В этом году зима не желала оставлять Север. Уже месяц как снег должен был сойти, а земля - проснуться и начать дышать новой жизнью. Этого не происходило. Солнце по-прежнему казалось мертвым, застывшим в небе бледным диском, будто призрак того живительного ласкового создания, дарящего свою любовь и тепло всем созданиями на земле.
Жители Дарии, горцы, привыкшие к тяготам жизни в этих краях, молили богов о весне, и искали расположения духов и даже демонов подношениями, ибо страх сковывал сердца суеверных - что Зима не уйдет, что мир поглотит Холод, как предсказывали древние пророки.
Высоко на Заоблачной горе уединенно стоял занесенный снегом старый монастырь Фира – бога справедливости, покровителя справедливых судей, защитника бесправных и угнетенных. Добраться до него было очень непросто, но одинокий путник все же пришел к его воротам.
Не заметить его на снегу было сложно, поскольку вся его одежда была черной. И было что-то в его виде зловещее, заставляющее невольно сжаться сердце. Хоть за его спиной и не было громадного меча, который бы грозил жестокой расправой врагам его владельца. Путник не был облачен в исцарапанные в кровавых битвах доспехи. Не было ожерелий из ушей убитых врагов. И всего того, что воины обычно носят для устрашения своих врагов.
Этот путник казался напряженным, сжатым, ссутуленным, будто испытывал какую-то сковывающую боль. После вчерашнего бурана сегодняшний день выдался теплым и приветливым. Солнце светило очень ярко и даже дарило тепло, но путника это мало радовало - отраженный от снега свет заставлял его щурить от боли глаза. Синее и глубокое небо казалось спокойным бездон ным океаном. Очень умиротворяющий вид и полная тишина вдали от суеты людских селений, прерываемая лишь тяжелым дыханием путника.
Само его присутствие в этом священном месте излучало какую-то ауру темную ауру. Даже снег рядом с ним казался чуть мрачнее, мертвее, если так можно сказать о снеге. Его стать говорила, что он вполне мог принадлежать к рыцарскому сословию, но скорее всего к обнищавшему роду, о чем говорила изношенность некогда добротно сделанных для него одежд. На стеганке были следы от ударов клинком и потертости, черные стеганные штаны окутывали крепкие ноги, кожаные сапоги были легки, но, как и скрывающие руки черные перчатки, были сильно изношены. Плечи путника укрывал тяжелый и очень плотный плащ с капюшоном. Под ним на плече крепилась небольшая походная сумка, где хранились скудные припасы путника. Черный странник прервал свои размышления и, не спеша, но решительно зашагал к воротам монастыря. Он громко постучал в крепкие двери, и ему, будто нехотя, открылось окошко в двери, откуда показался безрадостный послушник-привратник. Он тщетно попытался рассмотреть лицо незваного гостя, скрытое надвинутым на глаза капюшоном и черным платком:
- Приветствую тебя, странник у стен нашего монастыря, – произнес он, едва скрывая тоску. Служба привратника была ему совсем не по нраву. Черный странник ему тоже не особо приглянулся, и он старался вести себя с ним по-строже. – Назови себя и скажи, что тебя привело.
- Мое имя Мефис, - негромко, молодым, и довольно приятным, бархатным голосом, произнес странник, глядя куда-то в землю, - и я хочу видеть Поларна Ригинского.
- По какому делу? – удивился привратник.
- Я – его старый друг. Уверен, он меня вспомнит. Прошу тебя, уважаемый, сообщи мое имя брату Поларну и попроси выйти ко мне. Свое дело я изложу ему лично.
Привратник стал всматриваться в лицо Мефиса, пытаясь разглядеть его черты, но капюшон надежно затенял их:
- Я схожу к Справедливому. Но если это имя ничего ему не скажет, я не пущу тебя. Не люблю лгунов.
С этими словами привратник собирался закрыть окошко, но Мефис приподнял голову, сверкнув под тенью капюшона ярким золотом своих змеиных глаз: “Поспеши, пожалуйста”. Эти слова черного странника сидели в голове привратника, пока он не открыл гостю двери монастыря.
