В конце XIX – начале XX вв. марксистский социализм и коммунизм получил широкое распространение в странах Европы и за её пределами. В марксистской концепции осчастливливания человечества, во многом заимствованной у утопистов-социалистов XVI–XIX вв., значительное, если не решающее место занимали идеи государства.
Именно оно, государство, согласно учению Маркса и Энгельса, должно было привести обездоленные массы к светлому райскому будущему. На государство возлагалась роль главного орудия созидания коммунистического общества, инструмента, используемого как для ликвидации режима эксплуатации и гнета, так и для строительства благой общественной и политической структуры.
Отрицая мир нищеты, социальных и политических конфликтов, угнетение человека человеком, отвергая мир социального и политического неравенства, коммунистическая идеология набрасывала контуры строя социальной справедливости, политического и социального равенства, общества благоденствия и достойного существования коллективов, а вместе с ними и индивидов.
Строю, основанному на эксплуатации одних социальных групп другими, строю, в котором подвергалось унижению человеческое достоинство, коммунизм противопоставлял общество народного благоденствия, в котором свободное развитие каждого должно было явиться условием свободного развития всех. Государство в таком обществе должно было быть не инструментом подавления народа, а органом, заботящимся о народном благе, действующим в интересах прежде угнетаемых масс.
Надо ли говорить, что эти идеи коммунизма в условиях острых социальных и политических противоречий упали на благодатную почву и проросли мощным движением всех обездоленных с целью создания строя, казавшегося им справедливым. Феномен коммунизма, отрицавшего частную собственность, отвергавшего угнетательский порядок существующего общества, на деле означал стремление к лучшему, гуманному строю. Он оптимистически отражал веру в силу человеческого разума, мобилизовывал такие мощные чувства, как любовь к человечеству, ненависть к социальному неравенству.
Марксизму удалось увлечь яркие умы многих гуманных людей, но в конечном счете он привел к массовому угнетению и ужасным преступлениям. Идеи революции, проповедуемые марксизмом, будоражили массы, но мы знаем, что наш коммунистический режим не пришёл к человечеству благодаря свободно выраженной воле народа. Более того, слияние ленинизма как большевистской интерпретации марксизма с отсталыми автократическими традициями России превратило коммунистическую идеологию в инструмент политического и социального угнетения.
Признание, что в конечном счете коммунистические государства, в том числе и бывший СССР, добились многого в развитии экономики, особенно в тяжелой промышленности, не исключает того факта, что относительный прогресс был куплен ценой огромного количества человеческих жертв. Эти жертвы из-за сверхсекретности коммунистических режимов не поддаются никакому точному учёту, хотя различные авторы пытаются путем соответствующих известных и вычисленных статистических фактов определить миллионы и десятки миллионов загубленных человеческих жизней за десятилетия господства коммунистических государств.
Защитники коммунистического государства полагают, что причиной распада и гибели СССР и других коммунистических государств явились происки каких-то враждебных сил и деятельность архитекторов перестройки. Но на самом деле причина коренилась в самой тоталитарной коммунистической системе. Смерть такого государства была неминуемой, ибо задушив в своих объятиях общество, поднявшись над ним и раздавив его, оно погибло как паразит, как жалящее само себя насекомое.
В убыстрении увядания коммунизма как политического движения и действующего режима сыграли роль многие факторы, среди которых особое влияние оказали идеи прав человека, отвечавшие интересам огромных социально и политически сознательных масс. Коммунистические авторитарные режимы оказались бессильны противостоять идеям прав человека и достоинства человеческой личности, идей демократии и свободы выбора.
Очевидно важными причинами провала коммунистических государств являются причины внутреннего, доктринального плана. Коммунистическая доктрина в целом, особенно в её ленинской интерпретации, исходит из ошибочного понимания исторического развития и ложной концепции природы человека. Поэтому провал коммунистической идеологии и коммунистического учения о государстве – это прежде всего провал интеллектуальный, провал ошибочного, классового подхода к пониманию государственности.
Марксо-энгельсовское учение о коммунизме было воспринято основателем большевистской партии Лениным, который, не разрабатывая этого учения, отошёл от него по многим вопросам (о мирной или насильственной революции, об отношении к частной собственности, о возможности одновременной победы социализма и коммунизма во всех странах и т.д.).
Воспринял Ленин частично и марксистские идеи о государстве – прежде всего классовую конструкцию государства и идею диктатуры пролетариата. Можно утверждать, что идеи государства были наименее разработанными Лениным, и потому говорить о Ленине как о теоретике государства, как это делалось в течение 70 лет господства коммунистического режима в СССР, не представляется возможным.
