Шиманский Василий Иванович
Главы из автобиографического романа "Вехи и вёрсты"
(Скопировано с сайта "Свободная Интернет Газета": http://www.svob-gazeta.ru/)
Глава 277. Новый 1957-й год. Новое пополнение. Перевод в штаб Ольго-Владимирской ВМБ
Уже говорил, что на границе в праздники увольнений нет.
Новый пятьдесят седьмой год мы встречали на посту. На новогоднюю вахту заступил Высоцкий. Подумал, опять Толик что-нибудь выкинет, поэтому надо его проверить и не ошибся. Поднявшись на пост, увидел настоящее зрелище. На сучке берёзы висит зелёная фуфайка, вокруг которой скачет Анатолий, напевая какую-то песенку. Увидев меня, обрадовался: «Васёк, присоединяйся! Это моя ёлочка, а я зайчик. Давай вместе водить хоровод». Ему говорю: «Опять чифирь и видимость «ноль»?» Он: «А как же?» Не стал ничего предпринимать, а остался вместе с ним ночью на посту.
***
Весной пятьдесят седьмого года к нам на пост прибыло новое пополнение из нескольких молодых матросов, среди которых был Василий Таймурзин. По национальности Василий был татарином и призывался на флот из села Париж Татарской АССР. Геннадий Шипицын призывался из курорта «Горячие ключи», которые расположены на Байкале. Что касается других ребят, большинство из них были украинцами.
Таймурзин Василий был мотористом, поэтому заменил Ивана Зарубу, Геннадий Шипицын был радистом. Они стали моими подчинёнными. Таймурзин был молчаливым человеком потому, что плохо говорил по-русски. Однажды в моторном отделении застал его в слезах. Подойдя к нему, положил на его плечо руку и спросил: «Что-то случилось?» Он сказал откровенно: «Маму жалко, она одна дома осталась».
Ему: «Тёзка, тебе скучно потому, что вокруг тебя одни русские, и ты не слышишь родной речи? Учи меня татарскому языку, мы с тобой будем говорить по-татарски, и тебе станет веселее. Договорились?» Так стал изучать татарский язык.
Как-то повёл Таймурзина в Милоградово, и по дороге спросил: «Вася, ты одел трусы, в которых будешь спать?» Он посмотрел на меня наивными глазами и говорит: «Нет, товарищ старшина! Я одел двЕ кальсонЫ». Я расхохотался: «Будешь готовиться ко сну, смотри, чтобы твоё хозяйство из двух «кальсоны» не вывалилось наружу, а то девчонки тебе его быстро оторвут, с чем потом домой поедешь?»
***
В июле к нам на пост на служебной машине «ГАЗ-69» приехал начальник штаба нашей части капитан Знаменский. Сделав проверку, он решил забрать меня с собой в штаб базы, сославшись на то, что у меня первый класс радиста, а у них при штабе остались только молодые специалисты. Комсомольские дела передал Геннадию Шипицыну, распрощался с Марией Александровной, Любой и Валей, пообещав им писать письма, как брат, и с капитаном Знаменским поехал на новое место службы.
В то время, когда у нас была комиссия, в лице капитана Знаменского, по Приморскому краю прошел сильный ливень, который размыл все дороги, а потоками воды на маленьких речках снесло все мосты. Сначала мы заглянули в бухту Пфусунг, где на гражданском радиопередающем центре хотели узнать о предстоящей погоде.
На моей груди красовались значки: «Отличный связист» и «Радист первого класса». Этими значками всегда гордился. Радистками на этом центре работали только девушки. Подойдя к одной из них, спросил: «Какой у вас класс? Сколько групп цифрового текста даёте и сколько принимаете?»
Она посмотрела на мои значки, смутилась и сказала: «Я ещё молодая радистка. У меня всего третий класс. Мы работаем на вибрационных ключах, а не на телеграфных. Пока принимаю двадцать пять групп, а дать могу все тридцать».
Когда услышал такие цифры, со мной чуть не случился обморок. Девушка с третьим классом принимала и давала текст в полтора раза больше, чем по норме было у радистов первого класса на флоте. После этого нигде и никогда не хвастался своими значками.
Кое-как мы пробрались к курорту «Сандагоу», который в разгар сезона оказался пустым. После прошедшего ливня, потоки воды снёсли четырнадцать мостов на дороге к курорту, отрезав его надолго от внешнего мира.
Мне понравилось место, на котором расположена эта здравница Дальнего Востока. В специальных беседках били фонтанчики из Нарзана, и мы его напились досыта.