Загремел старый засов, и дверь шумно открылась. В стенах монастыря Мефиса встретил высокий толстоватый мужчина лет пятидесяти, одетый в небесно-голубую широкорукавную мантию настоятеля монастыря Фира. Лицо его было очень дружелюбным. Пухлые щеки горели румянцем на зимнем воздухе. Длинные до плеч, мягкие светлые волосы были аккуратно собраны шнурком у самых кончиков. Аккуратная, сплетенная в тугую косичку борода тянулась почти до самого пояса. Настоятель приветливо улыбался взглядом страннику. По его выражению лица было ясно, что этой встрече он был удивлен и рад, что гостя он узнал даже, не видя его лица. Мефис прошел за порог врат монастыря:
- Здравствуй, о, справедливый, – поприветствовал его Мефис и почтительно поклонился.
- Привет тебе, странник, - ответил Поларн. – Мы рады приветствовать тебя в этих стенах.
Настоятель старался придерживаться официального тона, но было видно, что встрече он очень рад. Поларн подошел с распростертыми руками и дружески обнял Мефиса, и они спешным шагом проследовали в покои настоятеля. Пока они шли, Мефис успел окинуть местность беглым взглядом. Справа от ворот располагались кельи послушников и кладовые, слева – покои жрецов и монахов, библиотека, а прямо впереди за каменной аркой, украшенной высеченными на ней рельефами птиц и зверей, располагалась статуя самого Фира. Он приветствовал всякого вошедшего распростертыми объятиями. На арке восседал легендарный белый дракон Вильфор, давний друг Фира, его помощник и верный спутник в странствиях.
Фир был изображен высоким мужчиной в расцвете сил с короткой аккуратной бородой и пышными густыми усами. С густыми длинными волосами, закинутыми назад, подобно львиной гриве, в длинном грубом плаще и сумкой через плечо.
Настоятель и его гость вошли в покои. В сравнении с кельями послушников комната Поларна была просторной, хоть и проста в убранстве. Повсюду был свет, и было тепло благодаря камину. Поларн поспешил поставить чайник.
Мефис, пройдя внутрь, снял плащ, открыв свое лицо, и повесил его на руку. Окинув помещение взглядом, он присел на стул возле письменного стола и направил свои хищные глаза на Поларна. Теперь лицо черного странника можно было рассмотреть. На вид – молодой человек лет двадцати с небольшим, мрачноватого вида, с благородными и несколько агрессивными чертами лица, ростом ниже среднего, немного сутулый. О его происхождении было трудно судить - вероятно, полукровка, родители из разных народов, и лицо его сочетало в себе Юг, Восток и Север. Его густые длинные до плеч прямые черные с четко видимыми седыми прядями волосы были собраны в тугой хвост на затылке, но несколько длинных прядей все же высвободились от шнурка. Молодой человек был неестественно бледен для здорового человека, с едва заметными потемнениям жутковатого вида под глазами и в уголках губ, от которых расходились слабые неприятного вида темные сети, подобные кровеносным сосудам. Щетина помогала немного их скрыть.
Когда Мефис снял плащ, открылось и его оружие – два схожих по размеру и форме тонких, слегка изогнутых кинжала. Один из них был немного больше другого. Эти красавцы крепко сидели в ножнах черного странника, казалось, ожидая, когда их владелец даст им свободу, и они упьются долгожданной кровью.
Мефис выглянул в окно. Оттуда было видно, как во дворе послушники убирали заснеженный двор. Затем он вновь перевел взгляд на Поларна, сидевшего на кровати:
- Ну, дружище, рассказывай! Где ты пропадал? И что случилось с твоим лицом? – Нетерпеливо спрашивал настоятель. - Если ты болен, знай, мои братья готовы оказать тебе любую помощь.
Мефис улыбнулся.
- Мой добрый друг, я благодарю тебя за это предложение. Жаль, но ни ты, ни твои братья, помочь мне не в силах. И я не преувеличиваю сейчас, это тот недуг, который убьет меня. Но не сегодня, - Мефис помолчал. - Расскажи-ка лучше сам, как сумел выбиться в настоятели? Помнится, тебя не очень жаловали и чуть ли не выгонять собирались из вашего ордена.
- Что правда, то правда, собирались. Но я ведь за ум взялся. Почти двадцать лет – срок немалый. А про настоятельство, даже не знаю, может, мне просто повезло: я, ведь, так и не достиг Высшего круга, но испытания прошел, а, кроме меня, никто не прошел. Ты ведь знаешь, как нынче опасно служить старым богам.
