1.
На тактической схеме доступно и просто, в стандартных символах отображалась полная безнадежность ситуации. Восемь человек – весь офицерский состав «Дестини» – тупо глядели на хаос красных треугольников и квадратов и прямо противоположный ему почти геометрический порядок расположения фиолетовых. Бойко Гинев, старший навигатор, стоял у самой схемы – так близко, словно намеревался протаранить ее своим брюхом – угрюмо всматриваясь в расположение флота противника.
- Когда были получены эти данные? - спросил он наконец.
Связист, самый младший среди присутствующих – как по званию, так и по возрасту, недовольно поморщился. Он любил точность формулировок, а вопрос капитана был в корне не точен. Никаких данных они, конечно же, не получали. И не только потому, что командование Третьего флота, если оно еще существовало, было озабочено более насущными проблемами, чем слив данных недоделанному разведчику войск гражданской обороны. Просто сам «Дестини» вот уже вторые сутки дрейфовал в режиме полного молчания. Все данные, которыми обладал тактический компьютер, имели косвенное происхождение. Не выдавая в эфир ни всплеска, они, тем не менее, чутко вслушивались в конвульсии затихающей битвы, тем более что обе стороны не особенно скрывались. Для одних скрытность перестала быть необходимостью, а для других стала недоступной роскошью.
- В чем дело, Станко? Мне повторить вопрос?
- Простите шкипер, задумался. Данные уточнялись пятнадцать минут назад: мы перехватили сообщение с «Йоксиль-Дана». Крейсер сдавал отчет на флагман. Текст открытый, не кодированный, мы приняли большую часть.
- Что ж они, совсем не пользуются направленным?
- Пользуются, но с такими мощностями одно эхо звенит по всей системе.
- Орут, как у себя дома, - прокомментировали из самого дальнего угла, от кофейного автомата.
- Заткнуть их некому, - вздохнули с пульта резервного контроля реактора и, подумав, добавили: - Суки.
- Это еще не суки, - еле слышно пробормотал Бойко, разглядывая две тонкие фиолетовые линии на схеме, - это еще не суки… Слушай, Станко, а если все-таки?
- Нет, шкипер. Не может такого быть. Я снял предохранители, обесточил передатчики… и, если скажете, то возьму топор и разнесу их к чертовой матери, но это не поможет. У меня и так всё тихо, ни полбайта в эфир.
- А у тебя, Вазиль?
- Маршевые молчат. Рулевые молчат. Я даже бустеры аварийной ориентации обесточил. И реактор на холостом ходу.
- Реактор…
- А что реактор? Не катапультировать же его, в самом деле…
- Да бросьте вы, - буркнул Зоран Стеньча, старший над носовым торпедным отсеком. - Тоже мне, реактор… Сейчас вся система полна обломками, раза в три крупнее «Дестини». Здравый смысл…
- Смысл смыслом, а факт фактом, - отрезал Бойко. Он все еще рассматривал схему. Стекло было сломано, объемка двоилась, и потому ее давно вырубили, скорректировав картинку прямо по плоскости эклиптики. На ней ярко выделялась траектория дрейфа «Дестини». Два дня назад Бойко, ловко свернув с предписанного приказом курса, повернул корабль в сторону светила и, дав разгон, положил его в дрейф. Так, тихой сапой, он намеревался добраться до Посткарского туннеля. И добрался бы, если бы не одно «но», - две тонкие фиолетовые линии на схеме, два торпедных эсминца противника, анализ траектории которых не оставлял никаких сомнений: они шли на перехват «Дестини».
- Два эсминца! - выругался Бойко.- Видать, решили, что у нас крейсер!
- Сплошные повышения! - прокомментировали от кофейного автомата. - Из почтальонов в разведчики, а из дезертиров в крейсера! Страшно подумать, что с нами будет к концу войны!
- А конца мы не увидим, - мрачно отозвался Зоран.
Бойко поморщился, глядя в сторону своих бомбардиров.
- Ладно, - сказал он, - раз уж Рэнд с Зораном вмешались, то значит, все, разговора не будет, будет словоблудие. Вопросы есть? Нет? Тогда по местам, г-хм…, господа офицеры.
2.
Они по очереди выплывали из ходовой рубки, но у самого входа в ствол Вазиль задержал Рэнда. Он подождал, пока последний человек не исчезнет в полутьме ржавых коридоров, и лишь тогда повернулся к младшему бомбардиру.
- Слушай, - сказал он, - не говори так больше.
- Как не говорить? - спросил Рэнд мягко, Вазиль держал его за штанину.
- Не называй нас дезертирами. Не называй никогда, понял?
Потолочная лампа пятнала все неприятным белым светом.
- Я называл?
Вазиль скривился.
- А, вспомнил, - сказал Рэнд. - Так я же пошутил.
- Не шути так больше.
- А что, разве неправда?
Сказал и пожалел. Лицо Вазиля пошло пятнами, его перекосило от злости.
- Не тебе решать, понял? - продавил он сквозь зубы, то ли еле сдерживаясь, то ли сделав вид, что еле сдерживается.
Рэнд промолчал.
- И своим, - добавил Вазиль, - не вздумай такого говорить. Ясно?
- Не ясно, - сразу ощетинился Рэнд. - Знаешь, в своем отсеке я сам решу, о чем говорить, а о чем нет.
Стало тихо. Они висели в какой-то нелепой позе, Вазиль по-прежнему держал его за ногу.
- Повыпендривайся мне, - сказал Вазиль тихо. - Здесь тебе не Астарта.
И, оттолкнув Рэнда, нырнул в ствол. Ловко, только пятки сверкнули.
- Нервные все стали, - пробормотал Рэнд. Он был зол – в большей степени на себя, на свою трусоватую нерешительность – и, тем не менее, переждал чуток, прежде чем вслед за Вазилем нырнуть в створку ствольного колодца. Внутри было темно, только внизу мигнул свет: это Вазиль закрыл люк реакторной. Рэнд полез вниз, придерживаясь многократно сращенного леера. Он перебрал его весь, прежде чем добрался до кормового торпедного. Забравшись внутрь, он тщательно задраил люк. Рукоятки поддавались туго, их давно никто не смазывал.
Раньше здесь не было никакого отсека – была камера дюзового контроля, а над ней - трюм. Теперь их объединили, срезав палубу, и ровно в центре установили трубу торпедного аппарата. Вдоль стен сварили стеллажи для торпед, контрольный пульт переделали в пусковой, лишь только старый грузовой тельфер остался на своем месте. Рядом с ним висела мощная складская лампа. Яркий свет безжалостно обнажал поспешность всех переделок: потёки грубой сварки, ржавую бугристость некрашеного железа.