Переночевав на курорте, утром тронулись в путь. На базе меня встретил мичман Усягин. Спросил его о жене-красавице. Тот с сожалением сказал: «Болеет старушка. Ухожу на заслуженный отдых, надо уезжать куда-нибудь в тёплые края, но нас никто и нигде не ждёт». На память о встрече мы сфотографировались с мичманом Усягиным. Это фото есть в моём архиве.
Глава 280. Борт-пайки и моё решение. Предложение политотдела и дембель
На новом месте службы молодые матросы встретили меня насторожено, но угостили «борт-пайком», чему не придал большого значения. «Борт-паёк» - продукты в консервированном и сухом виде, которые выдаются при выходе в море.
Как оказалось, ребята воровали их в штабе базы. Задумался над тем, как мне поступить. Стою на офицерской должности, и если буду на воровство смотреть сквозь пальцы, за всё придётся отвечать мне. Вспомнил больного отца и маму, и мне стало грустно при мысли о том, что после четырёх лет службы за пачку галет могу получить три года дисциплинарного батальона.
Утром, видя у матросов «борт-пайки», потребовал отчёта об их приобретении, но ребята стали дерзить мне: «У тебя самого подмоченная репутация, а ты нас собрался учить»... Самых «активных» снял с вахты, объявив им по трое суток ареста, и о происшествии доложил капитану первого ранга Шнейдерману, который от своего имени добавил им ещё по пятнадцать суток, а мне объявил благодарность.
Командир покачал головой и с горечью сказал: «Сколько этих негодяев спас от суда, а им всё неймётся! Меня переводят на Черноморский флот, вспомнят они ещё не раз своего командира!» «Ты не бойся их угроз и держись от них подальше» - посоветовал он мне.
Матросы любили своего командира и даже про него на мотив песни «Ляна» написали пародию:
На КПП поймали двух матросов пьяных,
В грязных робах и тельняшках рваных,
Но матросы защищались очень рьяно:
«Мы дембели из штаба Шнейдермана».
***
Отсидев почти по двадцать суток ареста, матросы открыто стали угрожать мне расправой и теперь для этого стали ждать подходящего момента.
К концу службы у меня сносились «корочки» - так моряки зовут свои хромовые ботинки, - поэтому попросил продавца нашего флотского магазина Евдокию привезти мне их из города Ольга. На покупку дал ей деньги, но о моей просьбе Дуся рассказала кому-то из матросов. На другой день кто-то из них, от моего имени, сказали ей: «Василий вместо корочек просил привезти ему пару пузырей водки».
Когда пришел за ботинками, Дуся подаёт мне две бутылки «Столичной». Сказал: «Водку пей сама, а мне давай корочки или верни деньги». Она стала бормотать что-то себе под нос, но не стал её слушать, а прямиком отправился в Политотдел базы, где обратился к капитану первого ранга Ганже, который выслушал меня и сказал: «Мы давно ищем источник поставки спиртного на базу. Подозревали продавца, но у нас не было для этого доказательств. Спасибо, вы сейчас проводите туда наших «особистов» и мы прикроем эту лавочку». Вскоре я вернулся к Дусе с нарядом. Водку у неё изъяли, а ей предложили покинуть военно-морскую базу в двадцать четыре часа.
***
После этого случая в штаб Политотдела меня вызвал капитан первого ранга Ганжа и предложил следующее: «Нам пришла разнарядка на учёбу в высшее командное училище. Там учат на военных атташе. У вас образование среднее? Мы хотели оказать вам эту честь». Ответил, что у меня всего восемь классов. Он высказал сожаление.
Сказал ему об угрозах со стороны матросов за то, что помог прикрыть лавочку поставки водки. На это он мне ответил так: «Пришел приказ о демобилизации, сейчас дам распоряжение капитану Знаменскому, чтобы он оформил на вас «литер». Как оформят документы, так вы сразу, не дожидаясь эшелона, уедете домой». На другой день мне оформили проездные документы на теплоход из города Ольга до Владивостока, и из Владивостока до станции Свободный плацкарт на проезд в пассажирском поезде.
***
Выходя из штаба базы, нос к носу столкнулся с Анатолием Высоцким, с которым работал на гражданке в ВРЗ, а потом служил на посту двести сорок один. Анатолий мне сказал: «Меня из-за больного желудка комиссовали. Сейчас оформляют документы, и еду в Тамбов». Пожелал Анатолию всего хорошего в жизни на гражданке и посоветовал завязать со спиртным. Так мы расстались и больше никогда в жизни с ним не встретились. О своём отъезде никому ничего не сказал.