Узбекистан далёкий и близкий

               
Мечта увидеть родину Улугбека, Навои, Хрезми, Ходжи Насреддина зрела со времён танцевального коллектива «Бахор» и «Яллы». Завораживали движения длиннокосых красавиц в цветастых шелках тюбетеек, платьев и шаровар. А слова «Бухара», « Самарканд», «Хива», «Хорезм» благоухали и таяли на языке ореховой халвой.
Начитавшись отзывов о стране, как неудобной для автостопа, о необходимости частой регистрации, я упала духом. Да так, что стала считать лето потерянным, потому что рушились конкретные планы. Решила поискать ещё материал и нашла более оптимистичные отклики. Крылья моей надежды стали потихоньку расправляться. И в два дня будто ожили и затрепетали от нетерпения. Медлить было нельзя. Конец августа - начало сентября выбраны были заранее.

Рано утром я доехала маршруткой до трассы на Астрахань за Райгородом. Пройдя мимо каналов, на стоянке села в фуру. Надо сказать, что дорога до Астрахани очень живописна, а смена климатических зон радует глаз многообразием ландшафта. Можно увидеть и полупустыню с колючками, и ярко-охристые пески, сколько глаз хватает, вьющиеся золотой позёмкой по трассе, и сочно-травянистые низины, и овраги. И широкий голубой простор Волги вдруг открывается и так же неожиданно прячется за серебристыми рощицами…
Возле Астрахани у ДПС выяснила, что лучше поехать на автовокзал, там прямые автобусы на Казахстан. На вокзале купила билет до Котяевки за 264 рублей, это посёлок уже за таможней.  Полтора часа, что оставались до вечернего отъезда, потрачены были на покупку воды и прогулку по центру возле Кремля.

Автобус казахский, без кондиционеров. Набит до отказа. Но ночная дорога и открытые окна сделали путь достаточно комфортным. Соседка моя в Котяевке вышла, а я поехала дальше до Атырау, попросив водителей высадить меня на повороте к Бейнеу, где узбекская граница. За ночь я отдохнула, вытянув ноги на двух сиденьях  и взглядывая на пустынный, однообразный и унылый пейзаж в свете луны и фар…

Не заходя в город, ищу машину до Бейнеу. Объясняю, что еду транзитом и тенге у меня нет. Сначала один водитель, затем другой довозят до Бейнеу. Очень жарко, моя вода давно закончилась, но водители со мной делятся. Кругом полупустыня, верблюды вместо коров и никакого намёка на кусты или деревья. В таких условиях от еды лучше воздержаться, да и не хочется, а выпитая жидкость мигом испаряется. Вдоль трассы постоянно мелькают минаретообразные, с азиатскими куполами и арками постройки. Но нет, это не миражи и не оазисы. Это кладбища. Каменные мавзолеи огорожены кирпичными стенами от собак. И здесь,  среди  ни к чему не пригодных солончаков,  им самое место. Всё какое-то занятие для глаз.

В Бейнеу все говорят, что надо брать такси. Но этот путь не для меня, как и отправляющийся ночью поезд сразу до Нукуса, с которым я потеряю массу времени. Запасшись ледяной водой у местных, погуляв по городку, где полным ходом идут работы по благоустройству (асфальт меняют на белые блоки), иду на трассу. Уже в полной темноте, когда я собралась было вернуться к вокзалу и отдохнуть до утра, останавливается легковая до границы.
Стоящий около пропускного пункта двухэтажный автобус из Москвы с гастарбайтерами  берёт меня до Бухары. Хотя всё забито, мне находят место у окна. Кто-то лежит в проходе, кто-то лезет через тюки и там затихает. Но едем недолго, опять выход, декларации, паспорта. Женщин пропускают первыми. Уже рассвет.