Услышав шум, наводчик Пава Райко, развалившийся на корпусе торпеды номер три, оторвался от залистанного журнала и, узрев командира, громко возвестил:
– А вот и Рэнд, или, тьфу ты, старший в отсеке!
– Мы встали по стойке смирно, - отозвался с торпеды номер два заряжающий Рейне Сабо. Промолчал лишь Кале Ёко, вахтенный, которому, собственно, и полагалось рапортовать. Сгорбившись в операторском кресле, он сосредоточено подрезал ногти на правой ноге.
- Вольно, воины, - скомандовал Рэнд и, оттолкнувшись от комингса, полетел вдоль стеллажей. Добрался до корпуса торпеды номер четыре и «сел» на него верхом. Сдернул с ног парусиновые туфли и, не утруждаясь более, оставил их висеть в воздухе. Тихо качаясь, они медленно поплыли в сторону центральной вентиляционной решетки.
Избавившись от обуви, Рэнд тут же вытянулся вдоль прохладного металла. Покопался в подвешенной рядом сумке и достал потрепанную книжку.
- И что слышно? - спросил его Райко.
- Как всегда.
- Нам конец? - уточнил Сабо.
- Нам конец, - подтвердил Рэнд.
- И в самом деле, как всегда.
- Преследуют? - поинтересовался Райко.
- Преследуют, - вздохнул Рэнд. - Два торпедных эсминца,- добавил он чуть погодя.
- И когда рандеву? - спросил Райко.
- В смысле, сколько нам осталось жить? – снова уточнил Сабо.
- Двадцать три часа.
- О! - обрадовался Сабо. - Я успею поспать.
- Вы хоть что-нибудь решили?- спросил Рэнда Райко.
- Нет.
- Что ж вы делали два часа?
- Говорили.
- Понятно, - сказал Райко и снова поднял журнал.
- Ускоряться не будем? - уточнил Еко.
- Нет.
- Значит, и не уйдем.
- Уйдешь ты от эсминца, - вздохнул Сабо.
- Есть шанс что не за нами, - слегка заикаясь пояснил Рэнд. - Может быть, это просто совпадение. А вот если включим маршевые… даже не маршевые… любой двигатель… засекут и запеленгуют. И тогда нам точно крышка.
Он замолчал. Совсем рядом, за бронёй прочного и обшивкой лёгкого корпусов, таился мрак, извечный мрак, который итонцы сейчас щупали локаторами в напряжённых поисках остатков Третьего флота.
- Значит, будем воевать, - сказал Райко. Он окончательно отбросил надоевший ему журнал. - И знаешь, Рэнд, оно правильно. Давно бы так.
- Давно бы что? - не понял Рэнд.
- Ты знаешь что.
- А… Ты опять за своё…
- Нет, послушай, - с места завелся Райко. - Ты знаешь, я мальчик взрослый, на свете потоптался… Но, мать его, есть тут что неправильное… в том, как мы сбежали, сбежали прямо с поля боя, чёрт побери! И в том, как нас догонят и… Что-то стыдное, понимаешь?..
- Бедный, бедный Пава, - горестно возвестил Рейне. - Ах Бойко, какой негодяй, лишил его шанса геройски погибнуть!
- Что бы ты понимал!
- А я ничего не понимаю. А жить, как ни странно, хочу.
- Да хватит уже, - сказал Рэнд примирительно. – Сколько можно, да об одном и том же! В свете последних событий гибель нам гарантирована. А вот степень героизма этой погибели зависит только от нас. Кто его знает, может, ещё успеем пульнуть нашей болванкой! И, чем чёрт не шутит, может, даже попадем!
Все засмеялись. Даже Райко и даже Ёко, который, казалось, был целиком поглощен своими ногтями.
- А может, все-таки не за нами? - спросил Ёко, отсмеявшись. Он убрал кусачки и осторожно, предварительно брезгливо понюхав, натянул на ногу задубевший носок.
- А за кем же? - спросил Райко.
- Почем я знаю? Может, кто ещё дрейфует на нашем эллипсе? Может, не только мы так красиво маневрируем?
- И кто же?
- Крейсер какой-нибудь. Или линкор. И то, в самом деле, два эсминца на какой-то ржавый пакетбот. Много чести, знаешь ли.
- Точно, - подхватил мысль Райко. – Эй, Рэнд, вы это обсуждали?
- И это тоже.
- И что?
- Может быть.
- То есть как?
- Никак. Станко предложил дать импульс для проверки, да Бойко запретил.
- Ладно, хватит, - пробурчал со своей торпеды Сабо. - Есть там кто, нет никого, какая вам разница? Какая разница, с кем нас пустят на вечный эллипс? Осталось двадцать три часа. Давайте проживём их в тишине!
3.
Проснулся Рэнд неожиданно. Сквозь сон, самым краем сознания, почувствовал легкое давление на лопатки. Он больше не висел над торпедой, он на ней лежал. Тяжесть была невелика, но с каждой секундой возрастала.
- Подъем!! - заорал Рэнд во всю глотку. - Тревога!!!
Он услышал, как зашевелился Райко, как Сабо вопросил сонным голосом: «Чего?», сам вскочил и, сорвав со стены страховочный пояс, стал лихорадочно цеплять его поверх футболки. Цепляя, снова заорал: «Подъем!!! Кале, падла, уснул?!!». Резво соскочил с торпеды на полку и, прекрасно сознавая рискованность затеи, перепрыгнул, минуя мостки, на трубу торпедного аппарата. Вцепился в боковые ребра жесткости и по ним, как по лестнице, забрался наверх. Все еще плохо соображая со сна, стал лихорадочно вынимать предохранители.
- Аппарат к бою готовь!! - проорал он запоздалую команду. Весь отсек грохотал плохо закрепленным железом: Сабо с Райко носились по лестницам и стеллажам. Идиотский монтаж в плохо приспособленном помещении приводил к массе ненужных телодвижений. Ускорение все еще было невелико, и Рэнд, воспользовавшись кабелем высокого напряжения, съехал с трубы к пульту. Там взъерошенный Ёко, спешно щелкая переключателями, прогревал стартовые механизмы. Рэнд схватил его за шкирку.
- На вахте спишь?! - заорал он, тряся его, как котенка. - Рубка на связи?
- Нет! - крикнул в ответ Ёко. Непонятно зачем они кричали. Слышимость и без того была прекрасная, но бушующий в крови адреналин, не размениваясь на слова, требовал крика.
- Ускорение?
- Ноль семьдесят пять!
- Чёрт! Сабо?!
- Готовность номер два! Открывать люки?
- Люки отставить! Всем вторая, по местам стоять, пристегнуться!
Сорвал с пульта тангету. Вздохнул поглубже.
– Связь на рубку, - приказал он Ёко.