Редеет наш брат. Ты, верно, слышал, что нас истребляют и уже не первый год. Судьи все реже возвращаются из Странствия. Вдобавок, кто-то оскверняет наши святыни, совершаются нападения на монастыри и храмы, в особенности на те, что далеки от людных мест и власти правителей. Что творится! Никогда так нагло никто не осмеливался нападать на святилища Трех Богов. Были, конечно, отдельные случаи, но не массово. А сейчас хоть часовых выставляй. Странствующие Судьи говорят, что находят целые монастыри полностью разоренными, и никого в живых. Сожженные дотла храмы. Не понимаю: не могу представить себе разбойников, которые смогут тягаться в бою с Судьями Фира. Все больше в наших краях поговаривают о новом «Едином Боге», будь он неладен. Грешным делом я думаю: есть ли связь?
- До меня тоже доходили слухи о святых местах старых богов, - задумчиво произнес Мефис, - но ты ведь знаешь мое отношение к богам и религиям. Впрочем, то, что кто-то осмеливается вытворять подобное со святынями Фира, меня не радует. А скажи-ка, как там Адриан, делает успехи?
- Адриан… Ты им будешь гордиться, - улыбнулся Поларн. Он понял, что Мефис не хочет дальше обсуждать тему святотатства. Хотя допускал, что черный странник знает больше, чем говорит. Чтобы поддержать разговор, настоятель решил продолжить разговор о своем воспитаннике, тем более, что эта тема радовала его сердце. – Он очень вырос, а завтра получит одеяние Судьи и медальон. Путь Странствующего Судьи – очень трудный и достойный путь. Тем более, что возвращается из Странствия их очень мало сейчас.
- Возвращается всегда меньше, чем нам хочется, - мрачно выдохнул Мефис и помолчал несколько мгновений. – Мне нужно его забрать отсюда.
- Так, ты здесь за ним?
Мефис кивнул. Поларн немного помолчал. Он понимал, что Мефис не из тех, кто наносит визиты ради приятного общения с другом. Больше того, Поларн не был уверен, что у Мефиса вообще есть друзья. Он сам был рад Мефису, но не был уверен, взаимна ли радость встречи. И он понимал, что-то подсказывало ему, что отказа черный странник не примет.
- Добро, - улыбнулся Поларн, о чем тут же пожалел. Сработала его привычка сначала сказать, а потом подумать. Но было поздно отказываться от слов. - Судья может тебе помочь. А надолго ты его берешь с собой? В каком деле тебе нужна помощь служителя Фира?
- Помощь Адриана нужна мне примерно на год, не меньше. Что касается дела, не обижайся, но я посвящу в него только Адриана. Это ради твоей и его безопасности. Ты ведь веришь мне, старый друг? - Мефис положил руку на плечо собеседника, улыбнувшись. Кипящий чайник засвистел.
- Ты всегда был таинственный! – усмехнулся Поларн. “Друг” - пронеслось в голове Поларна. Ему очень хотелось расспросить Мефиса о подробностях, понять, во что он впутает его любимого воспитанника, но знал, что черный странник не ответит. – Ну, и хорошо, что Странствие будет долгим. А твои «дела», они ведь не помешают ему нести его обязанности и соблюдать обеты?
- Не помешают, - Мефис лукаво усмехнулся и, выдохнув, откинулся на стул.
- Тогда, пусть будет так, - сказал настоятель, бросив в кружку свою и гостя по щепотке заварки, и принялся заливать их кипятком. - Я направлю его в Странствие с тобой вместе. Но завтра. А сегодня побудь нашим гостем. Утром Адриан получит, что ему причитается, отобедаете и пойдете. Ты далеко его забираешь?
- Далеко, - холодно произнес Мефис, снова дав понять, что не станет разглашать никаких деталей. – И я бы очень хотел уйти с ним сегодня же.
- Побойся богов, Мефис! – улыбнулся Поларн собеседнику, хлопнув его по плечу своей широкой ладонью. – Юноша только встал на ноги! Он Испытание свое только-только прошел. С первого Странствия вернулся. Вернее.. его нам вернули, едва живого.
- Напомни, какие у вас испытания? - Мефис был погружен в свои мысли и планы, поэтому произнес слова так, будто проснулся от неглубокого сна. Тут же его внимание переключилось на другую подробность. - А почему “едва живого”?