Автобус задержали на досмотр, так что к обеду я, потеряв терпение, решаю ехать сама. У меня багажа нет, стоит пекло, никаких укрытий у таможни, сесть негде. Просто странно, почему в таком климате не предусмотрена никакая тень для людей! Рубли не меняю, сговариваюсь до Нукуса. 4 часа в забитой маршрутке, где ноги я или совала под лежащего, или между чьих-то ног, с окнами, откуда только при сумасшедшей езде что-то овевало истекающее потом лицо, прошли при частично отключенном сознании. Где-то в середине пути все стали передавать деньги, я протянула оговорённые рубли. Водитель стал нервничать, мол, негде менять, мало и т.д. Спорю, что с ним всё обговорили, местный меня заверял. Посматриваю на раскалённые пески за окном, стою насмерть, потому что земли за мной нет, а есть выжженное безжизненное пространство, состоящее из зноя. Утряслось. Водичку мне тоже протянули.

Доехали до Кунграда. А мне, говорю, ведь до Нукуса. Не бойся, сестра, сейчас посажу. Правда - сажает в такси, где уже есть  три пассажирки. По дороге останавливаемся на заправку, выходим, заправка  газовая. Одна из женщин покупает огромную зелёную дыню. Приглашает меня. Едим, истекая густым соком…

Я в Нукусе, столице автономной Каракалпакии. Парень-таксист довёз до центра, переговорил по мобильнику, вместе с русскоговорящим другом отвезли на базар, где меняла вручил вместо нескольких тысяч рублей три увесистых пачки сомов. Сунула кирпичики в носок. Меняют с рук, пришлось долго всё пересчитывать. Но меня не торопили.
Дело к вечеру, хостелов я не нашла. После стуков в двери и разговоров на улице - может, кто возьмёт на постой,- сторговываюсь в отеле на 20 долларов сутки. А регистрироваться я могла и послезавтра, то есть на третий день, но искать место ночёвки не хотелось больше. Отель уютный, чистый, со всеми удобствами, в самом центре. Девушка с ресепшена по имени Дильфуза накормила меня, напоила чаем…

Ночной Нукус освещён в центре, но скамеек практически нет. Дождавшиеся про-хлады горожане сидят на ступеньках банков и других учреждений. Много детишек, никаких пьющих и курящих кампаний. Всё тихо и спокойно.
Город обновляется, кругом строительство, здания с характерными для всей страны  орнаментированными небесной глазурью фасадами,  повторяющими элементы традиционной архитектуры. Много зелени, полив которой обеспечен системой ирригации – глубокие траншеи наполняются водой, глинистая почва не даёт ей быстро уходить.

Я попала на День Независимости и национальный праздник. Поэтому во время прогулки на другой день улицы были перекрыты, ожидались высокие гости. К резиденции местного правительства меня не пустили, как и  к памятнику перед ней. Постовые выпроводили даже из сквера, сколько я ни предлагала оставить все вещи и только осмотреть памятник. Не для меня включили фонтаны, да и не для жителей. Сделав заявление о негостеприимном отношении к туристам, я гордо вышла за ограду.

Через город протекает Амударья. К этому времени её перекрывают, вода расходится по каналам, мелеет. Можно дойти до первого шлюза, где вода бурлит. 8 км. Что я и сделала, выйдя за черту города. На расчистке ирригационных систем в городе систематически работают бригады. Одну из таких бригад, углубляющих и расчищающих траншейки среди деревьев, я видела по дороге. Привлекаются  к этой общественной работе бюджетники. Как и на уборку хлопка. Кроме полиции и за символическую плату. Техника исчезла вместе с СССР, так что теперь ручной труд. Так мне сказали жители.
Долго шла вдоль дороги, где поля – всё те же углубления, заливаемые водой.  Слова «дамба» и «Амударья», обращённые к местным, заводили всё время не туда. Мне махали руками, кивали головами или просто оглядывались. В пустынном ауле женщина наполнила протянутую бутылку водой, но пить солоноватую тёплую жидкость я  не стала, только губы смачивала.