- Рубка на связи, - хрипнуло в динамиках.
- Восьмой отсек, - отрапортовал Рэнд неожиданно севшим голосом. - Кормовой торпедный в готовность номер два приведен.
- Тише, тише, - отозвался в динамиках неожиданно спокойный голос Бойко. - Не так резво. Я пока тревогу не объявлял.
- Ускорение… - прошептал Рэнд, ничего не соображая.
- Ускорение есть, - подтвердил Бойко спокойно, - а тревоги нет. Идем на грот-тяге. Кстати, возрастет до полуторки, так что пристегнитесь, а то, небось, скачете там, как мартышки. Аппарат поставьте на походный. И еще… Как закончишь, поднимись в рубку. Все понял?
- Слушаюсь! - гаркнул Рэнд. - Аппарат на походный, по окончании подняться в рубку!
- Да тише ты, тише. Все нормально. Войны нет. По крайней мере, пока.
Рэнд поднимался по стволу, криво морщась от неприятного ощущения мокрых скоб под голыми ступнями. Его туфли, которые на момент ускорения успели проделать половину пути до вентиляционной решетки, благополучно рухнули вниз и провалились под дырчатый металлический пол. Являться в рубку босиком было не самой хорошей идеей, пусть даже Бойко и не слыл большим поборником формы. Благо, что из предметов формы у них, новоиспеченных бойцов Гражданской обороны, были одни футболки с огромной надписью «ВГО» на спине. Выбравшись на рулевую палубу, Рэнд первым делом обтер руки. «Дестини» был невероятно старым и грязным судном. Невозможно было пройти по кораблю, не зацепив где-нибудь ржавчины или отработки. Обтерев руки и расчесав пальцами волосы, Рэнд вошел в рубку. Она была полна офицерами.
- А вот и Рэнд, - обрадовался Зоран коллеге бомбардиру. - Что, не дали тебе пульнуть из твоей пукалки?
- Не дали, - подтвердил Рэнд мрачно.
- Вместо торпеды он запустил свои тапки! - перебивая общий гул, крикнул Еши Добрев, второй пилот.
- И в самом деле, Рэнд, - сказал Бойко, оторвавшись от тактического экрана. - Что за вид? Ты это от возбуждения забыл обуться?
- Виноват, шкипер, - сказал Рэнд, стараясь по мере возможности держаться прямо; из-за неосевой тяги это было сложно. - Я не закрепил туфли, и они провалились в подпол.
- Я так понимаю, отправлять тебя за ними смысла нет?
Рэнд промолчал.
- Хоть бы глянул на себя, - продолжил капитан. Говорил негромко, подавляя раздражение. - Хоть бы причесался. Тоже мне, командир. И отсек у тебя - гнездо мартышек… Ладно, раз Рэнд здесь, то, я думаю, все.
Рубка загудела, что да, мол, все.
- Тогда начнем. Еши, что у тебя по времени?
- Маневр уклонения и выхода на параллельный курс завершаем через восемьсот шестьдесят. Корректировка и доразгон на фок-тяге займут еще пятьсот тринадцать. То есть дюзы гасим через сто тридцать семь и три. Плюс-минус тридцать. Итого время активной тяги: две тысячи четыреста семьдесят две секунды.
- Сорок минут! - горестно вздохнул Бойко. - Тягу можно и не гасить! Мы и так уже на всех локаторах системы…
Рэнд толкнул стоящего рядом Станко.
- А что случилось? - спросил он шепотом.
- Помнишь, что Зоран говорил на прошлом собрании? - также шепотом ответил связист. - Что, мол, эсминцы посланы не за нами, что кто-то еще идет вдоль нашего курса?
- Помню. Мы и в отсеке это обсудили.
- Вот и дообсуждались. Точно не за нами.
- В смысле?
- Ну что «в смысле»? Прямо за нами идёт ещё один объект. Вот за ним-то и охотятся итонцы.
- А маневр уклонения тогда зачем? Что он, сбил бы нас?
- Не совсем. Но видел бы ты этот объект!
- Крейсер?
- Если бы…
- А что?
- Рэнд, твою мать, - зарычал Бойко, - тебя что, как школьника, за дверь? Станко, что там с эсминцами?
- Не могу знать. Они не в радарной видимости, а данные по двухчасовому сольют только в четыре. Но, думаю, ускоряются.
- Ясно, что ускоряются. А что с объектом?
- Анализ закончен. Как и мы, лежит в дрейфе. Все данные в системе. Разрешите, я покажу.
Он прошел к пульту, застучал клавиатурой. Все сгрудились у главного экрана. Оттиснутому в самый зад Рэнду ничего не было видно.
– Охренеть! - зашептали в толпе.
– Вот это болванка!
- Три тыщи два и два по мидель-шпангоуту!
- Это же шар! Где ты в нем мидель нашел, придурок?
- Не, ребятки, это пипец.
- Он на оптической, - сказал Станко, - мы сделали снимки. Показать?
- Зачем? - спросил Бойко. – Хотя, в принципе… Рэнд?
- Здесь.
- Ты же вроде археолог?
- Никак нет. У меня брат археолог. А я учился на историческом.
- Подойди-ка сюда. Глянь. Мужики, пропустите его.
Рэнд с трудом протиснулся вперед. За пультом сидел Станко, над правым боком его нависал капитан. Рэнд устроился слева. Глянул. И онемел.
Некоторое время он смотрел молча, чувствуя в горле комок напряженных мышц, а Станко листал перед ним кадры. Общий снимок, детальный, еще детальнее, центральное кольцо, круговой шлюз, обломки какой-то скальной породы, прилипшей к корпусу.
- Схему, - попросил Рэнд. Посмотрел. Потом снова вернулся к снимкам. Просмотрел их все, в разных масштабах, уже намеренно затягивая время, хотя знал поразивший его ответ.
- Так что там? - спросил нетерпеливый Бойко.
- Этого просто не может быть!
- Слушай, давай без драматизма. От вас только и слышно что: «Не может быть, да не может быть». Чего конкретно не может быть?
- Это транспортник. Это транспортник времен Второй экспансии!
4.
И ничего не произошло. Никто не ахнул, никто не сказал: «Ну, мать его!», никто даже не выматерился. Все так же тупо смотрели на Рэнда ничего не понимающими глазами.
- Вторая экспансия, - произнёс наконец самый образованный из всех, Станко, - это же было тысячи лет назад?
- Тридцать шесть тысяч, - поправил его Рэнд.
