(из встреч с Лампадовной)
Нечастые солнечные деньки октября. Этот капризный месяц-дружок, знаем, ещё
угостит всяким: и холодными затяжными дождями, и слякотью, и подморозцем. И только потом сдаст бразды правления ноябрю-первоморозцу. А пока - на солнышко, под его золотые лучи.
- Лонгина, в солнечных ваннах купаюсь. Выйдешь на променад? - звоню приятельнице.
- Готовь посадочную полосу для моего ероплана - приземлюсь, - отвечает она, по
голосу слышу: спешит.
Встретились на аллее. Молчим. Молчит и осеннее золото грустных ветвей берёз, клёнов, предчувствующих свою наготу под дождями да снегами (а как же, в
мире всё дышит, значит, живёт и надеется...) "О чём-то бы поговорить, а то неловко как-то", - не выдержала молчания Лампадовна.
- Валяй, начинай твою на сегодня больную тему.
- Нет бы самой начать. Всё я. Как без меня-то будешь? - тихо спросила Лонгина.
- Куда на сей раз командируешься? Уж не к знахарям ли на ТВ? Те щедрые, ложью
"лечат". И когда каналовладельцы прекратят уродовать зрителей мерзопакостями:
поулошными падшими, ворами, мадам-рублёвками, убийствами, всякими сэнсами и
прочей нечистью?
- Наивная ты, да и вопрос твой до горести наивный. Светится надежда: беспредел не
вечен. Эти "уроды-владельцы" из тех же самых... Порядочные на сию"службу" шага
себе не позволят. Куда готовлюсь? В последнюю командировку, дата убытия
ориентировочная, а дата возвращения отсутствует (резюме от светил частных
полуклиник). В первой с ходу установили: кровь моя бледнеет, и надо срочно
спасать тельца, пока они джемом не стали. И стОит это "каких-то сорок пять
тысчонок". Подумалось, а проверю-ка я их, вдруг другие "белые халаты" будут
милостивее тысяч на тридцать (пятнадцать у меня есть). Другие мою кровушку
расхвалили, мол, она у меня первосортная, и хватит её лет на сорок ещё. А вот
мозги мои якобы отёком подёрнуло - лечить срочно. Недорого - "каких-то
семьдесят несчастных тыщ". Нет у меня этих "несчастных". Диагнозы покой отняли,
- почти шёпотом закончила Лонгина.
- Договариваемся: командировочное сегодня же уничтожить, предписание забыть, как
чумной сон, телефоны "светил" от медицины, грабителей, стереть - и ЖИТЬ! Себя в
зеркале давно видела? То-то же... Глядь, ланиты пылают - что у невесты на
свадебном пиру, а шапка локонов, а карие очи так и норовят сомустить
(соблазнить), как в восемнадцать... "...дата убытия ориентировочная" - даже в
очереди тебя ещё не видно, а она. голубушка, может длиться и до сотенки. Так
что запасайся терпением и забудь считать...
Я лично никому не отдам свою сотню. Но всё же уйду в девяносто девять -пусть
меня вспоминают как безвременно ушедшую...
А сходи-ка ты, Лонгина, в нашу поликлинику. Есть там доктора "бесплатные",
порядочные, из советских ещё. Послушай, что они скажут. А там уж и будем
вместе кумекать, как и что...
Не прошло и недели, как на пороге появилась моя Лампадовна. Сияющая, улыбка
выше ушей, с морозца ещё и румянец по ланитам, шубка нараспашку, да и -
обнимать меня...
- Сняли "приговор-диагноз", вернули мне покой наши, ещё советские врачи.
И что будет с людьми, как кончатся советские...- вымолвила Лонгина.
- История наигрустнейшая. Там, наверху, мало у кого есть дело до простых людей и
добропорядочных докторов, сестричек. Будь моя воля, я бы им и жалованье должное
назначила, и крышу тёплую - в обязательном порядке. Как же можно не ценить две
самые важные профессии на Земле, - учителя и доктора? С древнейших времён они
готовят человека для общества. Без них может быть только первобытный уклад.
А тут нате вам "полуклиники", где образование молодых хамовитых "клиницистов
куплено, где цель одна - нажиться на страданиях несчастных болящих. Под суд бы
их. Нет на них советских законов...
- Не забываются наши советские законы, не забыли б их наши дети, внуки - важно...
Не будем отчаиваться, хотя и танцуем последнее танго... над обрывом,- с грустью
подвела итог Лампадовна.
Печально. Но куда денешься - согласилась с Лонгиной.
28.10.2017 г.