На другой улице пошла на рёв осла. Тут сидевшие за достарханом предложили пиалу с горячим чаем. И нашёлся проводник, хорошо говорящий по-русски. Вообще, русскоговорящие здесь или проходили службу  в Советской Армии, или были на заработках, или помнят советские времена. Ступни мои к этому времени уже были обожжены,  потому что проваливаться в открытой обуви в мельчайшую глинистую пыль было неудобно, и я решила идти босиком.
Амударья широка, мутна из-за глинистых берегов. Но теперь огромные песчаные наносы позволяют перейти реку. Проводник мой отдал мне свои шлёпки, приговаривая, что горячий песочек полезен. Правда, после сам стал прыгать  поближе к прутикам ивняка, что, впрочем, не спасало от раскалённого песка.

 Расставшись, я пошла влажной прибрежной полосой назад к городу.  Чистейшая, отстоявшаяся в округлых промоинах вода отливала бирюзой. Всю дорогу я осторожно, чтобы не замутить, заходила в эти крошечные бассейны и плавала или перебирала руками по дну, так они были мелки. Как только одежда подсыхала, снова купалась. Так и дошла.
Река даёт воду, рыбу, бесплатный стройматериал – глина с соломой для кирпичей и без соломы для тандыров. В общем, жизнь. Говорят, когда Каракалпакия подумывала отделиться, в головных органах предупредили, что перекроют реку.

Набрав в дорогу на шведском столе орехов, изюма и крекера, решив оставить на потом обновлённый и укрупнённый Музей Савицкого (краеведческие древности и картины), иду на базар, где договариваюсь за 27.000  сомов доехать до Ургенча. В ожидании недостающих тюков и пассажиров доедаю царственно красивую дыню гурбек, купленную накануне и не осиленную, а потому частично оставленную горничным.

В Ургенче удалось сделать снимки немногих оставшихся с советских времён улочек с характерными небольшими домиками и навесами. Здесь  колоритные достарханы с возлежащими на коврах стариками в тюбетейках, индюки и куры, детишки с велосипедами. Но стремительное возведение многоэтажек, как наводнение, вот-вот навсегда поглотит этот уютный неторопливый мир.
 Возле правительственного здания с национальным флагом - эффектный памятник математику Хорезми на круглой площадке с изящными колонками.

Вопреки заверениям, что смотреть тут нечего, нахожу очень даже чего. Прекрасный огромный современный парк. С озером, колесом обозрения, тенистыми аллеями, аттракционами. И - чудесный остров с уменьшенными образцами этнической архитектуры. Волшебство маленьких песочно-голубых минаретов, медресе и дворцов завораживает. Неплохо бы и нам иметь что-то подобное. Сколько у нас однотипных аттракционов! Производства явно не российского. А где чудо-городки с персонажами сказок Бажова? Это же целый кладезь идей, роскошных по фееричности красок и сказочности действа! Хозяйка Медной горы в разных образах, Каменный цветок, своды пещер и гротов  в переливах  мерцающих самоцветов! Может, найдётся предприниматель и вдохновится патриотической идеей, о чём теперь так модно говорить…

Из Ургенча до Хивы с автовокзала возле рынка часто идут автобусы очень недорого и недолго. Выйдя прямо у базарной площади и набрав бутылку воды в ближайшем доме, наблюдаю пробуждение города. Подметальщицы быстро и умело наводят порядок к новому рабочему дню, выгружаются дыни, подъезжают машины, в облаках белой пыли каменщики кладут стены… В Хиве я нашла прямо по туристическому маршруту в центре хостел за 12 долларов. Прекрасный завтрак, колоритный дворик, интеллигентные хозяева. Мне ещё воду регулярно давали в бутылках. Старый город хорош, особенно с высоты, когда обозреваешь всё это глиняное чудо! В многочисленных музеях мне приходилось уверенно говорить, что я русская из Ташкента, ну, или из Ургенча. Иначе плата возрастает в десять раз, как для иностранного туриста. Пока это срабатывало.

Удалось посмотреть праздник в одном из двориков дворца. Полосы адраса,национальная музыка, длиннокосые красавицы… Вот и осуществилась моя мечта! Зрители только что не лежали. Иностранцы подтанцовывали, как могли; мелькали вспышки, туристы – инвалиды на колясках тоже выражали восторг. Малышки, остриженные из-за жары, качали головками, подражая танцовщицам, под одобрительные прихлопывания бабушек. Интересно, поют всегда мужчины, а танцуют всегда женщины…
 В день отъезда делаю обход по крепостной стене. Всё-таки глина с соломой кое-где просела. Но при отсутствии дождей это не страшно. Обратно еду всё тем же автобусом. Дёшево и просторно!

