8.СКАНДАЛЬНАЯ ФАЛЬШИВКА
Но это не означает, что все неприятности мои на том завершились. Вскоре последовал скандал, который я не имел права спустить на тормозах.
В очередном номере «Досуга» (напомню: развлекательного приложения к тель-авивским «Новостям недели») появилась вот какая статья, вместе с рисунком занявшая целую страницу; ей предпослана была редакционная врезка, предупреждающая, как это часто бывает, о том, что «авторские стиль, орфография и пунктуация» сохранены без правки, «чтобы читатели могли в полной мере насладиться сочной афульской эпистолярной прозою». Редакция «Досуга» ещё и повторила, но уже по поводу печатаемого ею «письма из Афулы», известный (анекдотический!) отзыв Сталина об одной из сказок Горького: «Эта штука посильнее «Фауста» Гёте!».
Привожу публикацию полностью – конечно, тоже без правок:
«НЕИНТЕЛЛЕГЕНТНЫЙ ГНУСНЫЙ ПАСКВИЛЬ
Господин Миша Пундик!
Общественность Афулы и мы, члены клуба=студии «Долина» /авторы одноименного литературного альманаха, изданного по личной инициативе замечательного поэта, журналиста, эссеиста Феликса Рахлина, глубоко возмущены Вашим злобным пасквилем /»Досуг», 29.06.2000/, в котором Вы прямо таки злорадствуете, обозревая второй выпуск «Долины».
В отличие от Вас, наши произведения высоко оценены афульской интеллегенцией, руководством муниципалитета, Гистадрутом , олимовскими землячествами, союзами и объединениями.
Публикуя злобный навет на «Долину», Вы даже не потрудились проанализировать опубликованные в нём произведения, ограничившись какими=то идиотскими арифметическими раскладками. Походя Вы очернили прекрасно выполненное талантливым художником и замечательным поэтом Владимиром Рейхом оформление альманаха, обругали патриотические стихи Михаила Бродского, раскритиковали /причём, бездоказательно/, произведения других авторов, даже не назвав их фамилий.
Но более всего обидно за выдающегося русско-израильского поэта и писателя Феликса Рахлина, члена СП Израиля, дружившего с самим великим Чичибабиным и прославившим своё имя в те годы, когда он ещё жил на географической родине.
А между тем в «Долине» немало воистину поэтических шедевров. Например:
И новый год,
И новый мир,
И новый век
Наступят скоро –
На наш народ,
На наш успех,
На наш сортир…
Дмитрий Пинский
«И новый год»
Или:
Ты улыбаешься – и всё вокруг цветёт,
Как будто дождь прошёл, и солнце засверкало,
И долгожданный мир придёт
На землю нашу, что от войн устала.
Лев Раскин «Улыбка»
Ещё:
«В борьбе со стихией,
В победе над нею
Рождаются мужество, верность и счастье.
Жаль парус про то рассказать не сумеет,
Хоть в том принимал он живое участье.
Владимир Рейх «Парус»
И ещё:
Ещё темным=темно на небе,
но птичий хор уже вступил…
Арабы начали молебен:
зовут к джихаду, к пробе сил.
Михаил Сальман «Ещё темным=темно на небе»
Мы бы могли ещё долго перечислять прекрасные стихи, но не станем отнимать Ваше «драгоценное» время. Скажем лишь, что только злой и предвзятый человек, мог не заметить несомненных художественных достоинств произведений Ирины Спивак /говорим это вовсе не потому, что талантливый прозаик приходится Ф.Рахлину снохой/, Дмитрия Буцкого, Леи Новоженец, Игоря Трубецкого. Особенного доброжелательного анализа заслуживает «Сказка о рыбаке и рыбке» Анны Парчинской, превосходящая по своему влиянию на сердца читателей произведения великого Андерсена.
Еаш наставник, литературный учитель и бессменный руководитель Лев (так в тексте газеты. – Ф. Р.) Рахлин объясняет Ваш грязный пасквиль вашей завистью к его успехам, к тому, что, в отличие от Вас, его недавно приняли в писательский союз. И ещё он говорит, что вы мстите ему за то, что он попросил Вас /»Фидбэк№8, 06. 2000/ не растаскивать его на цитаты, не делать из него икону и святого, не хвалить, дабы не перессорить его со всеми друзьями.
