Челобитная от дьяка заморского приказа
Раззявки Прохлопова:
Ой ты гой-еси, государь ты наш,
Иже с ним и ты, свет держатель книг,
Слезно бьет челом приказной холоп,
да не просто так, а по нужности,
по служебной необходимости.
Уж сгущалися черны тученьки
Над хоромами да лабазами,
Закрывалося сине небушко,
Красно солнышко заховалося.
Задувал Борей с моря Белого,
С моря Белого, со студеного.
Приезжал гонец, да непрошеный,
От заморскиих наших вендоров.
Он сходил с коня белогривого,
Не вкушал хлебов гостоприимных,
От бела вина отрекахося,
Пивом-солодом погнушахося.
Он нагаечкой все пощелкивал,
Смоляным чубом он потряхивал,
Булавой своей все помахивал.
Стражу верную он похаивал
Да в дубову дверь поколачивал.
Заходил гонец в светлу горницу,
Сапогом скрипел он сафьяновым,
Шпорой медною он позвякивал,
Не снимал, подлец, шапки с перьями,
И глаголил мне таковы слова:
Уж не гоже вам, сиволапые,
Получать товар да со скидками,
Торговать все нам поперек пути,
Да купцов от нас тем отваживать.
Говорил-де он, басурманский сын,
Что порушили мы согласие,
Не держали-де ценовой завет,
От корысти-де, да от гордости.
И давал он нам цены новые,
Цены новые, все разбойничьи,
И чинил он нам разорение,
Нашей вольнице поругание.
Не серчай же ты, книгодержец наш,
Что ввели тебя в заблуждение,
Да внемли моим таковым словам,
И сердечному покаянию:
Не по личному разумению,
Но для пользы нашей коммерческой
Я за новые все поставочки,
Перевел вперед малу долюшку,
Малу долюшку, малу толику,
Да червонным все чистым золотом,
И ушло оно из казны твоей
В банки подлые басурманские.
Не гневись и ты, наш отец родной,
Не губи моих малых детушек,
Не веди кормильца на съезжую
Да на каторгу, на мучение.
Не сносить бы мне головы своей,
Неразумному, непутевому,
Коль не милостью да не мудростью
Управлялося наше общество.
Помоги ж теперь, предводитель наш,
Поведи же оком всевидящим,
Призови к порядку ты вендора,
Накажи ему возвернуть заклад
Иль вели держать цены прежние.