- Каждый послушник, который созрел для посвящения в монахи, проходит испытание. У каждого оно свое, в зависимости от Пути, воли богов и нужд монастыря. Тут, как ни крути, но послушники часто делают работу, которой брезгуют посвященные, а то и наоборот – побаиваются браться за такую.
- Ну, ты не отвлекайся, - наконец, улыбнулся черный гость, - рассказывай, давай, что там за испытание такое было, что здоровый крепкий парень еле живой вернулся, - Мефис взялся за кружку греть свои руки, улыбаясь.
Настоятель выглянул из покоя и распорядился подать еды гостю и себе. Это было не совсем по уставу, но не так часто к Поларну приходят друзья, которых он не видел восемнадцать лет. Настоятель вернулся к гостю и начал рассказ:
- Минул год с той поры, как Адриан покинул стены монастыря со своим наставником братом Миккой. Странствующий судья – воин-монах, всегда покидает свой родной монастырь на год, иногда и дольше. Он ходит по городам, деревням, появляется в военных лагерях, в замках, даже в гномьих горах и владениях эльфов. Всему миру они несут Мудрость нашего бога Фира и Его Справедливость. Решают споры, бытовые и военные, расследуют дела, где закон бессилен или где власти прогнили. Собственно, в этом наше предназначение: восстанавливать справедливость там, где она утрачена.
Так вот, готового к Посвящению послушника направляют в помощь монаху, который во время своего путешествия будет год его наставлять, учить премудростям и всему тому, что никогда не напишут в кодексах и учениях: жизни и выживанию. Для того и отправляем их с опытным братом, чтобы потом из Странствия нам не принесли бездыханное тело в саване.
В общем, Адриан вернулся с Миккой. Живой-здоровый, бодрый и веселый. По традиции, монах месяц может отдыхать, чтобы восстановить свои силы и залечить раны, тренироваться и делиться опытом братьями в монастыре.
А тут такое дело случилось: приходит к нам ночью путник, сам взъерошенный, побитый и без верхней одежды. Сам понимаешь, замерз он, как собака, ему двери как открыли, он так и упал на порог. Но мы его отогрели и привели в чувства. В общем, когда наш гость смог говорить, он поведал он нам историю трагичную и страшную.
В деревеньке у подножия нашей горы, с которой мы приторговываем по разной мелочи, стали дети пропадать. С конца осени началось это: пропал сын одного рыбака. Мальчик помогал отцу на рыбалке, холодно было, и отец отправил его насобирать хвороста и сухих веток. И с тех пор не видел. И кричал его, и по лесу искал, и костер на берегу запалил огромный, только не сыскал он сына. Боялся, что волки задрали, да только следов-то нет, ни останков, ни крови, не могли же звери целиком его заглотить без остатка. Он той же ночью всю деревню поднял на уши и три дня его сына всем миром искали. Нет его, ни живого, ни мертвого.
Дальше ребятишки стали пропадать регулярно, где-то раз в две-три недели. Мальчики и девочки, не старше двенадцати лет. Селяне даже гонца отправили бить челом князю, да просить его помощи. Воины княжеские пришли. Наставили силков и капканов на зверя, распугали всю животину окружную, да довольные собой в кабаке местном жалованье свое пропивают, дичь добытую жарят. А дело не двигается!
Ух, и темное оно вышло. Селяне-то грешным делом друг на друга думать начали, мол, кто из соседей деток крадет, через реку переправляет и в рабство продает. Или еще интереснее: нам продают в послушники, дескать, мало у нас народу, мы теперь сирот покупаем, чтобы смену себе выращивать. Несчастный тот, что до нас добрался, он – мясник. Кто-то крикнул, что он вместо поросят продает детское мясо. Представляешь? А народ на взводе уже, головы горячие, руки у всех чешутся, бабы вопят и мужей своих на буйства толкают. В общем, досталось ему хорошо от друзей и соседей. Мужик он крепкий, другой не ушел бы оттуда с такими побоями, да еще всю ночь в гору нашу идти без теплой одежды. Но жить он будет.
А Адриан, как узнал, сразу вызвался с отдыха в помощь селянам. Естественно, раз селяне уже так взведены и озлоблены даже на нас, глупо было представляться послушником нашего монастыря. Он облачился в серый походный плащ, снял знаки отличия, разлохматил волосы, набил кожаную сумку парой книг о травах, пузырьками и склянками с лечебными настойками и порошками, оперся на добротный посох и представился селянам учеником известного дарийского целителя, а в их деревню он прибыл по заданию своего наставника. Сочинил и изложил парень складно, а раз лекарь согласился за кров и пищу всех желающих у себя принять и от всех недугов вылечить, рады ему были несказанно.