И перестаньте называть себя галахическим лингвистом. Ведь Вам даже не под силу грамотно написать рецензию, как это случилось с Вашим опусом о «Долине».
Р. §. 3.O. (так в газете! – Ф.Р.). в Афульском центре культуры репатриантов с потрясающим успехом, при переполненном зале, с участием руководителей города прошла презентация второго выпуска альманаха «Долина». Недавно муниципалитет выделил внушительную сумму на издание третьего выпуска альманаха и Ф. Рахлин уже впотную (так в газете! – Ф.Р.) приступил к отбору и редактированию поступающих мощным потоком произведений.
По поручению членов клуба=студии «Долина» и авторов одноименного альманаха
А. Вигутов,
В.Монский.»
Прочитав этот текст и приняв его за чистую монету, любой здравомыслящий читатель мог и должен был подумать о его авторах и поручивших им написать такое: «Что за скопище самодовольных, малограмотных дебилов!» Об их же руководителе, как он описан, сказать со вздохом: «Вот уж на диво болван поставлен в руководители этого клуба-студии!»
Это если, повторяю, принять данный текст за чистую монету. Так обманутый фальшивомонтечиками купчик, любуясь на расписные, многоцветные бумажки всучённых ему жуликами денежных пачек, готовится приобрести на них многие блага жизни. Но вдруг выясняется, что ассигнации – фальшивые, и легковерный коммерсант оказывается в дураках.
Мне, однако, ни на секунду не поверилось ни в то, что мои литературные питомцы в самом деле так рассуждают, ни что такое способны написать Саша Вигутов и Владимир Монский. Первый (на тот момент юноша) – интеллигент из Баку, одержимый (впрочем, и до сих пор, когда ему уже наверняка за 40) стихами, второй – из служак военных, пожилой уже человек, истинный графоман, которому я, однако, не считал себя вправе запрещать писать – я лишь обратил внимание на то, что, в силу явно доброй души, у него всё же хоть как-то получаются рассказики о животных и о детях, - вот их я старался, с его активным участием, доводить до приемлемых, по меньшей мере внятных и грамотных литературных кондиций.
Конечно же, они оба этого «материала» не писали, с недоумением и негодованием возмутились подставой. По всему характеру фальшивки было ясно, кто имелся в виду как главная мишень шутовской атаки: это, безусловно, фигура «мэтра» студии, - мелкого писаки, кичащегося близостью к известным и значительным людям, а на самом деле ничтожество, шелупонь, пролезшая в члены писательского союза!
Не могу отказать автору или авторам подделки в талантливом её исполнении. Но ведь талантлив и грабитель, умело взломавщий сейфы и похитивший из банка чужую собственность. Как бы остроумно ни была исполнена фальшивка, она содержит в себе выгодную для кого-то, но совершенно извращённую картину
взаимоотношений в нашей маленькой провинциальной студии, нарочито искажённое изображените её руквоводителя, клевету на его (мои!!!) оценки и указания.
Атмосфера, якобы сложившаяся в клубе-студии, показана как сплошное захваливание самых серых и беспомощных опусов, с явным потворством семейно близким руководителю людям («сноха»!), подхалимаж студийцев к руководителю. И якобы он (точнее – я!) не приемлет и не допускает критики, практикует захваливание… Всё это – злобный поклёп, которому нарочито придан налёт добродушной иронии. На самом деле я ни словом не откликнулся на критику Мишей Пундиком нашего, да и чужих альманахов, и студийцам не рекомендовал «огрызаться». В спор вступил, насколько помню, Лион Надель, но и он сделал это лишь в отношении самоаттестации Пундика как «галахического лингвиста», да ещё побаловался какими-то стишками… Весь якобы серьёзно-поучительный тон письма ничего общего не имеет с действительным отношением моим, да, полагаю, и студийцев, к выпадам по адресу альманаха.