Так, для ленинского общего отношения к государству характерно непонимание того, что государство – это прежде всего исторически сложившаяся организованная социальная сила, управляющая обществом. Для Ленина чуждо не только выработанное мировой прогрессивной политической мыслью понимание государства как определенной политической структуры в интересах всего общества, но даже и такая часть марксовой доктрины государства, как отнесение его вообще к управляющему устройству.
Государство, по Ленину, это – прежде всего и только – машина для подавления, угнетения господствующим классом его классовых противников. «Машина», «дубинка», «аппарат» насилия – вот всё, что видел вождь большевизма в таком сложном социальном институте, как государство, в тайну которого человеческая мысль стремилась проникнуть десятки веков.
В конце XIX – начале XX века многие отечественные и зарубежные исследователи изучали государство, его черты, природу, характерные признаки и т. д. В юридической литературе рассматривались различные ипостаси государства: государство как организация, как структура, государство как управляющее устройство, государство как арбитр и государство как легализованное принуждение. При всём при этом государство выступает в роли гаранта соблюдения прав человека, которые первичны по отношению к власти, что было признано и зафиксировано в принципах и нормах международного права.
С точки зрения конституционализма XIX–XX вв. конституции должны устанавливать пределы государственной власти так, чтобы она не могла вообще вторгаться в среду гражданского общества, вмешиваться в него.
Беспредельная государственная власть, к тому же имеющая надзаконный характер, всегда была источником подавления и угнетения народных масс.
Маркс и Энгельс своей идеей (а далеко не учением) диктатуры пролетариата, которую они за время своей жизни высказали несколько раз (причем, скорее, как метафору), продолжили идею авторитарной власти, на этот раз со стороны всего класса «пролетариата», хотя никакой класс, взятый в целом, не может физически осуществить свое господство. Это возможно только от имени тех или иных социальных групп диктатором или небольшим кругом лиц, присвоивших себе право говорить от лица народа.
Ленин недооценивал и даже просто игнорировал богатое теоретическое наследие прошлого, как зарубежное, так и отечественное, обращая внимание только на роль государства как «машины классового господства», «машины угнетения» и «подавления». Он и его последователи выпячивали также хозяйственно-организаторскую деятельность государства в условиях тоталитарного социализма. Многие стороны государства и его особенности рассматривались Лениным (в отличие от Маркса и Энгельса) походя, схематично и упрощённо или вообще не подвергались никакому анализу.
Во всем собрании сочинений Ленина мы практически не встречаемся со ссылками на работы теоретиков государства и права, несмотря на то, что в России в то время издавалась замечательная политико-юридическая литература. Ленин проходит мимо неё, не видит в ней демократического содержания. Идеи политических мыслителей древности, средневековья и нового времени – все они за пределами ленинских интересов. Поэтому так схематичны и бездоказательны его суждения о самодержавии и буржуазной государственности.
Живший долгие годы в европейском зарубежье, Ленин прошёл мимо развивающегося там демократического процесса, актуальных проблем политической свободы, механизма ее гарантий, проблем правового государства, разделения властей и т.п. Обойдены произведения даже таких мыслителей, как Монтескье, Руссо, представителей французского и английского Просвещения, документы великих революций XVII и XVIII вв., конституционные проекты декабристов и т.п.
Главное место в ленинских публикациях, во всяком случае, одно из главных, занимают проблемы внутрипартийной и межпартийной борьбы. Этому посвящена большая часть ленинских работ. Полемика, полемика и полемика. Если что и есть, то лишь общая критика предшествующей и современной ему государственности. Но даже и в этом вопросе у Ленина нет никакой целостной критики государственности (самодержавной и буржуазной), а есть критика только отдельных сторон организации и функционирования политической машины. Ни в коем случае Ленин не теоретик государства. Он сугубый прагматик, а вся теория для него содержится в десятке подобранных им сочинений Маркса и Энгельса.
Поэтому можно утверждать, что имевшая место апология Ленина как теоретика государства является совершенно неосновательной. Ленин никогда не был «теоретиком» государства, даже утопического. Его обуревали марксистские мифы о государстве и образы государства у представителей различных систем утопического социализма, если он знал их по первоисточникам (о чём судить невозможно, ибо нет достаточных к тому оснований), а не из произведений Маркса и Энгельса. В работах Ленина о государстве даже не рассматривался вопрос о пределах вмешательства государства в общественную и личную жизнь.