Как оказывать помощь при простых недугах, знает любой уважающий себя странствующий судья. А как иначе? Где-то ты герой и тебе рады, а где-то сам себя не залатаешь, на ноги не поставишь, так и помрешь невесть где ни за хвост собачий. Сами селяне – люди малограмотные, целитель местный был - бабуля-знахарка, но она и сама не прочь оказалась пообщаться поближе с юношей, да за внучку любимую похлопотать, чтобы с нею знанием поделился новым. Тем более, что юноша скоро уедет, а его совершенно бесплатные уроки останутся.
В первый же день у дома молодого образованного лекаря образовалась длинная очередь из желающих получить бесплатную помощь от тревожащих недугов. Естественно, Адриан выслушал много жалоб: и ломоту в костях, и на неурожайный год, на «треклятых птиц», услышал трагедии жизни чуть ли не каждого селянина. Да и ладно.
Вскоре, всех растолкав, мамочки представили доктору своих деток. Всем же хочется услышать «Ваш малыш абсолютно здоров», а если нездоров – найти лечение. Вот тут и началось самое интересное. Оставшись с ним наедине, каждый ребенок от семи до двенадцати лет поведал Адриану о странных снах, которые начались за ночь-две до первого исчезновения.
Все они видели женщину, высокую со светлыми вьющимися волосами и молочно-белой кожей. Она собирает в поле цветы и угощает во сне сладостями. Поет веселые песни и, увлекая танцем, уводит за собой. И в этот момент они просыпаются.
Странность сна была в том, что он повторялся из раза в раз, немного изменяя детали и окружение, но та женщина неизменно была во всех. И, проснувшись, дети всегда чувствовали холод и необъяснимое чувство страха и тревоги. Дети упоминали, что иногда после этих снов они обнаруживали себя вдали от кровати, и порой даже вне дома. Дети ходили во сне.
Пользуясь случаем, Адриан задал вопросы о том, почему селяне встревожены и подозрительны. И получив ответы о пропаже детей, он мог поднимать эту тему в разговоре и вести расследование, не вызывая подозрений и гнева. Обдумав за ночь полученные сведения, утром Адриан отправился на поиски похитителя детей.
Опросив селян, он выяснил, что всем пропавшим детям было от семи до двенадцати лет, были и мальчики, и девочки. Пропадали только когда оставались одни. А местные охотники сообщили, что пропавшие дети сами шли за пределы деревни. Но лишь след пересекал границу, он обрывался. Это пугало селян - звери не ходят бесследно. Конечно, можно предположить, что детей крадет какая-то громадная птица. Но она должна быть огромной и очень сильной, чтобы поднять двенадцатилетнего ребенка. Плюс, нигде нет ни перьев, ни останков жертв.
Совершенно бесследное исчезновение невозможно, когда имеешь дело со смертным созданием. Но когда вмешиваются силы из мира духов и магии… Возможно почти все. Для начала нужно определить, что мы ищем. Дети указанного возраста: они могут быть нужны колдунам для ритуалов и приготовления ингредиентов. Их энергия юности, ткани созревающих тел, жидкости – все это запрещенные, но востребованные ингредиентов. Кроме того, иногда прогневанные или просто злобные колдуны, желая проучить жителей селения, зачаровывают детей и похищают их, чтобы причинить страдания родителям. А некоторые таким страданием даже питаются. Боль и страдания, гнев людей - некоторые маги питают ими свои силы.
Духи: нашему братству известны многие случаи похищения детей водяницами и полуденницами, реже – лешими и водяными. Иногда духи действительно забирают детей: кто-то от скуки, кто-то желает проучить селян или отомстить им, нападая на беззащитных детей.
Демоны: не стоит забывать о демонах-пожирателях, которые охочи до беззащитных детей.
В общем, даже исключив участие простых смертных, таких как работорговцы, извращенцы, враждебных эльфов, безумных животных и прочих, подозреваемых было предостаточно.
Закончив с опросом селян, Адриан отправился на берег реки, где исчез первый ребенок. Само собой, к зиме уже давно никаких следов не осталось. Но боги и духи часто бывают злопамятны, и потому Адриан решил убедиться, что селяне их не гневали, а заодно узнать, не видали ли чего местные незримые жители.