Но как допустимо признать мастерство в деле фальшивомонетничества, так и я считаю, что данная фальшивка изготовлена мастерски. С дальним прицелом были избраны и кандидатуры подставных «авторов»: самые уязвимые, самые мирные и «безответные», впридачу к этому и больные люди… Но, значит, среди участников проделки был кто-то, отлично знавший состав студии!
Подумал я, подумал… Молчать – нельзя, придётся скандалить. Но скандалить – не умею. Решил написать вот такое письмо:
« Главному редактору концерна «Новости
недели»
Редактору «Досуга»
В «Досуге» за 20.7. с.г. опубликовано подмётное письмо от имени членов Афульского литературного клуба-студии «Долина», написанное якобы по поручению членов студии. Сообщаю, что ни студийцы, ни я, их руководитель, никому оспаривать рецензии на свои альманахи не поручали. Напротив, я не раз говорил им (и сам придерживаюсь этого принципа), что автор не должен ввязываться в полемику по поводу своих произведений. Подписи под письмом сфальсифицированы. Этим брошена тень на безвинных людей, которым приписано авторство чрезвычайно подлого текста, цель которого – создать искажённое и лживое представление, будто в студии царит атмосфера безудержного взаимного захваливания, подхалимства перед руководителем. Явно нарочитые орфографические ошибки призваны довершить картину ничтожности кружка самовлюблённых малограмотных графоманов, которым якобы является студия.
Никто не мешал редакции (если бы она хоть немного заботилась об истине, а не о скандале и диффамации) проверить авторство, запросить руководителя студии, действительно ли было поручено кому-то ответить на «маргиналии». Однако редакция не нашла нужным это сделать. В связи с этим напоминаю, что по отношению ко мне это уже второй случай грубой и неумной клеветы на страницах «Досуга». 9.3. с.г. в этой же газете была напечатана насквозь лживая редакционная заметка «Приносим свои извинения», в которой факты были поставлены буквально с ног на голову: критика М.Пундиком (за неделю до этого) издательства «DayNight» выпустившего мою книжку стихов с 70-ю (!) вульгарнейшими опечатками, раболепно и холуйски признавалась недействительной, а вина за них перекладывалась на автора, хотя договор предусматривал не авторскую, а издательскую корректуру, а произведённая всё-таки автором правка была издательством злостно проигнорирована.
Перед публикацией своего «извинения» редакция еженедельника даже не обратилась ко мне как к пострадавшей стороне. Это произошло потому, что незадолго перед тем руководитель издательства занял пост главного редактора одной из газет концерна, сразу же приобретя, как видно, огромное влияние: у меня сложилось впечатление, что его боится даже главный редактор концерна.
Бракованые книжки я выправил вручную: мне была неприятна одна мысль, что в противном случае придётся вновь обратиться к этому человеку. Пришлось произвести от руки 12000 правок, и я раздарил книжку знакомым, среди которых немало литераторов. Многие из них мне сообщили, что, увидев книжку, а в её тираже 10% таких экземпляров, где есть по одной, по две и даже четыре пробельных страницы, – никогда не будут иметь дела с этим издателем. Чья же тут вина: моя – или всё-таки его? По «логике» покаянной заметки г-на Зильбера, выходит, что моя… Но в том-то и дело, что логики в той заметке нет!
Требую опубликования данного письма. Требую, чтобы редакция «Досуга» и концерн «НН» извинились за клевету на студию, студийцев и на меня лично, а также за опубликование подделки.
Руководитель литературного клуба-студии «Долина», постоянный автор ряда изданий концерна «НН»
Феликс Рахлин».
Возмущённые и ошарашенные жертвы неожиданной подставы также написали и отправили руководителям редакций «Новостей…» и «Досуга» свои протесты:
«Главному редактору концерна «Новости недели»
редактору приложения «Досуг»
В газете «Досуг» 20.7.2000 г. напечатано письмо под заголовком «Неинтеллигентный гнусный пасквиль». Под письмом проставлено в виде подписей две фамилии, одна из которых моя: члена клуба-студии «Долина» и автора одноименного альмнаха В.Монского.
Я, действительно, являюсь членом студии и одним из авторов этого издания, однако напечатанного в газете письма не писал. Оно представляет собой фальшивку, цель которой – опорочить студию, её деятельность, стиль взаимоотношений и руководства.