В Ургенче иду к автовокзалу рядом с железнодорожным, откуда надо брать такси до Бухары. Прохожу через большой парк "Авеста" с каналом Шабат. Здесь есть и скамейки. Невдалеке наблюдаю какое-то построение полицейских. Мне поясняют, что тут их опорный пункт, а сейчас праздничные дни. Уединиться тут трудно – как-то очень неожиданно под кустами или рядом кто-то тихо переговаривается.
 
В кафе напротив вокзала  заказываю плов. Нарезка овощей к нему и чайник зелёного чаю прилагаются. Тут же рядом обедает таксист, он и везёт меня за 60.000 сомов. В 10 часов вечера я в центре старой Бухары. Тут кипит жизнь. Всё открыто - магазины, лавки, кафе. Искать ночью хостелы мне неохота. Бреду мимо, туда, где темнее и тише. В большом сквере горят фонари, есть скамейки. Ресторан заканчивает работу, и я устраиваюсь на скамейке в тёмном уединении. Надо мной купы деревьев и нескончаемый птичий спор. Птички утихают ненадолго, но после чьего-то одиночного чирика разборки возобновляются. Ресторанный охранник замечает меня и предупреждает, что скоро поедут патрули. Ещё в Ургенче девчонки в парке говорили, что с 11 ночи на улицах находиться нельзя. Ни сидя, ни, тем более, лёжа. Всех гонят по домам. Я, говорю, в курсе. С регистрацией порядок, документы при мне, я турист, хочу подышать прохладным воздухом, жду рассвета, чтоб найти мой хостел. Устала я. Только приехала. Тогда охранник, видя, что напугать меня патрулями и пьяницами не удаётся, решает меня охранять. Если что, говорит, я тут. Так, периодически прогуливаясь кругами у ресторана, он и не давал мне надолго отключиться вопросами «Всё нормально?».

На рассвете, когда самый сон и не хочется вылезать из тепла, слышу шуршание. Старик в тюбетейке возится рядом среди деревьев. Заметив мой открытый глаз, начинает меня выпроваживать. Иди, говорит, домой, тут нельзя. Я, говорю, далеко живу, не получится. Мне тут нравится, и я не мусорю. А-а-а, турист…
 Умывшись тут же при ресторане, иду в утренний город. Тут, конечно, впечатляет размах. Это уже туристическая Мекка. Повсюду пестрота платков и шалей, ковров, сюзане,  отрезов адраса. Цены по высшему разряду. Всё в долларах. Круглосуточно идут работы по благоустройству туристического квартала. Среди лент-разметок и штабелей светлого плитняка для мощения текут ручейки разноязычных туристов.

Поплутав в лабиринте улочек,  с помощью провожатых нахожу хостел, правда, не тот, что выбрала в интернете, их здесь много. За 8 долларов  попадаю в общую комнату. Гости тут меняются каждый день. Янис из Германии тут же по ноутбуку оформляет визу, девушки из Казахстана завтра рано едут скоростным поездом, французская пара, обнимаясь, прощается с хозяйкой, пара из Таиланда ждёт чай. У китаянки, залегшей и завесившейся простынями, я только успеваю спросить жестами и мимикой – окей включённый кондишн или не окей, а то пусть работает? Окей, соглашается она. На том и расстаёмся.
 К своему хостелу я возвращалась раз восемь и каждый раз в сопровождении провожатых. То есть выходила-то я без проблем, но обратная дорога, хотя я усиленно считала повороты, запоминала особенности стен и дверей, была мучением. Входя каждый раз в один и тот же проулок, дальше я сбивалась с направления и металась, не решаясь выбрать одно из нескольких разветвлений. Прямо хоть соревнования по спортивному ориентированию устраивай! Надо было крестиком пометить, как в сказке про Али-Бабу.
 