Подходя к берегу, он не чувствовал гнева местного водяного, но какая-то необъяснимая мрачная тревога витала вокруг. Нечто подобное Адриан почувствовал, когда вошел в деревню, но не придал этому большого значения, списав все на напряженность среди селян.
Сняв плащ и обнажив торс, он развел в стороны руки, показывая свою открытость и безоружность, и направился к замерзшей реке. Встав на колени, он представился и в самой вежливой форме стал взывать к водяному. Дух явился ему не сразу. Но корка льда в шаге-двух от берега начала оплавляться, образуя широкую прорубь. Из этой проруби на берег выполз сам водяной.
На вид не понять: то ли рыба, то ли мальчик, то ли лягушка какая-то. Сам весь зеленый с синевой, с сомьими усами и рыбьими губами и жабрами на щеках, ближе к шее. Лицо было гладким, глаза выпученные рыбьи, чешуя покрывала все тело ниже головы, а на руках и ногах – перепонки.
- Приветствую тебя, смертный служитель Фира, - обратился к нему рыб. – Ко мне нечасто взывают люди. Зачем ты пришел?
- Приветствую тебя, добрый дух, - ответил ему Адриан. – Меня привела к тебе беда, постигшая жителей деревни, что рядом с твоей рекой. Четыре луны назад стали исчезать их чада, и первый ребенок пропал, когда его отец рыбачил в твоих водах. И потому я хочу спросить: не прогневал ли рыбак тебя, и не покарал ли его ты, забрав его чадо?
Рыб усмехнулся, расплываясь в улыбке.
- Нет, смертный, рыбак не гневал меня. Но был здесь один.. Как раз четыре луны тому. Я не видел его, но чувствовал, как он пьет мою воду. Не могу сказать, что это было. Я чувствовал, что оно старо и покрыто тленом, оно голодно и злобно. А, быть может, он был не один.. Я не видел. Но запах был мертвый и грязный.
- Ты не смог разглядеть его, добрый дух?
- Я не могу его описать, - протяжно произнес водяной. Затем он сунул голову в прорубь, сделав несколько вдохов, а затем продолжил. – Оно было смертно и будто бы нет. Что-то темное не давало мне разглядеть эту мерзость. Я не люблю, когда гниль попадает в мою воду.
- А мальчик? Ты видел, что стало с сыном рыбака? Эта мерзость его забрала?
- Н-нет, я не видел. Прости, о-о-очень х-х-холодно. Я пойду. Ты спроси лешего. Детеныш в лес ушел.
С этими словами водяной нырнул в прорубь. Затем он снова вынырнул и крикнул вслед уходящему Адриану: «Убери от моей воды эту мерзость! Я отблагодарю тебя, служитель чтимого Фира». И снова скрылся в воде. Адриан же быстрым шагом направился в чащу, растирая свое тело спиртом из фляги и спешно одеваясь.
По-хорошему бы, ему надо было отправиться в дом и согреться по уму, но Адриан решил действовать как можно быстрее. Вскоре он заметил, что за ним следует стая волков, и просто так они его уже не отпустят. Адриан остановился:
- Мои почтенные братья волки, - обратился он к ним, поклонившись, - я Адриан из служителей бога справедливости Фира. Я знаю о мерзком темном создании, тревожащим ваш прекрасный лес, и я здесь, чтобы помочь вам его одолеть!
Волки вышли к нему, окружая. Всего несколько шагов отделяло рычащего вожака стаи от Адриана. Их глаза встретились, крупный, просто гигантский, единственный черный в стае волк оскалил свои зубы и, внезапно сомкнув их, обратился к юноше:
- Я знаю, кто ты и зачем здесь, - порыкивая говорил зверь. – Я знаю, о чем ты говорил с водяным. Глупый маленький водяной еще слишком юн! Ты верно сделал, что пришел ко мне. Темная мерзость, о которой он говорил – не одна. Их двое, мужчина и женщина. Я знаю все это, потому что они оба были моими узниками четыре с лишним столетия.