Подлог моей подписи нанёс мне тяжкий моральный ущерб. Требую немедленно по получении моего подлинного письма опубликовать его в ближайшем номере Вашей газеты.
Оставляю за собой право обратиться в суд с иском к Вашему концерну за нанесённый мне ущерб.
С уважением (роспись) - Владимир Монский
(На иврите – указание домашнего адреса автора заявления, номер удостоверения личности и дата: 21.07.2000).
* * *
Главному редактору концерна «Новости недели»
Редактору «Досуга»
Обращаюсь к Вам по поводу опубликованного в № 73 «Досуга» от 20.07.00 письма, написанного якобы по поручению обиженных авторов «Долины» и почему-то подписанного моей фамилией.
Письмо носит откровенно издевательский характер. Ни один нормальный человек не напишет такое всерьёз. Трудно не обратить на это внимания, поэтому в данном случае, Вы ответственны за подлог. А письмо, помещённое вами в номер «Досуга», - явная фальшивка. Надеюсь, Вы постараетесь исправить причинённый мне моральный ущерб, опубликовав моё на сей раз подлинное письмо в ближайшем номере «Досуга».
А. Вигутов (личная подпись) 21.07.00»
(На иврите –№ телефона автора письма и домашний адрес).
Письма наши, все три, ушли в Тель-Авив. Не помню, до этого или после, я ли звонил Гл. редактору, он ли мне, но телефонный разговор между нами состоялся, и довольно продолжительный.
Далее события развивались так: не позже первого дня новой недели, то есть уже 23 июля, с утра я был вызван в управление абсорбции муниципалитета Афулы. Обычно для работы по подготовке очередной странички городской информации для региональной газеты «Индекс Аэмек ве Агалиль» я приезжал не то во вторник, не то в среду, и вдвоём с секретарём управления Таней Пери мы успевали справляться с делом (она переводила для меня устно необходимую информацию на иврите). Теперь меня позвали по необычному поводу: в Афулу одним из ранних автобусов прибыл из Тель-Авива Саша Свердлов – заместитель редактора газеты «Досуг», он же – скандальный литературный «обзиратель» Миша Пундик!
Это с ним однажды мы провели в сторожевой будке афульского заводика «Ромольд», где я в субботу подменял на дежурстве своего сына, целый день: он как раз был выходной, а жил с женою тогда у деверя в Афуле… Мы в тот день познакомились – он тогда только лишь недавно прибыл в страну (как сам рассказывал - с Камчатки) и устроился работать редактором маленькой газетки, выходившей в Хайфе и принадлежавшей известному в Израиле деловару Ронену Плоту, (который мэром Нацрат-Илита недавно, наконец, был избран, после едва ли не трёх десятков лет неудачных попыток). Теперь мы встретились с Сашей-Мишей как старые знакомые…
Я понимал, что озабоченный нашими претензиями «Главный редактор» настоял на том, чтобы «напачкавший» Свердлов-Пундик «разрулил» ситуацию. Объективно она и в самом деле могла повернуться для концерна проигрышем дела, если бы мы подали в суд. Особенно в этом прочны были позиции Монского с Вигутовым: если очевидное для всех выставление меня на посмешище пришлось бы ещё доказывать (а ведь меня формально никто не оскорбил, не обругал, - «всего лишь» попытались создать представление как о самовлюблённом ничтожестве, возомнившем себя литературным «маэстро»), то этих двоих попытались выдать за авторов кляузы, поставив их подписи, а редакция даже не проверила подлинность… Для них дело было однозначно выигрышное, если бы они, как написал Монский, подали бы в суд. Значит, Пундик получил задание: сорвать подачу иска.
Я это понимал. Но времени и охоты сопровождать его и помешать его воздействию на этих двух – у меня не было. Пундик делал вид, что горит негодованием против авторов фальшивки, уговаривал меня принять участие в «журналистском расследовании» - я категорически отказался. Почему?
