У стойки кафе стоят двое готов, он и она. Оба завернуты в толстые чёрные кожаные куртки, кожаные брюки, громоздкие чёрные боты-сапоги. Из одежды и из обуви торчат серебристые пряжки. А в пряжках острые концы кожаных ремней заворачиваются змеями. У обоих перчатки с глубокими вырезами и пальцы с чёрными ногтями.
Хрустящая кожа в одежде многократно скреплена металлическими цепочками и круглыми клёпками. И это очень кстати, потому что оба гота весьма упитанные и холёные ребятишки. Одежды цвета вороньего крыла стягивают их на манер таких толстеньких копченых колбас, перетянутых бечевкой. И металлические кнопочки, заклёпочки и цепочки нужны не столько для экстерьера, сколько для подстраховки, если внезапно чёрные кожаные чехлы вдруг лопнут, не выдержав натяжения.
Их движения как будто замедленны; они специально растягивают и слова, и жесты, кутаясь в этом киселе как в липком паутинном коконе.
- Мы будем два чая?.. Или два кофе, майлав? - преданно глядя в глаза своей Валькирии, спрашивает юноша в одежде, напоминающей дембельский сапог.
- Только кофе, майлав! - отвечает подруга суровых дней с изрядно запудренным лицом. Она долго тянет "о" и получается "коафе", как будто это строчка из песни Ильи Лагутенко: "Тоалько коафе, майлав!".
Ее лав протяжно моргает, отчего его густо замазанные ресницы оставляют сеточку черно-синих следов над щечками. В такой же манере говорить, будто он сейчас уснёт, уточняет:
- Мы будем два коафе со сливками? И с сахаром?
- Неат! - восклицает его темная половина. - Тоалько чёарный коафе! Самый чёарный!
Модный истопник понимающе кивает:
- Мы возьмём два чёарных кофе, май лав. Один коафе тебе и один коафе мне... А мы возьмём круассаны, май лав? Давай возьмём круассаны, политые чёарным шоколадом?..
Он смотрит на неё заискивающе, словно вымаливая эти круассаны. И темные силы становятся на сторону юного гота. Его спутница благосклонно кивает, закрывая глаза. И ненадолго вернувшись из своей унылой комы соглашается:
- Два круассана, май лав. Мы возьмём два круассана.
Чёрныш благодарно кивает, касаясь чёрными блестящими локонами её могучего плеча. Он сглатывает слюну, предвкушая сладкое угощение, и томно шепчет чёрными губами прямо в её ухо, увешанное крестами и черепами:
- Мы возьмём два круассана, май лав. Один круассан тебеа и один круассан...
- Мнеа! - громко и капризно перебивает его большая чёрная мамба.
- Тебеа! Конечно тебеа! - не совсем понимая этот выпад, кивает её джентльмен и повторяет, - Один круассан...
- Мнеа! - вновь настойчиво и значительно повышая голос перебивает его мрачная подруга, лицом которой вытирали мел со школьной доски. Она вонзает чёрные когти в его плечо. Ее кавалер вздрагивает и медленно отстраняется, неуклюже делая шаги назад на высоченных каблуках.
Смотрит на неё непонимающим взглядом: чем он не угодил? Отчего его ласковая чернобурая лисичка внезапно превратилась в Багиру? А Багира объясняет оторопевшему другу не терпящим возражений тоном:
- Мнеа два круассана! Два круассана мнеа! - И добавляет внезапно подобрев, чтобы у её кавалера от испуга не случился обморок, - Май лав...
Готы берут кофе и круассаны и выходят из кафе. Она идёт впереди со своим кофе в руках, походкой пантеры и с высоко поднятой головой. Она даже не оглядывается: она знает, что позади, переваливаясь и неуклюже шаркая каблуками, с кофе и пакетиком свежей выпечки за ней следует преданный и все ещё слегка напуганный темный круассаноносец.