Чтобы выйти за город, надо свернуть возле ресторана  «Голубые купола». И идти по прямой дороге мимо разных учебных заведений. Это видно по планировке и стендам с улыбающимися молодыми лицами. Тут же у дороги - строение с куполом и двориком, табличкой с арабской вязью и датами (такие таблички встречаются и на углах зданий, как знак памяти о святом человеке). Понятно, что здесь покоится кто-то уважаемый. Во дворике справа и слева под навесом - лежанки, ковёр и подушки. И пакет с поджаристыми кусочками теста. Очевидно, для поминовения. Я тоже зашла и на посошок для странницы откушала. Очень вкусно и кстати!
 
Так можно дойти до огромного парка с белым красивым памятником. Барельефы прославляют мусульманские ценности: трудолюбие, связь поколений, исторические традиции. А также стремление к знаниям, что завещал потомкам Улугбек. Сесть в тени деревьев, разумеется, снова не удастся. Ну, нету скамеек в уединённых местах! Я уже давно начала догадываться, что это такая государственная политика. Чтоб не мусорили и не безобразничали после 11-ти. Наверное, по-восточному тонкая и мудрая.  У меня в России под окном в два ночи матерятся, горстями сыплют шелуху, кидают пивные жестянки за скамейку, окурки и пустые пачки. И хоть бы какой патруль…
Тут парень на велосипеде сообщает, что недалеко  музей, надо после парка немного проехать. По дороге предлагает поработать у меня на даче в России. Да нет, говорю, я справляюсь. Я не из Москвы. Если ещё увидимся, будешь моей гостьей, кричит напоследок.

Выясняю, каким автобусом ехать, у продавца абрикосового напитка. Густой компот-настой  продают повсюду, как и морс. Очень неожиданно прохладный,  утоляющий жажду и дешёвый.  Кто его пьёт, не устаёт и живёт долго, уверяют торговцы.
На остановке какое-то сумасшествие. Автобусы всё время подходят, зазывалы кричат остановки, всё происходит в страшной суете. Я совсем запуталась с номерами, которые мне советуют. А до резиденции последнего бухарского эмира всего-то оказалось остановки три.
 
Резиденцию Мохи-Хоса построил местный архитектор. Ему установлен памятник. Царственные павлины разгуливают среди ломящихся туристическим ширпотребом лотков, не обращая внимания на реставрационные работы. Резиденция роскошна, даже при урезанной на санаторий территории. Даже при облупленности  росписи крылец. Потолки, стены в позолоченной  резьбе, кафельные печи и зеркала можно рассматривать часами. Как хорошо, что это сохранилось! Хозяйка хостела сказала, что при Ленине было вывезено всё золото Бухары. А, судя по любви ко всему блестящему и золотистому, население имеет глубоко уходящее корнями в историю обоснование такого традиционного пристрастия.
 В пруду перед элегантным зданием с колоннадой – покоями жён - плавают рыбки. Теперь здесь выставка сюзане - расшитых скатертей - советского и постсоветского периода.
 Прекрасно сохранившиеся одежды из адраса, как и украшения, рисуют в воображении мощь и богатство местных царств времён Великого Шёлкового Пути.

В  день моего отъезда из Бухары выяснилось, что в Самарканд же едут и парни на машине. Считаю – их четверо. А мест пять. По-английски - плиз, я тоже в Самарканд, у меня рюкзачок, найдётся местечко? Машина расписана всякими надписями- отметками туристических маршрутов, внутри свалка. Пока идёт укладка вещей, выясняется, что это австрийцы. Титьен, Николас и ещё кто-то. Один из них показывает хозяевам снимки, сделанные в Иране с помощью дрона. В Узбекистане такие снимки запрещены.
 