Мне было ясно: провокацию затеяли мои недоброжелатели. Таковых у меня было несколько:
Отец и сын Цицеронкины: первый – совершенно безосновательным (как я-то знаю точно, потому что перед ним не виноват) подозрением, будто Пундик, написав о его творчестве оскорбительную статью, обвинявшую его в верном служении советским властям, сделал это по моей наводке. Второй, действительно, имел «основания» меня ненавидеть, т. к. испортил мне мою книжку стихов, а его конкурент Пундик, увидев наглядный издательский брак, воспользовался этим, чтобы устроить конкуренту антирекламу. Моя «вина» здесь была лишь в том, что книжку Пундику послал именно я, однако ни словом не просил критиковать издательство. Молодой Цицеронкин, впрочем, решил, что просьба исходит от меня, и ведь прямо мне посулил, что «попьёт из меня кровь». Но он не знал состава студии. А выбрать из всех таких самых «безответных» и уязвимых, как Монский и Вигутов, мог только их знающий. Предположить, что эти фамилии мог подсказать истинному автору подделки Цицеронкин-отец или, теми более, что он сам мог быть автором текста, я отказываюсь: на него ни то, ни другое не похоже… Такой тонко подлый текст он написать не мог.
Текст, по моим предположениям, могли написать или Фридрих Оболенский, или Марк Азов. У обоих были ко мне серьёзные, с их точки зрения, антипатии. У Оболенского – раздраженность тем, что не он стоит в центре литературной жизни городской русскоязычной общины, а я, – с его точки зрения (да и с моей) – полузнайка. Я и в самом деле отказался трепетать перед ним, особенно потому, что воспротивился его авторитету и продолжил работу студии вопреки его сопротивлению и саботажу. Но – он ли автор фальшивки? Доказательств у меня нет.
Нет их у меня и против Марка Айзенштапдта, хотя сестра моя удивлялась: «Разве я тебе не говорила, что Марк – подлец?» – Говорила. Давно говорила. Но её мнение основано было, как я полагаю, ещё на его любовных и даже брачных историях – например, на неизвестных мне обстоятельствах его взаимоотношений с первой женой, её подругой Софой Штериной, а это – несколько другая сфера жизни…
Он и вправду меня невзлюбил, потому что я отказался даже слушать его бредовую идею объединения литературных студий наших городов. Мне-то ясно было, что это – химера: руководству обоих городов, которым на эти студии были выделены средства, никакого резону было не видно от подобного «объединения». Да и мне, даже если бы с таким проектом согласилось начальство, совершенно неинтересно было терять пусть крошечный, но очень нужный семье мой приработок от этой «подработки». Между мною и Марком была большая имущественно-биографическая, сказал бы я, разница: в то время как его отец, работая много лет руководителем предприятий (в Харькове – много лет директором канатной фабрики), получал хорошую зарплату и ряд связанных с положением привилегий, мои родители ещё во времена моего раннего детства были на корню подрезаны политическими преследованиями, лишились больших зарплат и привилегированного положения, а через 13 лет и вовсе были лишены свободы и ввергнуты в ГУЛАГ – я только успел окончить школу… Семья была разорена, и это отразилось на всей нашей жизни.
Вернувшись по реабилитации, наши с сестрой родители немедленно принялись умирать, - отец после освобождения и до смертельной болезни успел поработать лишь два-три месяца… Выезжая в Израиль, мы свою казённую квартиру сдали без какого-либо дохода – ещё и взятку дали, чтобы не было никаких задержек… Марк уехал, когда в России уже наступил рынок, квартиры приватизировались, и таковую (а также кооперативную) можно было сдавать (что он и делал) , а потом и продать (что также сделал). Я ему этой между нами разницы не растолковывал, а ему самому задуматься было не к чему.
Мог он эту гадость сварганить? – Мог. – Он ли это сделал? – Не знаю.