Взяв идею диктатуры «пролетариата» у Маркса и Энгельса, Ленин сделал её основой своей политической идеологии, превратив её в альфу и омегу большевизма. Обещая, что при помощи государства диктатуры «пролетариата» будет осуществлено вторжение в права частной собственности и создание предпосылок нового социалистического и коммунистического общественного строя, Ленин наделил коммунистическое государство мифической энергией и силой всемогущего Левиафана.
Вместо того чтобы свести деятельность государства до роли инструмента в механизме защиты прав человека и достоинства человеческой личности, защиты человеческих потребностей, Ленин и большевики возложили на всемогущее коммунистическое государство роль главного орудия истории человеческого общества. Но это означало превращение государства в автократическое и тоталитарное, поднявшееся на недосягаемую высоту над обществом и подавившее его.
Перекрыв все каналы ограничения власти коммунистического государства, большевики привели к тому, что все мечты человечества о благой свободной жизни, о расширении индивидуальной инициативы и политически независимой социальной солидарности обернулись в XX столетии катастрофой. Вторжение, вмешательство коммунистического государства в права личности, её подавление или просто сведение на нет привели к гибели десятков миллионов людей, истреблению генофонда так называемых социалистических государств и показало отвратительные черты коммунистического тоталитаризма.
Основу ленинских представлений о государстве, опиравшихся на марксистские исследования, составляет идея классового насилия, которая рассматривается в марксизме-ленинизме как сущность политических и правовых явлений. Эта идея насилия, классового насилия, является одним из главных мифов марксизма-ленинизма.
Но идеология насилия вовсе не плод марксо-энгельсовской доктрины. С глубокой древности политическая мысль различала (но в ином, нежели марксистское, понимании классов) две стороны деятельности государства – организованное насилие и общее благо.
Идея классовой борьбы сформировалась в условиях, когда общественная структура характеризовалась острыми противоречиями различных социальных групп. Поэтому марксистская теория насилия понятна в историческом контексте её формирования.
Но XX век дал нам много иного. Классовый подход, в той или иной мере оправданный для периода, когда общество было разделено на остропротиворечивые социальные группы, не применим к обществу, в котором существует сложная социальная структура. Сегодня, например, бессмысленно оперировать термином «пролетариат».
К тому же, по мере формирования постиндустриального общества, организованное насилие государства всё более отходит на задний план, а на передний выдвигается общесоциальная деятельность государства. О социальном мире и гражданском согласии, которые достигаются прежде всего за счет консенсуса большинства членов общества по поводу основных принципов общественно-политического устройства, Ленин даже не помышлял. Ибо он не был теоретиком, способным проникнуть в глубь исторического развития; он не видел того, чего не могли видеть Маркс и Энгельс, и что он должен был увидеть в XX столетии, что уже бросалось в глаза, кричало о тенденциях развития государства.
Коммунизм, и особенно его большевистское направление, был самым ярким политическим и интеллектуальным заблуждением XX столетия. И в первую очередь это относится к большевистской мифологии государства, рассматривающей государственную власть лишь как орудие насилия в прошлом и насильственную политическую организацию для достижения построения идеального общественного строя, строя, отвечающего интересам «пролетариата» и всех тех, кто причислен большевизмом к «трудящимся массам».
Совокупность всех высказанных Лениным по вопросу государства идей не позволяет ни в коей мере аттестовать его как теоретика государства. Ленин от начала и до конца – публицист прагматистского толка, изменяющий свои убеждения в пределах самого короткого времени, в зависимости от того, что ему выгодно.
Он не раз говорил, что не смотрит на теорию Маркса как на нечто завершённое и неприкосновенное, что социалисты всех стран должны развивать её во всех направлениях, применительно к каждой отдельной стране. Здесь основатель большевистской партии пытается доказать, что теория Маркса дает лишь общие руководящие положения, которые применяют по-разному во Франции, Германии и России. Но теория, если она есть теория, претендующая на истину, не может зависеть от разнообразных условий, в которых она действует.
Очевидно, что приведённое ленинское положение было направлено на обоснование любого изменения, любой в тактических или стратегических интересах интерпретации марксистской теории. Эта, зачастую искажающая, интерпретация марксистской теории о государстве была характерна для Ленина. Он преуспел лишь в развитии теории о партии, которая заменяет своим руководством целый класс.
Продолжение см.
http://www.proza.ru/2017/11/30/400
Прмечание:
Ссылки на работы Ленина даются по полному собранию сочинений В.И. Ленина (5-е издание). Первая цифра – номер тома, вторая – страницы.
Ссылка:
Розин Э. О. Ленинская мифология государства. – М.: Юристъ, 1996.