В дороге каждый занят своим делом: Титьен в широкополой шляпе и тёмно-синем расшитом цветами шёлковом халате смотрит  в окно; мой сосед слева, запахнувшись в подобие чёрного френча, читает через смартфон «Идиота» Достоевского (так и по-русски называется, отвечаю я на вопрос); третий товарищ на переднем сиденье, выкурив самокрутку с чем-то, начинает отбивать ритм звучащей  на немецком рэповой песни, подпевая и ловко орудуя ударными инструментами. Они едут кто до Новосибирска, кто дальше на Монголию.
 Проезжая посты, ребята кричат «Халло» и машут руками, высунувшись из окон. Меня принимают за переводчицу. «Давай проезжай», отмахиваются от странноватой компании постовые. Я стараюсь сохранять невозмутимость.

 Уже в темноте ищем возможность перекусить. Я-то в дороге не иду на поводу у чувства голода. Но мужчины хотят мяса. А в придорожном магазинчике нет даже хлеба.
После недолгих поисков находим кафе, тут праздник, много мужчин, бурно обсуждающих идущий футбольный матч. Мы, как пришельцы из космоса, обращаем на себя все взоры. Долго выясняем цены и меню. Я разъясняю размер и количество и на пальцах,  и на немецком.  Ребята, всё согласовав, усаживаются за достархан. В ожидании шашлыка и кебаба идёт запись слова «пожалуйста» на русском, а также повторение счёта до десяти. Кофе им хочется с мильх, но тут в холодильнике есть только простокваша, которую я представляю моим попутчикам как вчерашнее молоко. Вчерашнее, тем более позавчерашнее,  им не надо, поэтому пьём просто чёрный кофе и воду. Скрупулёзно, со всеми подсчётами на бумажке, проверив счёт, сытые и довольные австрийцы покидают  ночное кафе.
 Уже глубокой ночью меня высаживают в центре Самарканда у парка, сориентировавшись по карте. 

В Самарканде чувствуется уже более комфортный климат. С моста в историческом центре за Регистаном видны горы. Прохладный ветерок смягчает зной. Чистой питьевой воды можно набрать повсюду -  из питьевых фонтанчиков, кранов на улице, шлангов. В день моего приезда утром состоялось открытие памятника Исламу Каримову, бывшему президенту страны. Жители очень уважительно о нём отзываются, благодарные за всё, что он сделал для страны. На местном кладбище воздвигнут целый комплекс-усыпальница Каримова. Перед мавзолеем разостлано роскошное панно из белых роз. В микрофон читаются молитвы. К службе присоединяются все желающие, рассевшись на стулья под навесом.

 Уже после торжественной церемонии и снятия оцепления множество празднично разодетых граждан всех возрастов фотографировались у памятника среди корзин с розами и бьющих фонтанов. Уважение вызывает приверженность многих женщин и девушек национальной одежде. Можно увидеть праздничные тюбетейки с висящими нитками бисера, платья и шальвары из ханского адраса. Малышкам, остриженным из-за жары, надевают тюбетейки с имитацией множества чёрных косичек.
 Здесь уже не прошла моя попытка выдать себя за русскую из Ташкента – просили паспорт. Плату за вход в мавзолеи и усыпальницы можно сбивать. Но можно нарваться на шарлатанов, зазывающих войти в распахнутые двери под каким-нибудь бирюзовым куполом. А  после утомительного перечисления всяких имён и событий, когда начинаешь ёрзать и подвигаться к выходу, тебе заявляют, что надо платить кругленькую сумму, ну, или сколько можешь.

 В Самарканде нет  туристического безумия, адрас можно купить в магазине, торг уместен. В ателье тут же представлены всевозможные фасоны, не только традици-онные. Красивый парк рядом с Биби-Ханум – со скамейками! – заполнен гуляющими людьми. Кругом чистота, ни окурков, ни жестянок. Надо сказать, что и в прилегающих улочках утром поливается асфальт, предварительно выметенный. Мусорных контейнеров я не видела, стоят пакетики перед домом, вот и всё. Кто-то их собирает, причём, вовремя, потому что нет никаких запахов гниения. Дети играют на узких улочках между домами, тут же проезжает тележка, запряжённая осликом. Халло, кричат мне дети всех возрастов, здравствуйте, отвечаю я им по-русски. Увы, для них я иностранка, с которой надо говорить по-английски.