Вся эта пакость могла быть провёрнута по инициативе д-ра Юдиса и его друзей. Я им крепко надоел за годы своего пребывания как в партии Исраэль ба-Алия, так и после её распада, – внутри совершенно самостоятельно действовавшей городской русскоязычной общины «Вместе» под руководством Михаила Баркана. В открытую выступая в печати на её стороне во время муниципальных выборных компаний, я высмеивал и разоблачал неловкие, а иногда и провокационные ходы противников, с которыми неизменно выступала «команда» Юдиса, привязанного к своему партийному боссу Авигдору Либерману. (Кстати, к самому Либерману, хотя я и не принадленжу к его поклонникам, у меня претензий нет, - есть лишь удивление тем, что он опирается в нашем городе на столь недалёких людей, как Юдис и его клевреты…) Но предположить, чтобы такую хитоумную штуку, как эта фальшивка, могла придумать и написать эта туповатая «команда», я никак не могу…
Наконец, есть в нашем городе один довольно зубастый журналист, Амстиславский, которого я даже не знаю в лицо, но мы с ним схватывались раза два в газетной полемике. Однако он хотя и не лишён литературных способностей, но поверхностностность и отсутствие высокой культуры прорываются в его материалы, а данный текст орфографически и стилистически, пожалуй, безупречен (за исключением нарочитых ошибок, которые входят в умысел).
Поэтому и такое предположение отметаю…
После того как читатель убедился в обилии у меня недоброжелателей, могу также признаться, что настаивать на виновности кого-либо из перечисленных у меня оснований нет. А потому я от предложения Миши Пундика – Саши Свердлова войти в состав группы по журналистскому расследованию и поиску виновных отказался наотрез, объяснив, что как заинтересованному лицу мне это ни к чему.
Непоследовательно? Ну и пусть. У меня более важных дел хватает.
Уже на той же неделе, в четверг 3 августа в «Досуге» появилась колонка под броским заголовком «ПРОВОКАЦИЯ», со следующими письмами:
«Главному редактору издательского дома «Новости недели»
Редактору приложения «Досуг»
В газете «Досуг» № 73 от 20.7.2000 напечатано письмо под заголовком «Неинтеллигентный гнусный паксквиль». Под письмом поставлены в виде подписей две фамилии, одна из которых моя, члена клуба-студии «Долина» и автора одноименного альманаха В. Монского.
Я действительно являюсь членом студии и одним из авторов этого издания, однако напечатанного в газете письма не писал. Оно представляет собой фальшивку, цель которой – опорочить нашу студию, её деятельность, стиль отношений и руководства.
Подлог моей подписи нанёс мне, пожилому человеку , удар. Не знаю, кому понадобилось использовать мою фамилию в своих целях, но считаю, что редакция газеты невольно посодействовала автору фальшивки. И поэтому уверен, что газета обязана провести журналистское расследование и установить имя настоящего автора – не только для того, чтобы восстановить мою поруганную честь, но и с той целью, чтобы исправить допущенную газетой ощибку: опубликование подмётного письма без проверки.
Владимир Монский, Афула".
"Главному редактору издательского дома
Редактору приложения «Досуг»
Обращаюсь к вам по поводу опубликованного в газете «Досуг» № 73 от 20.7.2000 письма, написанного якобы по поручению обиженных авторов афульского альманаха «Долина» и подписанного моей фамилией. Но на самом деле текст этого письма не принадлежит мне.
Письмо, помещённое вами, – явная фальшивка. Оно носит откровенно издевательский характер.
Не один нормальный человек не напишет такого всерьёз. Трудно не обратить на это внимание.
Считаю, что моя фамилия была использована действительным автором письма с целью посеять вражду в среде литераторов Афулы. Тем паче из текста письма следует, что автор «владеет материалом» - хорошо знает изнутри быт нашего литобъединения, все наши местные коллизии. Знает он наверняка и о моей инвалидности, и о нелёгкой жизни, но тем не менее не погнушался использовать моё имя в своих грязных целях, даже не задумавшись о морально-этической стороне дела, о возможных для меня последствиях.
Считаю, что редакция «Досуга» обязана разобраться в истории появления, установить имя его автора и предать его гласности.
Александр Вигутов, Афула»
Возможно, кое-кто из не слишком внимательных и приметливых читателей негодует на автора повествования: для чего опять печатать эти письма – они ведь уже только что публиковались?!
Публиковались, и тех же авторов, да НЕ ЭТИ! У этих отрезано самое главное. Знаете, что отрезают, кастрируя котов? Вот-вот: в обоих письмах отрезаны – ЯЙЦА. В которых, по «четвёртому закону Нььютона», как гласил старинный школьный анекдот, «вся сила».
