На Столбах была такая компания диких, которые ходили в вывороченных шубах. Большинство их было с Алюминиевого завода. Во главе у них был здоровенный детина по кличке Громила. Вот такие плечи, накачанный, наглый – всех доставал. Ну и стали они пилить кедры. Крутовская, «Мама Столбов», мне на них пожаловалась. Она сама никого не боялась и говорила смело с любым. Это её талант – находить общий язык с людьми. Но эти ребята её не послушали.
И вот, как-то у Второго столба эти, с вывороченными шубами, стали пилить живые кедры. И тут же и жгли. Там у них дикая стоянка образовалась.
Пришла одна женщина и сказала нам: «Что же это делается? Вы комсомольцы, смотрите, что у вас творится!» Мы быстро собрали ударную группу и пошли. Приходим туда – эти сидят пьяные. Я подхожу, говорю:
– Где ваш главный? – А я знал его.
– Нету, говорят, куда-то ушёл.
Я вижу, в кедр воткнут хороший такой топор. – Беру его и говорю им:
– Когда появится ваш старшой, пусть придёт к нам за этим топором. Там и получит.
Ну, и ему сказали – пришли комсомольцы и забрали топор.
– Как! Забрали топор! – Он бросился к нам, как бешеный бык. Прибегает к нам.
– Да я вас всех так да разэтак! Да я вас перестреляю! – Драться хочет.
Я подхожу к нему, говорю:
– Слушай, вот я комсомолец. Ты со мной драться будешь или бороться?
Я-то маленький, по сравнению с ним. Детина заорал сразу:
– Что хочешь! Давай бороться!
Я говорю: сейчас уже ночь, а утром соберём всех столбистов и будем бороться.
Утром на поляне Нарым, рядом с домом Крутовской собралось много народу. Ребята собрали.
– Я говорю детине:
– Если ты переборешь меня, то отдам топор, а если я поборю, то топор пойдёт в коллекцию вредных вещей.
– Была у нас такая коллекция в крайкоме комсомола – там оружие, которое поотнимали у диких, пистолеты и ружья всякие, да и холодное оружие.
– Он завопил:
– Да ты что! И бросился на меня.
Ну, я-то занимался борьбой. И думаю: если он занимался борьбой, то он меня убьёт. – Он по сравнению со мной, как гора. На полметра выше и накачанный…
Стали бороться, и я с первой минуты понял, что ничем он не занимался. Откуда у него мышцы, не знаю…
Я его поборол сразу. – Вертушку сделал. А кругом сидит тысяча человек, смеются…
Он распсиховался, стал орать в бешенстве:
– Я тебя убью, зарою!
– Я говорю – Ну давай ещё раз!
Все стали смеяться, потому что – ну, такая скала против лилипута. – Я его второй раз бросил, третий раз…
Все стали кричать – Хватит!
И Совет столбистов решил его полгода на Столбы не пускать. Это была самая страшная кара. Наказание галошей считалось более мягким приговором…
Топор я отдал, конечно, чтобы не было вражды с компанией его… Но, этот вожак потерял у них авторитет.
А меня после этого люди уже знали.
Там был ещё знаменитый «дикарь» – Поп Гапон – его все так звали. Он лазил пьяный по таким местам, где неясно – альпинисты пройдут или нет. Например, мог по "отрицаловке" взобраться на Митру, без всяких приспособлений. Но по повадкам своим он был настоящий уголовник. Его все знали, что вот такой крутой бандюган.
И вот как-то приехали из Питера студенты. Оставили внизу все свои вещи – тёплую одежду, палатки, всё. А сами полезли. Они обстановки ещё нашей не знали. Что ничего без охранника оставлять нельзя.
И я сел на камень, а слева лежат вещи – большая группа приехала. Сижу, и приходит Поп Гапон с другом. – Смотрит на меня и вытаскивает нож.
– Ну, чё, говорит, – пока твои там, мы тебя зарежем.
Я говорю – Давай! Если ты зарежешь меня, значит, ты сильнее. А если не зарежешь, то я тебе голову откручу!
Тут друг увёл его, не дал, чтобы мы подрались. А он был очень зол на меня, что не дал ему поживиться.
Довольно часто бывали у нас такие стычки…
Вот ещё дикий случай был:
Дикарь по кличке Великан украл кота из зверинца Крутовской, который ходил на цепочке. Кот был большой, чёрный и ходил так красиво, что все любовались. Как в сказках Пушкина!
И вот, этот дикарь Великан украл кота, а потом с этим котом залез на неприступную часть Первого столба, которая называлась Колокол. Там он зажарил этого кота и на глазах у всех съел. Крутовская стояла и плакала. Потом он стал кривляться, разделся голый и кричал всякие гадости. Как помешанный! – Его сняли только под дулом пистолета.