- Давненько, - вырвалось у кого-то. Остальные молчали. Похоже, этот кто-то выразил общую мысль. Один Рэнд был возбужден, он вертелся на месте, метался взглядом по лицам, только что не кричал: «Вы что, не понимаете, не понимаете, что происходит?!». А на экране в светлой черноте, вызванной не столько близостью светила, сколько настройками подслеповатого Бойко, ярко освещенный, плыл огромный бугристый шар. Только общая четкость формы, геометрическая правильность овала центрального шлюза, ясность каждого угла выпирающих ребер жесткости выдавали в нем изначальную рукотворность. В остальном объект сильно смахивал на какой-нибудь астероид – уж слишком велики были его размеры, слишком большая древность ощущалась в его металле. Это был осколок забытой эпохи, эпохи, от которой почти не осталось следов, неожиданный, необыкновенный, почти нереальный дар, и в такой же степени несвоевременный. Вот эту мысль, такую простую, и в то же время такую сложную в изложении, Рэнд попытался объяснить Бойко.
- Понимаете, - горячо объяснял он, - у нас нет транспортников даже Третьей экспансии, а ведь это было каких-то пять тысяч лет назад! Да что там говорить, если даже от нашей экспансии осталось всего два-три корабля, и то лишь потому, что из них успели сделать музеи! А тут! И даже не корабль важен – важно, что внутри! Мы ведь почти ничего о них не знаем. Понимаете - ничего! Ни о культуре, ни о технологиях, ни об образе жизни!
Он замолчал. Высказался. В наступившей тишине он снова повернулся к экрану и, словно не веря, протянул вперед руку, осторожно коснувшись заляпанного экрана.
- Ничего не знаем, и, тем не менее, ты сразу все понял? - недоверчиво спросил Еши.
- Слушай, - сказал Рэнд раздраженно, - я тебя учу водить корабль?
- Водят пальцем по стеклу, - вмешался Станко, - а корабль пилотируют.
- Так учу?
- Нет, - ответил Еши.
- Вот и ты меня не учи.
- Хватит, - прервал их Бойко. Все последние несколько минут он молчал. - Вазиль, Станко, мне нужен курс. Установите его.
- Какой курс?
- От гальюна до камбуза! Объекта курс! Этого, блин, транспортника какой-то там экспансии! Работайте. Это становится важно.
- Важно? - недоверчиво спросил Зоран. - Эта доисторическая хрень вам важна? У нас есть проблемы поважнее…
- Да что ты понимаешь?! - взорвался Рэнд. - Ты понимаешь, что находки такого значения не было вот уже…
- Клал я на твою находку! Я понимаю, что идет война! Знаешь такое слово: вой-на? И за нами идут торпедные эсминцы. Ты видел когда-нибудь торпедный эсминец?
- Хватит, - гаркнул на него Бойко.- Рэнд, продолжай. Расскажи нам про эту хрень. - Он посмотрел на своего бомбардира и посчитал нужным добавить, - Только не надо этих твоих восторгов. Конкретно: что за хрень, из чего состоит, для чего нужна. Откуда взялась, в конце концов.
- Это транспортный корабль, - начал Рэнд, - он не должны особо отличаться от наших. Цели, по крайней мере, те же: доставка колонистов и груза. Своих двигателей у него нет, хотя… не знаю. Наши аналоги ходили на буксире. Может, у него по-другому. Не знаю.
- Значит, все-таки груз, - сказал Бойко со странной интонацией.
- Вряд ли, - пожал плечами Рэнд.- Скорее, это просто пустая оболочка, груз – было бы слишком шикарно. Но даже так, это находка века, уж простите за громкие слова.
- Да? – откуда-то сбоку спросил Зоран. - За Хандритской премией сам побежишь или тебя подвезти?
- Ее за историю не дают, - ответил Рэнд автоматически, думая о чем-то своем.
- Да ну ты брось! Вот не повезло! Послушайте, шкип, я понимаю Рэнда, он по жизни ушибленный, но вы! Очнитесь же, война идет! На кой вам хрен это доисторическое железо? Что мы делаем? Раз включили дюзы, значит, надо валить. Валить на всей активной тяге!
- Не горячись, - сказал Бойко спокойно. - Держи себя в руках. Станко, что там у вас?
- Вы бы подошли, шкипер, - ответил Станко. - На это стоит взглянуть.
- Что, понял, откуда эта хрень взялась?
- Вроде…
- И откуда?
- Вот на это и стоит взглянуть.
Как и стояли, всей толпой они дружно перекочевали к тактической схеме.
- Помните тот камень, что разнесли в самом начале схватки?
Еще бы они не помнили! Астероид, обозначенный на картах под номером 32-286 и собственным именем Паскир, попал под замес еще в самом начале битвы. Это само по себе было интересно, потому что никто не мог понять, из какого такого чудовищного калибра можно разнести глыбу, длина которой по самой короткой оси составляла семьдесят три километра. Но запомнилась она им совсем по другой причине. Именно гравитационное эхо от взрыва, оглушившее почти все сканеры в округе, позволило Бойко Гиневу совершить свой великолепный маневр, суть которого Рейне Сабо из восьмого отсека охарактеризовал просто: «Ловко мы свалили под шумок».
- Вот поглядите, - сказал Станко трагическим голосом. Все уставились на схему.
- Прямо из центра? - спросил Рэнд.
- Только не говори, что этого не может быть, - проворчал Бойко.
- Выходит, эта хрень была в камне, - ошарашено сказал Еши, - кто ж ее туда замуровал?
- Я бы спросил, кто ее размуровал…
- Вторая экспансия, - произнес Рэнд торжественно, - теперь вы поняли, о чем я?..
- Хватит, - сказал Бойко, внимательно разглядывая начальный участок курса, - освободился он сам, это ясно. Разорвал камень и включил двигатели, чтобы уйти от обломков. Видимо, на автомате. Кстати, насчет двигателей, Рэнд.
- Я не говорил, что у него нет двигателей. Я только сказал, что наши аналоги ходили на буксире.
- Ладно, неважно. Еши?
- Здесь.
- Мы на параллельном?
- Так точно. Сближение тридцать семь километров. Равняю скорость.
- Отставить. Новый курс: поворот на фок-марсель-тяге, сближение до восьми, стать на параллельный, равнять скорости на грот-тяге до общей нулевой. Тяговый резерв, двадцать процентов от всей активки. Теперь Вазиль. Что у нас с ботом?
- Занаитован в ангаре.
- Привести в готовность. Дай команду своим. Нужны будут люди, возьмите у Зорана.
Стало тихо. Все молчали. Только сейчас до них стал доходить смысл последних приказов капитана.
- На боте это опасно, шкип,- сказал наконец Вазиль.
- Я понимаю, - ответил Бойко. - Тем не менее, выполняйте.
Вазиль повернулся к пульту и снял тангету. Щелкнул тумблером, вызывая реакторный отсек.