Приглядитесь внимательно: где в письме В.Монского сказано, что опубликование подмётного, подложного письма под его фамилией, которой он на этом письме не ставил, НАНЕСЛО ЕМУ ТЯЖКИЙ МОРАЛЬНЫЙ УЩЕРБ? Нет, в публимуемом письме
нет этих слов.
Как нет и предупреждения о том, что он, Монский, оставляет за собой право подать на руководство газетного концерна В СУД. А ведь он, Монский, в первом письме о том написал.
Потому и заставило начальство раба божьего Пундика, то бишь, Сашу Свердлова, ехать через пол-страны в Афулу – искать обоих заявителей и уговорить их написать новые заявления: с виду, вроде бы, сначала такие же возмущённые, но без неприятного для господ главных редакторов, да и самого Пундика – вернее, Саши Свердлова, подмётного письма.
Из письма А. Вигутова тоже исчезли самые опасные слова: прямое обвинение в том, что главный редактор концерна (или издательского дома, это неважно!) и редактор приложения ОТВЕТСТВЕННЫ ЗА ПОДЛОГ. А как же иначе? Ведь нарушено золотое правило свободы печати: прежде чем обвинение поместить – проверь хотя бы, кто его предъявляет! Иначе можно легко оклеветать любого человека и даже ангела! Никакие ухищрения, ни один самый лучший адвокат не помог бы редакторам избежать решения суда об их виновности в появлении в газете диффамации, то есть клеветы в печати. Значит, пришлось бы платить штраф. Который в таких случаях идёт в пользу потерпевшего ущерб. Я это толковал обоим потерпевшим. Да, видно, не поняли они своей выгоды. А я в суд подавать и не собирался: мне жена запретила, я ей слово дал…
Вот Миша Пундик и порезвился на прощанье… Под письмами подвёрстана такая его статья, подписанная, вероятно, собственным паспортным именем: «Саша Свердлов»
После текста обоих кастрированных, уже не опасных для начальства писем (оно вполне согласно написать, что – да, конечно, непременно, всеобязательно проведёт «журналистское расследование» - но… забудет и думать, и никто его за это и на один шекель не оштрафует…) – следовало вот какое обращение к дураку читателю:
«Согласитесь, господа хорошие, очень неприятно осознавать, что кто-то (очень подлый и нечистоплотный) использует тебя, твоё издание в своих мерзких целях! Именно такое ощущение господствовало в нашей редакции на прошлой неделе. После того, как мы получили два письма, приведенных выше».
(Ну, как тут не ухватить жулика за полу и не крикнуть погромче: «Держи вора!»? Ведь только что мы с вами вместе выяснили: да не те письма были получены ими «на прошлой неделе!» - Те, которые вас напужали – вы припрятали, а то и уничтожили, а теперь помещены совсем другие! В которых грозное «нанесён ущерб», «подам в суд», «вы ответственны!» подменено, может, на слух впечатляющим, но на деле не столь грозным: «поруганная честь» - это чепуха, сапоги всмятку, а вот за нанесённый ущерб, даже моральный, присуждают платить десятки тысяч шекелей!
Но продолжим цитировать:
«Можно понять недоумение и обиду этих людей, которые вообще ни сном, ни духом! Но «Досуг», поверьте, здесь совершенно ни при чём». (Ну, да: всё было проверено, подлинность подложных подписей удостоверена нотариусом, - на нас наврали, не верьте тому, что написано выше!- Ф.Р.) «Мы стали такой же точно жертвой провокации, как они. Отродясь не печатал «Досуг» фальшивок» (Вот наглец! А эта статья твоя – «по поводу» – разве не фальшивка? А фальшивые извинения вашего редактора перед бракоделом-издательством – не фальшивка?!- Ф.Р )
«Понятное дело, такой скандал требует подробного журналистского расследования. Ведь так мы это не оставим». (Врёт. И знает, что врёт, что так и оставит, - и он, и другие вруны, иже с ним. Ведь оставили, и именно – так!- Ф.Р.) «В общем, пришлось мне для начала» (и для конца тоже!- Ф.Р.) «проехаться в славный град Афулу, где выходит литературный альманах «Долина» и действует одноименное литературное объединение. Ведь как отмечает в своём письме Александр Вигутов, «автор фальшивки хорошо знает изнутри быт… литобъединения и все…местные коллизии».Стало быть, искать его нужно там, в Афуле.