Ещё такой случай был – смешной, но и грустный. – Китайские туристы просили проводить их по Манской стенке. Рядом с этим местом была установлена памятная доска о первых маёвках рабочих – большевиков. Китайцев привёл гэбист, молодой парень, Вирюжский. Я их привёл к памятной доске, а там большая куча дерьма навалена. Китайцы переглядываются, смеются, такой позор получился. Китайцев увели. Мне, конечно, стыдно и обидно было за наших столбистов. На обратной дороге нам повстречалась компания в вывороченных шубах. Стали смеяться и задираться к Вирюжскому, меня-то они боялись. Меня такая обида взяла, что я подошёл и врезал их главарю как следует…
Если мы сталкивались с воровством, разбоем, уничтожением природы, мы принимали серьёзные меры. Самыми лучшими контролёрами были красноярцы, которые знали Столбы с детства.
Мы ловили тех, кто рубил кедры, ради костра, тех, кто убивал животных в заповеднике, кто воровал. Если ловили воров, то их связывали и оставляли на ночь на поляне, где жила Крутовская. Утром кто-то бежал по всем стоянкам, по всем избам и собирал людей на суд.
Перед домом Крутовской был большой луг и там все собирались. Там происходили суды. Те, у кого уворовали что-то, были обвинителями. Они вставали и говорили: У нас украли то-то и то-то, подозреваем таких-то… И был настоящий суд. Обвинявших спрашивали:
– Почему вы считаете, что это они. Докажите!
А судьи избирались по авторитету. Выбирали самых здоровых и опытных столбистов. Не из КАО. Там и научных работников было немало…
Потом выступал обвинитель, обычно от КАО. Часто обвинителем был мой друг Алик Корнеев. Он очень умный парень и хорошо вёл расследование. А вся поляна заполнена людьми. Они сидели на траве и слушали, как люди выступают. Потом судьи выносили приговор.
Милиция, практически, во всём этом деле не участвовала. Но, была рядом. Потому что на руках у людей было много оружия, всякое могло случиться. У нас в КАО оружия не было. Только у меня была ракетница . Оружие было только у милиционеров.
И вот выносится приговор. Самый страшный приговор – на полгода, или на несколько месяцев лишали права быть на Столбах. Для столбистов это тяжело, ведь они каждую неделю приезжали. Если ловили на Столбах после приговора – то давали 50 галош. То есть, привязывали к большому бревну и били галошей по мягкому месту. Снимали штаны и мужик, вот с такими мускулами, как врежет! Такая вот демократия в действии!
Иногда и суд присуждал к галошам. А там ещё и любители были покричать: «Бис! Браво!» После хорошего удара.
– Суровые нравы, что и говорить. – Но они же такую красоту бесценную губили! Всю эту благодать в заповеднике. – Пойдут – лень им собирать, сухостой везде валяется, а они кедры живые пилят!
Я уж не говорю об уголовниках. Сколько драк пьяных там было, избиений, воровства, насилий над женщинами! – Их надо было обуздать!
Мы здорово дикарей зажали. Меня даже один в газете «Красноярский комсомолец» придурком обозвал. – Ну, а как иначе? – Или мы их, или они нас! Другого выхода нет. –Борьба до последнего.
Но мы же не только порядком занимались. Многих спасали. Не было недели, чтобы мы двоих или троих на носилках не тащили к шоссе Красноярск – Дивногорск. А там уже вызывали транспорт. А ещё – мы организовали фестиваль бардов. Отличный был фестиваль!
Вспоминая, понимаю, что были у нас в КАО и «перегибы». – Среди диких столбистов было ведь много и неплохих ребят. Сейчас думаю, что многие из них были просто увлечены вольницей, отвергали по молодости всякие ограничения и запреты. Кстати, многие потом перешли к нам.
Но было там и немало уголовников и шпаны, и разных заводил, вроде анархистов. Они устанавливали свои законы на Столбах, и это были законы преступного мира.
Недаром же, за помощью к властям и к общественности обратилась сама Елена Александровна Крутовская. Она поддерживала нашу борьбу с дикими, потому что только так можно было спасти заповедник, утвердить закон и порядок. Никакие власти и милиция с этим не справились бы. Это сделал КАО. Наверное, где-то мы и превышали наши права, творили самосуд, порой жестокий. – Молодость ведь не признаёт компромиссов! Но была ясная для всех польза от нашей работы – порядок на Столбах мы навели.
Когда я ехал в Красноярск, я и мечтать не мог, что попаду в такую кипучую деятельность, и что окажусь не последним в таком большом деле…
Записал А. Костерин.