В давние теперь, советские времена, свалки от поселёний, сёл и деревень, садовых и огородных участков, находились на некотором удалении. Это теперь они разрослись, приблизились к живущему народу и портят ему воздух с экологией.
Народ возмущается до самого президента, чтобы позакрывали эти безобразия. Воздух, воздухом, экология экологией, а главное возмущение потому, что в новое время, народу, который заселяет освобождающуюся от прежнего коренного населения территорию ничего с этой самой свалки не надо и даже зовут её теперь не свалкой, а полигоном.
Прежде было не так. Окрестный народ нос от свалки не воротил, а извлекал из неё возможную пользу. Раньше как? Многое купить было нельзя, но многое можно было достать. Достать это не то, чтобы за так, тоже за деньги но, за деньги напрямую в руки нужному человеку.
Со свалкой и нужный человек не нужен. Там было всё, что требовалось в хозяйстве окрестного народа и даже больше, иногда и много больше. И тебе железо и дерево, и камень и кирпич, и известь и цемент. Да и готовые изделия, всё, что производила страна и что по той или иной причине она отправила на свалку.
Но по какой такой причине в одно время вся колбаса оказалась в изобилии ассортимента на свалке, а не в магазинах, это мы теперь можем только догадываться.
Умелые руки - есть умелые руки. Чуть ручками поработал, и вещь со свалки послужит ещё о-го-го.
Иван Кузьмич многому находил применение, что со свалки. Мотор в колодце, мебель из щитов, сарай каменный, забор на участке, корм для хрюшки и собаки. Приёмник и телевизор в доме сын собрал из того, что страна выбросила. Опять же собачья будка, добротная и утеплённая.
Но тут как то досталась Кузьмичу канистра из нержавейки. Не стандартная, заполненная, еле допёр. Открыл, понюхал, запах хороший. Попробовать, да боязно, вдруг чего, мало ли что хорошо пахнет.
Иван Кузьмич выпивкой не баловался, да и супруга на страже, но перед обедом-то всегда хорошо.
Поставил канистру в сарае, вылить-то всегда успеется.
Думал Кузьмич, думал и придумал проконсультироваться у специалистов.
Посреди села на равном удалении от окраин, в старом купеческом доме с высоким каменным крыльцом, было сельпо. Самый ходовой товар, как у всякого сельпо, хлеб да водка. Как постановили о продаже водки после 11 часов, хозяйка сельпо Екатерина приходила открывать к одиннадцати, дабы не соблазняться нарушением закона.
Но жаждущая публика собиралась, как положено, к восьми:
- А вдруг!
Отлил Кузьмич в бутылку и понёс к этой жаждущей публике на экспертизу.
Рассказал что, как и откуда, да, естественно, не всё.
Открыли мужики пробку и понюхали каждый, критики не последовало. Кто-то достал из сапога ложку, налили и подожгли. Терпеливо любовались пламенем, пока не прогорело. Каждый понюхал остаток от выгоревшего, а самый ответственный эксперт слизнул его.
- Чистяк!
Когда пришла Екатерина, её постоянные клиенты мертвецки спали на ступеньках, кто где, а на крыльце валялась всего одна немаркированная бутылка.
Кузьмич ввиду положительных результатов экспертизы, понял бесценность находки и канистру прибрал.
Только с тех пор Зинаида Матвеевна, супруга Кузьмича, обеспокоилась. Как обед, Кузьмич исчезал в сараях, и приходил к обеду с запахом и весёлый. Тут-то она смекнула про канистру, бросилась искать, да не все места на участке женщине доступны.
Содержали хозяева цепного пса. С цепи не спускали, потому, как на селе кто спустит пса, так и прощай. В такой благодатной местности псы на цепь не возвращались. Их же пёс признавал только Кузьмича и сына, женщин на дух не переносил. На Матвеевну не лаял и не кидался, если точно был уверен, что та с едой подходит.
Просила сына поискать, когда приезжал, да где там.
Весной канистра обнаружилась в сарае и пустая. Как не пытал сын отца, тот не признался. И только впоследствии совершенно случайно обнаружили тайник в собачьей будке, где удобно было хранить не только резервную бутылочку, но и канистра поместилась.
Такая вот история со свалкой – полигоном. Если около осёдло жить, а не наездами, то к запаху и неудобствам привыкаешь.
А если жизненно посмотреть, то и во многих других местах, где свалок нет, народ с иными неудобствами соседствует.
Разные люди, одни носом крутят, другие жизнью живут.
Последним иной раз и канистра в презент.