– В царские времена до Советской власти механизации не было. В стекольной промышленности изделия из стекла производились вручную, – назидательно рассказывает ученикам Нина Игнатьевна, и услужливая память уносит меня в моё недавнее прошлое, в дымный и шумный цех без окон и дверей…
– Девочка, а, девочка, у тебя мамка есть?
Горячий цех стеклокерамической артели очень напоминает мне классическую картину ада. Особенно по ночам. Всё вокруг наполнено шумом, дымом, гарью.
С заплёванного деревянного помоста, окружающего огромную, высотой с двухэтажный дом круглую печь, не прерывая работы, на меня смотрит красными слезящимися глазами стеклодув Тимофей. У него длинное морщинистое лицо, волос, торчащий вверх серыми клочьями и жидкая клинообразная бородка. На фоне покрытой черной копотью печи с окнами, в которых бушует адское пламя и клокочет жидкое стекло, он напоминает мифического козла из книг о черной магии. В руках его длинная металлическая трубка, на одном конце которой плавно качается раскаленный шар жидкого стекла, другой конец он подносит ко рту, выдувая бутыль:
– Девочка, а, девочка, а у тебя папка есть?
Я молча присыпаю порошком форму, подхватываю длинным совком очередное изделие и волоку его в другую печь, на закалку.
Есть у меня мамка, и папка, и две сестры. Но отец тяжело болен, а нам кушать хочется.
Мне 15 лет, и я с интересом знакомлюсь со своими сослуживцами: Алка из соседней бригады на год младше меня, она из семьи хронических алкоголиков. Рыхлая, неопрятная блондинка Рита, которая учит всех жить, отрабатывает тут принудительный срок за тунеядство и проституцию. Стеклодув Сенька – хмурый конопатый детина отсидел срок в тюрьме за соучастие в убийстве. Есть на заводе старые уважаемые мастера, люди влюбленные в своё дело. Наш начальник цеха – вчерашний выпускник техникума, едва усы пробились. Разнорабочими работают бывшие колхозники, которые живут в городе без прописки. Старушки «тягунщицы» – жительницы близлежащих домов.
Однажды одна такая бабушка подобрала и притащила в цех беспризорного котенка. За ним нарисовался второй, потом ещё и ещё. Они размножаются с невероятной быстротой: рабочие в перерыв идут обедать, а из сумок выскакивают сытые коты.
Поймав на горячем очередного воришку, голодные стеклодувы торжественно понесли вороватое животное в цех и швырнули в горящее жерло печи.
Зрелище – пылающий клубок живой плоти, скачущий над кипящим, (+1420о С) стеклом, было впечатляющим.
И старушки возопили, пожаловались начальству.
Месть мастеров ябедницам последовала немедленно: нашкодивших животных стали связывать и класть в ту самую печь, («тягун»), которую обслуживали эти самые старушки.
И, пройдя термическую обработку, животные вместе со стеклотарой попадали в добрые руки сердобольных женщин. В жареном виде.
И снова скандалы, собрания, громкие взаимные обвинения.
Но поскольку вопрос решен не был, обе стороны хотели есть, а коты продолжали плодиться, кто-то предложил новую, казавшуюся безобидной шутку: к лапе очередной жертвы привязали шнурок с пустой консервной банкой. И с грохотом, пытаясь укрыться от изуверов, взбесившаяся от страха тварь бросилась к штабелям готовой продукции, заполнявшим заводской двор.
Ущерб был огромным, Лишились значительной части зарплаты и наказаны были все, но с тех пор коты с территории нашего завода исчезли.