Он так долго восседал на троне, что уже не помнил, когда его жизнь была иной. Когда он в последний раз спал, не испытывая жуткой, невыносимой боли от давящей на голову короны? Разве была его жизнь когда-нибудь другой: легкой и непринужденной? И с каждым годом корона становится все тяжелее, все отчаяннее и сильнее впиваясь золотым обручем в череп, причиняя несусветную боль. Как же он устал от этой боли! Зато он король. Нет, не так — он ВЕЧНЫЙ король. «Только почему никто не хочет завладеть моей властью? — все чаще в последнее время стал задумываться он. — Неужели никому не хочется занять мое место? Странно…».
Впервые за долгое время он встал со своего трона. Голова гудела так, будто ее раскололи надвое. Шея не держалась на плечах, а ноги непослушно подгибались от слабости. Но он сделал несколько шагов через силу, справляясь с болью и головокружением. Еще шаг, за ним следующий. И вот он уже проходит по своим шикарным дворцовым залам, в которых к его удивлению никого нет: ни прислуги, ни знакомых, ни советников. «Странно, — недоумевал он, — где же все? На мою страну напал мор, а я этого даже не заметил? А что я ел? — медленно приходило к нему осознание. — Что пил? Как жил все эти долгие годы? Годы ли? Сколько времени я уже сижу на своем троне?».
Наконец, отворив парадные двери королевского дворца, он вышел на улицу и увидел свет. Свет был до того ярок, что на время ослепил забытого короля. А когда зрение вернулось к нему, король смотрел на солнце так, будто это было самое прекрасное чудо из всевозможных чудес. Он даже заплакал от неожиданно нахлынувшего на него счастья. Но вокруг по-прежнему было безлюдно. «Что же это такое?» — недоумевал король.
Голова так сильно гудела, словно в одно мгновение превратилась в огромный колокол. Храбро сняв с головы корону, король зажмурился от удовольствия и от облегчения, которые принесло ему это избавление от гнетущей его власти. Он вздохнул полной грудью воздух свободы и улыбнулся. Но когда открыл глаза, был страшно удивлен: вокруг не было привычного города, знакомого сада, улиц и переулков, а лишь въедливо перешептывалась песками однообразная пустыня, и над головой чернело мертвое небо. «Как же так!» – недоумевал король, теряясь в страхе и накатившем ужасе. Он наскоро водрузил корону на голову, и в тот же час привычный мир заискрился лучами полуденного солнца.
Но корона была так тяжела, а боль от гнета ее была так не выносима, что король вынужден был снова снять ее. «Что же делать? — растерянно повторял он. — Может бросить? — повертел он наливающуюся тяжестью корону. — Выбросить? — испугался он собственной мысли. — Но тогда ведь я окончательно останусь в этом страшном месте и сгину здесь, никому не нужный, забытый всеми. Возможно, кто-то захочет забрать ее у меня, разделить ее тяжесть со мной? Кто-то, кто сможет сохранить мой привычный мир?». И он нехотя побрел по однообразной пустыне, держа в руках увесистую корону. Он шел, увязая в песках, кричал и звал на помощь, просил откликнуться хоть кого-то, пусть даже призрака, дьявола или бога. Но пустыня предательски молчала. «Я не создан для пустыни. Я не умею так жить», — заплакал он от отчаяния. Он с трудом поднял корону и водрузил ее на голову. Но что это — корона стала мала? Или голова стала настолько большой, что короны для нее уже не хватало? «Раньше она покрывала всю мою голову! — сокрушался король. — А теперь она еще вдобавок стала тяжелее во сто крат! Это невероятно!».
Пустыня по-прежнему лизала песками ноги заблудшего короля. Увы, но размера короны отныне не хватало на то, чтобы вернуть несчастному его прежнее виденье мира. Острым как лезвие обручем она безжалостно впивалась в череп несчастного. Боль разрывала голову. Но что там боль, когда ноги короля под тяжестью короны, стали предательски уходить в зыбкие пески ужасной пустыни. «Скинуть корону! Скорее сбросить ее!» — спохватился король, но было уже поздно — он почти по плечи ушел в песок. Король отчаянно затряс головой, пытаясь скинуть проклятую корону, которая неумолимо тащила его к гибели. Но за столькие годы правления он научился надежно держать этот атрибут власти на голове. Он кричал и плакал, молил о помощи, но пески прожорливым каннибалом поглотили короля, оставляя на поверхности лишь никому не нужную корону.
—
Пустыня спала. Тихо, размеренно дыша и воя измученными песчинками, в каждой из которых таилась чья-то истерзанная душа. Под почерневшей от времени короной пески нашептывали что-то несуразное о ветре, который мог бы освободить их от покоящейся на них веками тяжести. Но ветра в этой пустыни не было.
Вдали тускло поблескивала золотая статуя, изображавшая непобедимого воина — под ней слышался чей-то жалобный плач. Чуть поодаль покоился добротный меч и пески рассказывали грустную историю, то и дело изнывая от боли.
Много здесь покоилось когда-то великого, много того, что олицетворяло собой власть, которая обрела вожделенное бессмертие в песках мертвой пустыни…