привыкла обращаться к Петру с маленькими просьбами… Со временем нескладная девочка выросла в стройную девушку. Мальчики заглядывались на неё, крутили шеями, но делали это с осторожностью, зная, что где-то поблизости Петька, который и в зубы может дать за нескромный взгляд.
В отличии от неё, он не слишком-то подрос, остался небольшого росточка, но его всё равно побаивались. В драке Петька никогда не отступал.
Много раз более сильный противник, сбивая его с ног, торжествовал победу. Только рано радовался! Петька и поверженный продолжал бороться: лягался, кусался, кидал в обидчика всем, что попадалось под руку. Вскакивал и вновь бросался в бой. Казалось, он не чувствует боли; разбитые губы, из носа кровь, глаза закрыла фиолетовая опухоль, а он всё наскакивает и наскакивает, молотит не глядя, своими задубевшими от постоянного постукивания по дереву, кулаками…
Измотанный противник терялся, отступал и в конце концов обращался в бегство. Бегал Петька плохо и убежать от него не составляло труда.
За маленький рост и бешеный нрав его прозвали «бультерьером». Даже отъявленные хулиганы не смогли сломить его и после легендарной драки, в которой он, сильно избитый, но как всегда не сдавшийся, схватил лопату и гонял по двору перетрусившую шпану, отстали от него, удлинив прозвище словом – чокнутый. Теперь его называли - чокнутый бультерьер, или сокращённо - Буч. От матери он словно отгородился, перестал помогать. В свободное время любил смотреть кино про войну. Увлёкся чёрной археологией, приобрёл самодельный металлоискатель. В выходные и праздничные дни пропадал на раскопках, то на Синявинских болотах, то на линии Маннергейма, то ещё где-то. Возвращался в город объеденный комарами, с ободранными локтями и коленями, с рюкзаком, полным опасных находок.
Варвару не интересовали события двора. Она позволяла Петру провожать себя, иногда разговаривая, высказывая пожелания… И Буч, смешно перебирая кривыми ногами, бросался исполнять повеление хозяйки.
После выпускного последовали дни, когда юноши и девушки определялись, что им делать дальше?
Варя, поступила в консерваторию. А Петька никуда поступать не стал, бездельничал, ожидая повестки из военкомата, что и произошло очень быстро.
В последний день перед уходом в армию, он всё же решился на объяснения. Подкараулив Варю, загородил ей дорогу, начал говорить, но сразу запутался и замолчал. Всё же она поняла.
-Тебя не будет два года?
-Ну, да…, - ответил он, как бы неохотно и всё же с надеждой заглядывая ей в глаза, стараясь уловить в них хоть что-то, хотя бы сочувствия. Она смотрела, как всегда ясно, бесстрастно…
-Ещё увидимся, - произнесла, будто прощалась до завтра. Повернулась и ушла, наверное, сразу забыв про него.
Глядя ей вслед, он чувствовал себя брошенным, не нужным, каким-то пустым. Он испугался потерять её. Нет, не её, она никогда и не принадлежала ему, он испугался потерять любовь… Хотя, возможно, это была и не любовь, а навязчивое состояние, невроз…
Тем же вечером напился до беспамятства. Проснулся в незнакомом месте в маленькой каморке. Отвратительно пахло чем-то тухлым. Рядом, раскинувшись, спала размалёванная, жирная, угристая девка. Стало тошно, он оттолкнул её. Девица свалилась на пол, но не проснулась. Пётр сел, прислонился спиной к холодной стене, закрыл глаза и незаметно для себя вновь уснул. Странный сон…, никогда прежде ничего подобное ему не снилось.
Он оказался в деревенской горнице: чистой и прохладной. Она почему-то находилась на крыше их пятиэтажки… И в распахнутые низенькие окна виднелся их двор, а ещё: осенний сад, макушки яблонь, усыпанных красными точками налившихся плодов, густые и колючие кусты крыжовника вдоль кольев деревянного забора. Дорожка, выложенная жёлтой плиткой. Посредине открытая веранда, на которой в плетёном кресле сидел и покачивался он - Петька.
Его не испугала эта раздвоенность, было интересно наблюдать за собой со стороны. В конце дорожки показалась Варвара в белой кофточке с короткими рукавами, в длинной зелёной юбке. Она улыбалась, пряча что-то за спиной.
-У меня для тебя сюрприз. Закрой глаза и не подглядывай.
Оба Петьки: тот, что на веранде и тот, что в горнице послушно закрыли глаза и почувствовали её трепетные пальцы, повязывающие ему галстук. Наклонившись к самому уху, прошептала.
-Верный мой, самый верный, преданный, прекрасный, прекрасный мертвец…
Странный сон…
А солдат из Петьки получился отличный: молчаливый, исполнительный.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2017/12/01/1636