 «Сестра, тебя зовут», окликает меня кто-то. На мой удивлённый взгляд - показывает куда-то. Кто меня может звать? А, наверное, австрийцы после кемпинга решили побродить среди азиатской экзотики… Но никого не увидев, продолжаю путь. Пешком дохожу до музейного комплекса Улугбека. Это гораздо интереснее, чем ехать в транспорте. Дорога под гору идёт мимо канала, высоких холмов, где видны углубления и проёмы. Там были хозпостройки, теперь всё расчищено.
 
Памятник Улугбеку напоминает памятник Темиру. Та же помпезность роскошно орнаментированных одежд, величественная осанка. Только что рукопись или чертёж в руке. Автор явно  один, может, он хотел показать преемственность, родственность этих двух личностей… Сверху с широкой площадки виден весь город. На стенде можно познакомиться с прежним видом комплекса. И советский вариант фигуры учёного мне гораздо ближе, это именно учёный, мыслитель, живой человек. Мимо него не пройдёшь, просто отметив на фото, как нынешний. Это был последний памятник советского периода, снесённый в 2010 году. Служащая в будке усиленно меня зазывала в музей( где теперь и пояснения на английском, да ещё корявые), а уразумев, что я не собираюсь выкладывать кругленькую сумму, принялась уверять, что прогулка по комплексу платная. Тут уж я заявила, что сидеть тогда надо внизу, у начала лестницы. И что у нас Мамаев Курган свободен для посещений. Вот так креативно трясут туристов для пополнения казны…
 
Отсюда, от вокзала «Улугбек» я и поехала на следующее утро автобусом сразу до Ургенча. Вообще, придумано хитро: автобусы ночью не ходят, ночевать надо по регистрации. То есть, или плати деньги таксисту, чтобы ехать ночью, или плати доллары за недолгую ночёвку.
 Автобус был полон, кондиционеры отсутствовали. Однако и тут всё было совсем не страшно, а весело и не утомительно. Останавливались мы на любой призыв поднятой руки или стоящих у обочины сумок, баулов и тюков одеял. Всё это заносилось и заталкивалось в салон, сверху садились новые пассажиры, и мы ехали дальше. Транспорт оказался безотказный. И я согласна, что ночью такая традиция перевозок приводит к авариям.
 К 10 вчера приехали в Ургенч. И тут водитель сообщил, что утром в семь идёт автобус на Нукус. Шикарный новый железнодорожный вокзал рядом был тёмен и пуст. У будки охраны я попробовала разъяснить ситуацию – надо сравнить расписание поездов, может, поездом лучше. Расписание было в кассе, касса закрыта до утра. Комнат отдыха нет, зал ожидания закрыт. Время было  к полночи. Решив погулять по ночному парку, где ранее я была днём, я направилась к огням канала. Народ фланировал редкими парами, ловил рыбу с фонариками. Постепенно всё затихло. Фонари погасли. Прохлада  и тишина словно обтекали мощной уютной волной. Пристроившись на удобной скамейке, я слушала ночь, взглядывая на чистый блеск звёзд и наслаждаясь необъятностью мягкой темноты…
 Тут мимо  прошелестел кто-то с фонариком. Я пошевелилась в знак приветствия и дружелюбия. Но что-то во мне уже насторожилось и приготовилось к неизбежному продолжению. И точно, минут через пять мощный свет залил мою скамейку, и началось действо, полное отчаянной импровизации и голосовых модуляций. Представившись, разъяснив несвоевременность и невозможность моего уютного местопребывания, полицейский патруль предложил сменить дислокацию. - Ребята, я не отдохну, а у меня день тяжёлый будет, мне границу переходить, мне хорошо, я никого не трогаю, вы убедились, что я не труп, регистрация не  закончилась. Ну, можно, я тихонько дождусь утра, два или три часа осталось… 