- Послушайте, шкип, - сказал Рэнд. Он был ошарашен, но быстрее всех пришел в себя. - Я вас прекрасно понимаю. Я сам хочу пощупать эту штуку… Но поймите, это так не делается. Мы вряд ли готовы, хрен знает, что там может случиться. И потом, сейчас…
- Сейчас не время, - кивнул Зоран. - Согласен с Рэндом. - Он прошел к схеме и ткнул в две позабытые всеми фиолетовые линии. - Эсминцы идут к нам. Идут на полном марше. Они нас просто порежут в куски. Что с вами, в конце концов? Исследовательский зуд? Так нас почешут. На хрена вам это? Ради чего? Ради пустой болванки?
- Она не может быть пустой, - сказал Станко тихо. - С таким тоннажем и с такой инертностью.
- Да хоть забита неодимом по самое горлышко. Пускай эти… - он замер на полуслове. - Люди, так это же хорошо! Это же просто отлично!
- Что отлично?
- Эта хрень. Мужики, так мы же опять свалим под шумок! Им не будет до нас никакого дела! Как они увидят этот грёбанный транспортник, так сразу же про все забудут! Шкипер, так ведь это же спасение!
Последние слова он просто прокричал. Как и Рэнд до него, он не сдержал своего восторга. И никак не мог понять, почему остальные так невыносимо спокойны.
- Это хорошо, - сказал Бойко. - Это замечательно. Вазиль, как твои?
- Работают. Я пойду к ним?
- Погоди. Еши?
- Маневр завершаю через двадцать минут.
- Замечательно. Ну что, - сказал он, обращаясь к остальным, - все уже высказались? Даже ты, Рэнд?
- Да. В принципе, да. Я понимаю, что это уже не наше открытие, совсем не мы здесь будем работать… Но я историк, я знаю, все войны когда-нибудь да заканчиваются, а открытия остаются. А эта находка принадлежит не нам и не итонцам, она принадлежит всему человечеству. И когда-нибудь человечество получит все, на что имеет право. Мне этого хватает. Но если вы решитесь на вылазку, прошу вас отправить меня с ботом. Я специалист, это мое дело. И если я смогу хоть одним глазком увидеть все это, я буду вам очень благодарен. Все оставшиеся часы жизни.
- Да мы можем спастись! - горячо заговорил Зоран. - Как вы не понимаете? Итонцы встанут здесь и с места не сойдут. Что им мы, на фоне такого приза? Надо только уходить прямо сейчас.
- Это понятно, - сказал капитан. - Хорошо, теперь слушайте меня. Зоран, хотя нет, пусть в носовом боекомплект будет полным, Рэнд, свяжи меня со своим обезьянником.
Ничего не понимая, Рэнд включил связь.
- Восьмой на связи, - сказали динамики голосом Райко.
- Восьмой, это капитан.
- Аппарат в походной готовности, за время вахты…
- Отставить. Слушай, Пава, срочно начинайте демонтаж боеголовки с четвертой торпеды. Рэнда я к вам пришлю. Конец связи.
Он опустил тангету.
- Какая у неё мощность? - спросил он Рэнда.
- Двенадцать мегатонн.
- Хорошо. Боеголовку снимите и поставьте на тележку. Приготовьте пульт и часовой механизм. Мощность выставь на максимум. Все ясно? Теперь Вазиль. Твоя забота – бот. Учти, он пойдет без бакштова, так что продумай, что и как. Экипаж: три человека и груз. Времени на подготовку даю час. Как нам уже сказали, времени у нас нет.
- Будем взрывать, командир? - спросил Вазиль спокойно. Даже не спросил, а просто уточнил, словно ожидал чего-то подобного.
- Да, - ответил Бойко, - взрывать. Абордажная группа проникнет как можно дальше и оставит заряд. По возвращению группы стартуем на всей активной тяге.
- Вы… вы… вы с ума сошли! - крикнул Рэнд. - Это… это же величайшее, блин, открытие! Даже не, мать его, историческое! Они во всем превосходили нас. Там же тьма неизвестных технологий!
- Именно поэтому мы его и взорвём, - ответил Бойко.
- Да ну, - вмешался Зоран. - А то, что взорвать эту хрень будет нашим смертным приговором – это вы понимаете? Сколько часов займет вылазка? Как далеко мы успеем уйти? Если мы свалим прямо сейчас, на нас просто плюнут и забудут, если взорвем объект, нас догонят, чтобы узнать, что здесь произошло. Догонят и вскроют, как консервную банку!
Он говорил спокойно, гораздо спокойнее Рэнда и, тем не менее, голос его дрожал.
- Понимаю, - сказал Бойко. - А еще я знаю, что на параллельном курсе дрейфует корабль, под завязку полный неизвестными объектами и технологиями. И то, что идет война, и я, как капитан войск Гражданской обороны, не могу допустить, чтобы эти объекты и технологии попали в руки врага.
- Значит, все-таки подвиг, - спросил Зоран сквозь зубы. – Значит, будем совершать подвиги?! Потянуло в герои, капитан? Что ж вас не тянуло раньше, когда мы сбежали с поля боя?
Бойко не ответил. Только побелел от ярости. Вперед выступил Вазиль, но капитан остановил его жестом. Вместо Вазиля заговорил Рэнд.
- Подвиг, - выдохнул он. – И это, по-вашему, подвиг? Это преступление! Преступление против человечества, если хотите знать. И ради чего? Ради чего? Что за чушь вы тут плетёте? Какие, к матери, технологии? Какие объекты? Что, по вашему, они достанут оттуда пушку и начнут стрелять? Итонцы будут копаться в этом транспортнике до конца войны! Чёрт, да еще сто лет будут копаться, только чтобы понять, что там к чему! Подумайте сами, наконец!
- Я подумал, - ответил капитан. Видно было, что он взял себя в руки. – И хватит дискуссий. Будет, как я сказал. И закончим на этом.
- Есть один вопрос, командир, - неожиданно подал голос Вазиль. До этого все молчали, пораженные бунтом бомбардиров и спокойствием капитана. - Кто пойдет в абордажной группе?
- Тот, кто сможет установить бомбу, - сказал Бойко. - Я думаю, это ясно. А у нас всего два бомбардира и оба, как это ни смешно, против.
- Тогда разрешите мне, командир, - сказал Вазиль.
- Нет. Ты мне нужен на реакторе. Надо выжать максимальную мощность. Пойдет Рэнд, либо Зоран.
- Я не пойду, - сказал Рэнд. - Я не буду этого делать.
- И я, - сказал Зоран.
- А вас не спрашивают, - взорвался Вазиль. - Прикажут, пойдете!
Рэнд отрицательно мотнул головой. Зоран отвернулся к стене.
- Пойду, - сказал он. - Раз вы так хотите в герои.
