Доброе слово о тёще
Эту заметку я опубликовал в местной газете три года назад. О многих людях моего родного города я писал в местных СМИ. А вот о тёще почему-то, как говорится,- руки не доходили. Да и к её 90-летнему юбилею у меня получилось написать только небольшую заметочку, хотя материала было на приличный очерк. Но сейчас я рад и тому, что она при жизни могла порадоваться заметке, опубликованной в праздничном номере с красивой фотографией. Да, её уже нет рядом с нами. Она не дожила всего несколько дней до своего 93-летия...
И еще. Именно моей тёще я благодарен за неоценимую помощь в подготовке материалов (переводе с немецкого) для моего очерка "Немцы Поволжья. Реквием по Республике", который есть на нашем сайте.
Евгении Карловне Кунцман 10 мая исполнилось 90 лет.
В нашем притупленном бытовыми обыденностями эмоциональном восприятии знаменательных дат даже такой юбилей кажется похожим на все другие. Более того, какое-нибудь тридцатилетие мы чествуем с ничуть не меньшей помпой. А уж о «золотых» юбилеях и говорить не приходится.
И только когда начнешь прикидывать год рождения юбиляра и те исторические переломы в истории нашей страны, какие ему довелось пережить, сразу озадачиваешься мыслью «…и при всем при том он умудрился стать долгожителем».
Она родилась в одном из сельских поселений АССР Немцев Поволжья в многодетной семье. Отец ее, Карл Петрович Кнауб, с 1918 года в составе конницы Буденного освобождал от белых войск Советское Поволжье, а в начале 20-х годов участвовал в подавлении басмачества в Средней Азии. И к моменту образования семьи, окончив курсы бухгалтеров, занимал достойное место в одном из успешных крестьянских хозяйств.
Детские годы Евгении Карловны были самыми светлыми и беззаботными из всех ее прожитых лет. Даже вечные домашние хлопоты, какие неизбежны в любой крестьянской многодетной семье, не умаляют в памяти радостей и счастливых мгновений живущего ожиданием счастья девчоночьего чуткого мира. После школы она поступает в педагогическое училище (с преподаванием на немецком языке), которое заканчивает в 1941 году.
…Война, которая обрушилась на мирно живущее в деловито-патриархальном укладе население страны, для них, этнических немцев, стала событием вдвойне роковым. Ведь, кроме всех испытаний, выпавших на их долю в связи с военным временем, им пришлось пережить унижение депортацией, лишением гражданских прав (фактически – лишением свободы) и моральной дискриминацией.
В сентябре 1941 года их семью, позволив взять с собой только одежду и продукты питания, вместе с семьями других односельчан погрузили в вагоны и отправили в Сибирь. «Ехали мы почти месяц, - вспоминает Евгения Карловна. – Поначалу спали прямо на полу. Потом мужчины насобирали в пути досок и соорудили что-то вроде нар».
В глухомани таежной Тюменщины их определили на постой к местным жителям, дали продовольственный паек. Мужчин и бездетных (а также имеющих детей старше трех лет) женщин вскоре мобилизовали в трудармии. В семье Кнауб только Евгения, достигшая совершеннолетия, могла спасти семью от голодной смерти (хотя грудного Юрочку уберечь от голода и простуды так и не удалось). «Когда я, задыхаясь от быстрой ходьбы, подбегала после работы к дому, у окна с глазами, полными голодного ожидания, стояли мои маленькие три сестрички и братик, - не в силах удержать слезы, вспоминает те дни Евгения Карловна. – Они по-взрослому терпеливо ждали, когда я им разделю их крохотные порции, а потом, съев, шли спать, потому что сил на бодрствование уже не было».
Только после окончания войны семье разрешили переехать в Краснотурьинск – по месту жительства отца семейства. Но еще долгих десять лет они, как и другие их соотечественники, считались осужденными, так как режим их проживания соответствовал режиму «комендатуры».
И все же именно этот северный город стал для Евгении Карловны второй родиной. Здесь она встретила такого же, как и она, выброшенного военным лихолетьем из своих родных мест красивого и веселого парня – Василия, с которым она практически без раздумий связала свою судьбу. Родила и воспитала троих детей.
…Нет сегодня с ней ее родного Васеньки (он умер в возрасте чуть более 50-ти лет, подорвав здоровье в глиноземном производстве строящегося Богословского алюминиевого завода). Умерли родители, потеряла она и старшего сына. Но окружают ее своей доброй заботой сами уже ставшие дедушками и бабушками дети и, конечно же, внуки. Вот и в день ее юбилея с раннего утра не прекращались у нее звонки в дверь и поздравления по телефону.
Она, конечно, давно живет в плену постоянных недомоганий и расстройств изношенного старостью организма. Но сдаваться окончательно болезням вовсе не намерена. Пусть с палочкой, но передвигается по квартире, готовит еду, полностью сама себя обслуживает. И осторожно намекает, что если, дескать, доживет до ста, то тогда и закатит «пир на весь мир». И на полном серьезе сетует: «Правнуков у меня, слава Богу, восемь… а вот пра-правнука – пока ни одного…».
И в самом деле, разве это не достаточно серьезный повод для девяностолетней юбилярши пожить еще хотя бы десяток годков?
Летят года в полете пестром,
Неблизок путь их верениц.
И вот уже их девяносто –
Парящих в небе белых птиц.
У жизни благ просить не надо,
И у судьбы любимцев нет,
А эти птицы, – как награда
За теплый ваш духовный свет.