Владимир и Александр – двое приятных интеллигентных людей, начинающие литераторы». (Надо, надо на всякий случай похвалить, а то вдруг спохватятся да подадут всё-таки в суд… Но раз «интеллигентные», так после похвалы уж им будет неловко судиться с любезными прохвостами… Назвать старика Монского «начинающим литератором» можно было только с издёвкой… - Ф.Р). «Беседуя с ними, я проникся уверенностью, что они вряд ли писали это письмо». (Так, всё-таки, уверен или вряд ли? Вот вьюн!- Ф.Р.) «Просто кто-то решил свести с ними, а заодно и со всеми членами литкружка какие-то личные счёты» (Ни с Вигутовым, ни особенно с Монским ни у кого никаких счётов и быть не могло!- Ф.Р.).«В Афуле я проделал, скажу без ложной скромности, большую работу. Не говорю уже о бессчётном количестве телефонных звонков по поводу этого досадного инцидента. В общем, подозреваемые есть. Причём именно из круга афульских литераторов. И как только журналистское расследование будет завершено, мы несомненно опубликуем его результаты»
(Вы помните, что закричал громовым голосом Понтий Пилат в ответ на слова Иешуа а-Ноцри о грядущем царстве мира и справедливости? – «ОНО НИКОГДА НЕ НАСТУПИТ!!!» Вместе ч М.А. Булгаковым ставлю и я свои заштатные инициалы. - Ф.Р.)
«В любом случае, Владимир Монский и Александр Вигутов теперь смогут вновь смотреть в глаза своим коллегам по литобъединению, а мы сможем соответственно смотреть в глаза им. И это самое главное. Саша Свердлов».
Уважаемый читатель, а у меня в ходе чтения всей этой, как говаривал один знакомый преподаватель марксизма, «ГАЛИМАТНИ», сложилось шестое предположение по поводу кандидатуры подозреваемого автора фальшивки. Догадались? – Мне всё больше кажется, что это САМ САША-МИША ПУНДИК-СВЕРДЛОВ. Никому, кроме него, так не были выгодны шумиха вокруг его скандальных окололитературных забав, возникающие раздоры и стычки, игра самолюбий и вообще, как говаривал один одесский теоретик литературы, «шуматоха-шуматоха, а потом кульминацьйонный пункт!» Обратите внимание: в первоначальных письмах ни у Монского, ни у Вигутова не было настоятельной мысли о том, что истинный автор – «кто-то из наших»: эту мысль продиктовал одному из жалобщиков Пундик. И сам её повторил. Чтобы подозрение отвести от себя?..
Но, - возразят мне, - как мог этот человек, не бывая на занятиях кружка, сделать столь удачный выбор квазиавторов «письма по поручению»? Поделюсь сведениями. Свою книгу «Ищем завалинку!», послужившую Фане Оболенкой своего рода «вступительным взносом» в Союз русскоязычных писателей (как мне для такой же цели послужил мой сборник стихов, напечатанный в издательстве молодого Цицеронкина), она выпустила в издательстве…Саши-Миши . А это значит, они должны были не раз встречаться и беседовать. Сведениями о составе и даже об особенностях студийцев жох-парень мог разжиться у своих клиентов –сладкой супружеской парочки. Они в этом могли быть даже не виновны.
Прошло с тех пор 17 лет. Умерли Самуил Александрович Цицеронкин, Фридрих Ионович Оболенский-Гофштейн, Владимир Монский, моя бедная жена, трепетно, всем своим существом переживавшая все мои огорчения и тревоги… Как писал Лермонтов «И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов?» Этого мы никогда не узнаем… Не будем и гадать. Одно хочу сказать: это нам не арабы жизнь портили и даже не собратья израильтяне. Это мы сами, выходцы из СССР, портили жизнь друг другу, завидовали, подличали. «Мы, - советские люди!» Читайте, завидуйте! Eсли есть чему и кому.