- Все, - подвел итог капитан. - Конец дискуссии. По местам.
- Так кто пойдет? - снова вмешался Вазиль. - Зоран?
- Нет. Группу поведет Рэнд. Пилот – Еши. И один человек на усмотрение Рэнда. Вопросы есть? Вопросов нет. Расходитесь.
5.
- Признаться, я разочарован, - сказал Сабо, глядя по сторонам. - Это не корабль, это промтоварный склад какой-то.
- А чего ты ожидал? - спросил Еши, не отрываясь от пульта.
- Не знаю. Чего-то грандиозного.
- Так это самый грандиозный промтоварный склад в моей жизни.
Рэнд молчал. Он отмалчивался с самого начала рейса: если говорил иногда, то исключительно по делу. Втроем они ехали верхом на боеголовке, уложенной на роботележку. Бот не прошел бы в узкий прорезанный ими ход. Вот уже полчаса они двигались вдоль бесконечных радиально расходящихся от центра корабля стеллажей, заставленных бесконечным количеством ящиков. Это были и мелкие плоские ящички из материала, похожего на триплекс, и огромные транспортные контейнеры. А в них - бесценные образцы культуры, сгинувшей тридцать тысяч лет назад, оставив несколько грандиозных памятников, разбросанных по Скоплению.
- Не похоже это на транспортник, - сказал Еши задумчиво. - Сплошной грузовой отсек. Ни жилищно-бытового, ни агрегатного…
- Пассажирами здесь и не пахло, - в тон ему произнес Сабо. – Может, эти шары ходили парами? В одном, скажем, груз, а в другом люди. Как ты думаешь, Рэнд?
Его не интересовал ответ. Ему хотелось разговорить командира.
- Вряд ли, - ответил Рэнд мрачно. - Да это не важно. Почему этот шар оказался в астероиде, с чего вдруг решил освободиться – вот что меня волнует.
- И ты знаешь, почему? - спросил Сабо.
- Полагаю, - ответил Рэнд. - Ты слышал про снаряды или капсулы времени?
Сабо промычал что-то отрицательное.
- Иногда, - с неохотой начал Рэнд, - в некоторых системах проводят эксперимент: грузят в капсулу образцы материальной культуры эпохи. Ну там всякую технику, бытовую, промышленную, кухонную посуду, книги, игрушки, картины… Детские письма… В общем всякое грузят в эту капсулу и ставят ее на определенный эллипс. Или закапывают в грунт, если речь идет о планете. Их вскрывают через определенный срок. Через сто, двести, пятьсот лет. Этакий дар археологам будущего. Это, я думаю, такой же снаряд. Только предназначенный нам…
- Долго же он пролежал…
- Да и снаряд немаленький…
- Не вовремя он освободился, - сказал Сабо. – Может, битва его спровоцировала?
- Может, - согласился Рэнд. - Сколько здесь всего, - добавил он чуть погодя. - Вся Вторая в образцах, это же просто клад какой-то… А я должен…
Он замолчал.
- Да уж, - сказал Сабо. - Отсутствием садизма Бойко не страдает. Послал бы лучше Стеньчу.
- Какая разница, Зоран или я? Приказ дан, приказ должен быть исполнен. Еши, сколько там?
- Почти прибыли. Еще сто метров – и будем на месте.
- Ладно, и так пойдет, - сказал Рэнд. - А то время поджимает. - Он взял фароискатель и поводил им по сторонам: - Причаливай. Спустим груз на той полке.
Еши аккуратно выполнил маневр. Рэнд включил грудной фонарь и соскочил на стеллаж. Подковки звякнули о грубо сваренное железо. «И здесь халява», - подумал Рэнд.
- Разнаитовывайте, - приказал он.
Сабо и Добрев завозились, снимая широкие транспортные ремни. Втроем они спустили бомбу на полку. Аккуратно, действуя строго по инструкции, Рэнд начал устанавливать крепления.
- Все-таки будешь взрывать? - спросил его Сабо.
- Приказ есть приказ, - ответил Рэнд, свинчивая крышку с кабельного гнезда. - Подай мне пульт.
- Я не про приказ спрашивал, - сказал Сабо как можно спокойнее. - Какое мне дело до приказов? Ты сейчас командир. Ты говоришь нам, что делать.
- О чем вы, ребята? - спросил Еши растерянно. - Что с тобой, Рейне?
- Помолчи, - сказал ему Сабо. - Так что скажете, командир?
Рэнд не ответил. Сосредоточенно, как на экзамене, он настраивал запал. Экранчик пульта светился красным.
- Ты сам знаешь, - сказал он наконец, - я не хочу этого делать. Это ведь даже не варварство, это просто дебилизм какой-то. Но сделать придется, потому что таков приказ.
- Ещё раз говорю: оставь приказы в покое, - прервал его Сабо. - Приказы отдавал Бойко, а Бойко далеко. Проверить нас он все равно не сможет, да и жить нам осталось недолго. Так что не сваливай ответственность на других. Что здесь правильно, а что нет, решать тебе. Здесь приказы отдаешь ты.
- Ты хочешь свалить всю ответственность на меня?
- Именно. Но лишь потому, что лично мне, откровенно говоря, плевать. А тебе нет. Вот ты и решай. Но знай: что бы ты ни решил, я буду с тобой.
Рэнд опустил пульт. «Рейне, Рейне! - подумал он с отчаяньем. - Безжалостный ты человек!». Снова вспомнился Бойко. Два часа назад, когда они еще только готовились стартовать, Бойко неожиданно спустился в ангар и отозвал его в сторону, чтобы поговорить. А он уже был в скафандре, только шлем не успел одеть и, сильно обозленный, слушал с неохотой.
– Я хочу, чтоб ты понял, - сказал ему Бойко. - Я не садист и не ублюдок. И не тупой вояка из кинофильма. Но это на мою родину сбрасывают водородные бомбы. И они не остановятся на Овее. И дай Бог, если их остановят хотя бы на рубежах Вонтаны.
Рэнд промолчал. Он-то прекрасно знал, где лежит Вонтана, а где Астарта.
– Я не обманываю себя, - продолжил Бойко, - я знаю, на что тебя посылаю. Понимаешь, Зоран тут не прав, совсем не прав – это не героизм, это подлость, я знаю, но вот такая странная штука: иногда подвиг и состоит в подлости.
- Время не ждет, командир, - сказал Сеппо. - Решай уж что-нибудь.
- А что решать, - ответил Рэнд тихо. - Есть правильные поступки, а есть неправильные. И я знаю, как будет правильно.
6.