 С джентльменской, но непреклонной учтивостью я была доставлена в участок тут же, я помнила, в парке. Изучив мои паспорта, проверив по картотеке, один, затем другой начальники беседовали со мной о порядке в их стране, о бдительности от-зывчивых граждан, опасавшихся за мою жизнь, о разных нехороших случаях. Нет, это не стукачи, это просто ответственные граждане. Нет, не заложили, а позаботились. Я то потупляла  так и не сомкнувшиеся за ночь очи, то пробовала возражать с достоинством, твердя убедительные, как мне казалось,  мантры: нигде в Европе у меня не было таких проблем, ну, нет смысла искать гостиницу в данном случае, ведь существуют  комнаты отдыха  при сибирских станциях… А вот у вас… У нас прекрасная страна, убеждали меня патриоты. На это возразить мне было нечего.
 Поинтересовавшись, не нужно ли мне чего, кроме воды, вручили две бутылочки, отвезли на вокзал, договорились о моём пребывании там до утра. В абсолютно пустом, сверкающем никелем и зеркально чистыми плитами полов, зале ожидания нечем было дышать от духоты. На балконе, выходившем на перрон, стоял грохот  вагонов. Не отдохнув, со звенящей от шума головой, я чуть было не пропустила своё время. В общем, позаботились обо мне…

Автобус отходил от другого вокзала, районного. Найдя там попутчика, добралась до старого вокзала в Нукусе, оттуда на такси до Кунграда. Это всё, якобы, сокращало мои расходы. Чего я совершенно не заметила. Таксисты, везущие до границы, затребовали 50.000 сомов вместо 35.000, о которых мне говорили. Никто, видите ли, не едет … Я села невдалеке, ополоснула ноги из бутылочки, обула кроссовки. «Сестра, поехали за сорок пять»… Путь оказался растянут во времени заездом на заправку, в магазин, а потом ещё и за забытыми на заправке вещами, когда уже прилично отъехали. Возражать мне было опять нечего. Уже рядом с границей водитель пересадил меня к родственнику, а сам повёз своих знакомых дальше в посёлок. Родственник заехал ещё за кем-то, только потом я оказалась перед пропускным пунктом. А уже смеркалось…

 И вот ночью, не желая ждать, когда водитель фуры двинется после недолгого сна дальше, до Атырау, бывший Гурьев, я останавливаю на казахской трассе легковую. За рекой Урал начинается трасса до границы с Россией. Тут долго приходится стоять, но после нескольких забегов на короткие дистанции удаётся остановить машину до самой границы. Молодой парень едет на заработки извозом  - перевозить соотечественников из Астрахани в Бейнеу. Он практически не говорит по-русски, но понял, что еду автостопом. «Турист, турист», пояснял он и отцу, едущему на своей машине по тем же делам где-то впереди, и тем, кого подсаживал по дороге. Ехали мы очень долго и очень быстро, через пыльные посёлки,  мимо безжизненных пространств печального Приаралья. Я была рада возможности просто молча смотреть в окно. Фуры по этой дороге не ходят, как мне пояснили, а та дорога ещё хуже.
 Но вот появляется сочная зелень травы, деревья становятся всё кучнее. «Россия», улыбаясь, поясняет водитель. Я радостно киваю. Приграничная зона насыщенна речками и речушками, повсюду яркая синева воды соперничает с таким же небом. А мы всё едем…

Российскую границу я пересекаю на той же машине. Водитель оформляет миграционную карту, моими декларациями особенно и не интересуются, взяв талон с номером машины. Турист с рюкзачком, что там говорить…

Путешествие моё было прекрасно. Желание снова побывать в ярком, знойном, уже полюбившемся навсегда краю  да не оставит меня, а усилится долгими зимними вечерами и да ничто не воспрепятствует его реализации.
   Жаль только, так и не решилась я попросить разрешения сфотографировать древнюю     бабушку, едущую со мной в автобусе к Нукусу. Я всю дорогу любовалась осанкой сухощавой соразмерной фигуры в национальном чёрно-белом пёстром платье и чёрной безрукавке;  рукой цвета древнего пергамента, опиравшейся с достоинством на трость; горделивой посадкой высоко поднятой головы, повязанной по-узбекски двумя белыми платками. Когда она поднялась в салон, сразу несколько пассажиров вскочили со своих мест… Думаю, этот образ  мудрой и величественной Азии тоже был мне подарком, который я навсегда сохраню.