Суета и суматоха, охватившие экипаж «Дестини», по своей интенсивности были сравнимы лишь только с царившей до этого апатией. У всех нашлась сотня дел, и все они были срочными. Примерно то же творилось во время формирования частей Гражданской обороны, при Командории сильно поредевшего Третьего флота. Тогда они ждали визита командующего и лихорадочно готовились. Конечно, никто не предполагал, что командор захочет посетить ржавый почтовик, срочно переделанный в легкий арьергардный разведчик и, тем не менее, Бойко усиленно гонял людей по палубам, стараясь навести хоть какую-то чистоту. Командор «Дестини» не посетил, они просто отстояли в общем строю, но, тем не менее, корабль надолго пропах краской и дешевыми моющими средствами.
Нынешняя суета была во многом сродни той, только вот никто и не думал красить поручни и мыть палубы. Найтовали груз, готовили реактор, проверяли оружие и скафандры. Готовились к бою. Ну а в том, что бой будет для них последним, не сомневался никто. Но люди – Бойко это видел – были счастливы. Пробираясь от отсека к отсеку, слушая доклады и рапорты о готовности, он замечал в них этот странный веселый зуд – зуд ожидания боя и смерти, сменивший недавнюю меланхолию. Зависнув посреди машинного отделения, глядя на лихорадочно ползающих механиков, капитан думал о том, что перед стартом надо будет отдать какую-нибудь героическую команду. Решительную и театральную. Например - одеться всем в чистое. И самому облачиться в мундир, чтобы стоять у штурвала в яростном блеске двух своих юбилейных медалей. Если, конечно, удастся нацепить их поверх скафандра.
- Почти готовы, - сказал Вазиль, выплывший откуда-то из глубины отсека. Он был по пояс гол и страшно грязен. На измазанном графитовой смазкой лице жутко выделялись воспаленные белки и неестественно белые зубы. «Вот ему в чистое», - подумал Бойко весело, но вслух сказал только:
- Хорошо.
- Что слышно, Бак? - спросил Вазиль тихо. При подчиненных он старался не называть капитана по имени.
- Скоро будут. Знаешь, Ваз, я приказал им не загонять бот в ангар. Бросим его здесь.
- Время, - кивнул головой Вазиль.
- Да, конечно. Нам он больше не понадобится.
- А что итонцы?
- Уже близко. Идут на всей тяге.
- Эх, - сказал Вазиль с горечью, - подгадать бы с подрывом! Да ради такого я бы сам сел на детонатор!
- Утопия, - вздохнул капитан. - К объекту они даже не подойдут. Займут позицию на параллельных курсах и будут вызывать подкрепления. Да что я тебе объясняю…
- Это я понимаю,- сказал Вазиль.- Я другого понять не могу…
Он замолчал.
- Ладно, говори, - сказал капитан. - Чего уж там…
- Слушай, - горячо заговорил Вазиль, - я твоих приказов не оспариваю, но ты, прости, каким местом думал, когда послал туда Рэнда?
- Вот что тебя грызет…
- Ты не ответил.
- Рэнд бомбардир, это его работа.
- А остальные? Ты не хуже меня знаешь, что Еши слабак. Он сделает все, что ему скажут. А третий? А третий - на усмотрение Рэнда. Красиво было сказано – и что? Конечно, он взял своего человека!
- А кого было надо?
- Кого-нибудь из моих. Я бы нашел, кого.
- Чтобы он присмотрел за Рэндом? Хрен бы он понял, что там к чему. Установил Рэнд заряд или свалял дурку по-хитрому? Нет уж. Тут либо доверять, либо нет. Я, представь себе, доверяю.
- А я, представь себе, нет. Лучше бы ты послал Зорана.
- Это еще почему?
- Зоран хотя бы овеец.
Бойко отвернулся.
- Ну что ты кривишься? - сказал Вазиль нервно. – Думаешь, я не прав? Весь восьмой – это гортхантцы под руководством астартца. Что они понимают? Это не их система, зачем им за нее воевать?
- Потому что их системы на очереди. И хватит об этом.
Их прервал вахтенный.
– Ходовая на связи, - крикнул он от пульта. - Это вас, капитан.
Бойко быстро подлетел к микрофону.
- Гинев, - сказал он, щелкнув тангетой.
- Бот на леере, - заквакали динамики. - Группа к переходу готова.
- У них все в порядке?
- Да. Заряд установлен. Потерь нет.
- Хорошо, - сказал Бойко. - Разрешение на переход даю. Двух человек к шлюзу, пусть встречают. Объяви экипажу третью стартовую.
- Принято, капитан.
Он выключил связь и повернулся к Вазилю.
- Вот видишь. Все хорошо.
- Подожди, - сказал Вазиль. - Не глупи. Пошли туда кого-нибудь из офицеров. Как только они войдут, пусть сразу же потребует доклада. Не от Рэнда – от Еши. И, если что, у нас еще есть время. Если хочешь, я сам пойду!
- Все-таки не доверяешь?
- Ты сам слышал, что он говорил в рубке. Все про эту историческую ценность… Что он не будет этого делать. Он же прямо так и сказал!
- Я помню. Зоран тоже не хотел идти.
- Но ему-то я доверяю.
- А я нет. И знаешь, почему? Они оба не годились в подрывники. Оба не хотели этого делать. Вот только мотивы у них были разные. Рэндом руководила совесть, а Зораном – обыкновенный страх смерти. Вот поэтому я выбрал Рэнда. Потому что гораздо легче заглушить в себе голос совести, чем побороть страх смерти. Это я по себе знаю.
Не прощаясь, Бойко нырнул в люк. Но там, видимо, передумал и, снова вынырнув из полутьмы центрального ствола, подмигнул Вазилю.
- Не печалься, Баз, - сказал он. - Все будет хорошо. И задрайте люк. У нас стартовая готовность номер три.
7.
Командир абордажной группы торпедного эсминца С-300 был раздражен. Сказывалось напряжение последних дней. К тому же он был недоволен приданным группе экспертом – невысоким, щуплым и, словно этого мало, абсолютно лысым человечком. Штатским не место в штурмовых отрядах. Тем более, таким, за которыми нужен глаз да глаз. Если бы он еще молчал и делал, что говорят – но он вечно лез, куда не просят, по каждому поводу имел свое мнение и вообще был живой карикатурой на интеллигента из сурового мужского романа.
Командир с тоской следил за его суетливыми скачками перед сожженными пультами и слушал не менее суетливые рассуждения, невыносимые своей велеречивой пафосностью. Окружающая обстановка не оставила равнодушным и самого командира, но он предпочитал держать это при себе, скрыв под маской профессионального цинизма. В этом он видел единственную возможность отдать дань уважения зависшим в пустоте телам в закопченных скафандрах. Эксперт же своими горестным «ахами» и «охами» низводил все до уровня низкопробной военной драмы, полной сюсюкающего пацифизма.
Командир вздохнул.
- Вы закончили? - спросил он устало.
- Наверное, - сказал эксперт. – Понимаете - они уничтожили все данные. Понимаете, все! Не только бортжурнал и бортовые самописцы – вообще все записи на всех носителях! Не забыли ничего, даже калькулятора. Это были последние минуты их жизни, а они методично уничтожали данные!
- Конечно, - сказал командир сонно, - и последние данные они уничтожили, подняв забрала. Вы уже говорили.
- Но я не понимаю! Это какой-то фанатизм! В конце концов, существует международное право. Они могли сдаться в плен.
- Согласен с вами, - с тоской сказал командир. – Теперь, надеюсь, вы тоже убедились, что мы имеем дело с толпой необразованных фанатиков. Они просто не знают своих прав. У вас всё?
- Да, да, - ответил эксперт и стал собирать оборудование. Это научное барахло, это метание с грудой штекеров, всё это ученое очковтирательство тоже раздражало командира. Командир был образованным человеком и понимал: данные, которые этот эксперт снял через полчаса суетливых метаний и нудных просьб о дополнительной энергии, любой техник группы получил бы за несколько минут при помощи своего ранцевого компьютера.
- Все-таки, это удивительная загадка, - произнёс эксперт, как попало сматывая провода. - Я, откровенно говоря, озадачен.
- Да, конечно, - сказал командир. - Вы говорили.
- Но вы не согласны?
- Разве? Не обращайте внимания. Загадки – это не по моей части.
- И все-таки?
Командир устало прикрыл глаза, почти физически чувствуя, как сухие веки шуршат по воспаленным белкам. Ему хотелось спать. В детстве он читал мемуары какого-то ветерана прошлой войны. Там было сказано, что космическая битва – это пара часов активности, помноженные на многие дни безделья. Может быть, эта война действительно в корне отличалась от прошлой. А может, ветерану просто везло. Или откровенно не везло командиру.
- Для меня здесь нет никакой загадки, - пояснил командир. – Это дезертиры. Таких много. К счастью, битва заканчивается.
- Но вы должны признать, что…
- Увольте, профессор, я же говорил: загадки - это не по моей части.
Эксперт закрыл последнюю коробку.
- Я готов, - сказал он.
- Тогда идёмте. Нет-нет, ящики оставьте. Солдаты доставят их на бот.
Они выбрались в коридор. Командир плыл впереди, и его фонарик рывками выхватывал из темноты проржавевшие стены, исполосованные потеками с трубопроводов. «Убожество, - с тоской думал командир. – У них больше ничего не осталось, только эти ржавые корыта. Удивительно, что мы так задержались!».
Вспыхнул индикатор вызова.
- На приеме, - сказал командир сонно.
- Мы вскрыли кормовой торпедный, - прошелестел динамик. Командир глянул в сторону эксперта. «Он же все слышит, - подумал он с запоздалым раскаянием. - Надо было сменить канал! Теперь потащит меня на ют».
- И что, - спросил он как можно более равнодушным тоном, - всё так, как мы предполагали?
- С одной из торпед снята боеголовка.
- Так я и думал. У вас все?
- Так точно, командир.
- Тогда до связи.
- Послушайте, - подал голос эксперт, - а вы не думаете, что нам стоит?..
- Нет, не думаю, - сказал командир. - Но вы здесь специалист, вам и решать. Я уполномочен помогать вам.
С раздражающим «благодарю вас» эксперт полез в ствольный колодец. Командир последовал за ним.
В кормовой торпедный они проникли через вскрытый лазером люк. Увиденное поразило командира. Это было нелепое помещение, созданное из двух отсеков, с доисторической пусковой трубой посередине. Всё здесь было сделано наспех и как попало. Сама труба имела осевую ориентацию, а укладки боезапаса – палубную. В мертвой пустоте плавали бумаги, обувь и то, что когда-то было торпедной командой.
- Даже не надели скафандров, - пояснил командиру солдат из группы захвата. - Обычное овейское раздолбайство.
Командир посмотрел на замершего у входного люка эксперта. Тот явно не спешил заходить внутрь. Командир не видел его лица, но мог предположить, какое оно на вид. Он вдруг понял, что эта неприятная в принципе картинка может сослужить ему хорошую службу. Неожиданно он почувствовал нечто вроде благодарности к неизвестным торпедистам.
- Не забывайтесь, капрал, - сказал он жестко. - Эти, как вы выражаетесь, «раздолбаи», совершили единственный удачный пуск торпеды – и при этом, отметьте, попали в цель.
- Виноват, - лязгнул боец. Он сдвинул ноги и попытался зависнуть в более-менее вертикальном положении. Командир дал ему знак: «Вольно».
- Что ж, профессор, - спросил он, - вы будете осматривать помещение?
- Пожалуй, нет, - ответил эксперт сдавленным голосом. – Пожалуй, мне все ясно и так.
- Тогда идёмте отсюда.
Они полезли обратно в ствол. «Вот бы тебя еще и стошнило, - размечтался командир, - и чтобы ты ходил с блевотиной в шлеме».
В стволе эксперт был молчалив, но ближе к шлюзу, видимо, отошел и вновь принялся за свое.
- Вы должны признать, - бубнил он, - что мы так и не узнали, какой именно объект был ими взорван. И, что самое главное, зачем?
- А мы, пожалуй, и не узнаем, - ответил командир, - и что с того?
- Вас совсем не волнует, что это навсегда останется загадкой?
- Простите, но я не вижу здесь ничего загадочного. Отступающие армия или флот часто уничтожают объекты, которые не могут эвакуировать в тыл. Это обычная практика. Но если вы считаете, что в этом есть какая-то тайна, что ж - считайте. Можете написать об этом в своих мемуарах.
Эксперт обиженно замолчал. Командир мысленно выругал себя. Последние слова были лишними, хотя в них и не было ничего обидного. Командир был не чужд писательского ремесла и после войны сам планировал написать книгу воспоминаний.
«Об этом я тоже напишу, - подумал он уже в боте, сидя на своем месте сразу за кабиной пилота, слушая доклады командиров подразделений. – Хороший, правдивый рассказ об этой непонятной гонке, о ржавом почтовике, о коротком и яростном бое и о том, как горел в остатках кислорода получивший прямое попадание торпедный эсминец С-320».
«И про эксперта. Да, эксперт замечательно влезет в сюжет, на нем можно будет плясать всю дорогу. Я даже рассказ назову в его честь – «Эксперт»», - командир улыбнулся, впервые за несколько часов. Устроив голову на вороте скафандра, закрыв глаза, он с наслаждением стал думать о том недалёком времени, когда война наконец закончится и он вернётся домой.