Адриан внимательно слушал, не прерывая волка. Он уже понял, что говорил с лешим, который принял волчье обличье. Зверь продолжал:
- Когда-то давно люди привели ко мне двух колдунов. Жрец, как ты, но другой. Он носил алые одежды и медальон с языком пламени. Воины, что были с ним, передали мне семью чародеев, закованных в серебряные цепи: мужчину и женщину. Их преступление было в том, что они практиковали запрещенные по эту сторону Бездны магические искусства. Жрец сумел их пленить, но не смог уничтожить, поэтому привел в мой лес, чтобы он стал их тюрьмой, пока не отыщется способ уничтожить эту пару.
Леший немного успокоил свой тон и позвал за собой Адриана. По дороге через чащу он рассказал, что это были за колдуны.
Используя некромантию, они навсегда привязали свои души к телам, и теперь они могут получить смертельные раны, болезни и даже истлеть, но все равно будут продолжать «жить». Чтобы восстанавливать свои тела и продлевать их «свежесть», они используют силы, скрытые в телах и душах созревающих детей. Леший удерживал их корнями деревьев почти четыре столетия.
А лет тридцать назад люди осушили болото, на месте которого сейчас стоит их деревня. Леший их предостерегал от этого по-разному. Когда зверей и птиц присылал, когда сам являлся, но никто ему так и не внял. Когда болота не стало, погибло много кустов и деревьев, кормившихся от его воды. Ушли птицы и звери, вымерла болотная живность – все это ослабило лешего. Со временем погибли ивы, которые питались болотной водой и держали в плену своих корней тех колдунов. Так чародеи, получили больше свободы. Даже обездвиженные, иссохшие, будучи в плену корней умерших деревьев, эти чудовища оставались опасными для людей. Ослабевший леший больше не мог подавлять их чары, и они стали являться к детям во снах. Вернее сказать, являлась Марина в обличии самой себя в далекой юности, когда она только познакомилась с колдуном-самоучкой Грикардом, своим будущим мужем.
Не так уж важны особенности их отношений и их романтические стороны. Важно, что они вместе искали способ обессмертить свою любовь и раскрыть тайну бесконечного счастья. Главной их проблемой была скоротечность и мимолетность жизни, старение и дряхление их собственных тел. Решением стал один ритуал, известный в среде некромантов - дренирование жизни. Суть его заключается в том, что завершающий свою жизнь организм впитывает в себя жизнь подобного себе существа более юного возраста, а ребенок - вообще замечательно. После ритуала дренированная особь остается без сил и быстро умирает от истощения. Все это лешему рассказал жрец, пленивший колдунов ранее, а тот уже передал это послание Адриану.
Леший признался, что рад бы помочь горю селян, даже после того, как они повели себя с ним, но не в силах был остановить колдунов. Люди грязью своей и невежественным отношением к лесу сами его ослабили, даруя свободу собственной гибели.
- А почему не получается убить их? – спросил Адриан лешего.
- А я почем знаю!? – возмутился Хозяин Леса. – Я согласился стеречь эту пакость, чтобы больше они не творили зла. Я вашего брата людского не жалую, но стать их жертвами даже вам не пожелаю. Тем более, детенышам.
- Уважаемый Хозяин Леса, известно ли тебе что-то о людских детях? Есть ли надежда, что они живы?
- Рррррррр! Готовься к худшему, человек!
Адриан принял это с трудом.
- Хозяин Реки сказал, что видел, как один из твоих узников поился из его вод. Скажи, насколько сейчас они стали сильны?
- Не знаю, человек, но признаюсь тебе, я боюсь их. Они питаются уже несколько месяцев, и с каждой новой жертвой они становятся сильнее. Их мерзость отравляет эту землю. Звери и люди становятся злее, трусливее и свирепее одновременно. Селяне не просто так бросаются друг на друга. Это плохо. Я не знаю, как долго смогу противостоять их растущей силе.
- Понимаю тебя, - попытался поддержать лешего Адриан. Про себя же Адриан подумал “Почему же они похищают свои жертвы только раз в несколько недель и по одной? Потому что чаще и больше им просто не хватает сил. Они восстанавливают их, но все еще слабы. Леший боится их, потому что он сам дух и живет на тонком плане. А эти монстры едва сил наскребают причинить вред ребенку. Я одолею их”. - Скажи, не знаешь ли ты, где эти колдуны?
- В лесу есть роща, где они поселились, и туда не ходят ни птица, ни зверь, ни человек и ни дух. Там всегда темно, и я слышу оттуда смех ваших детенышей, но они не должны смеяться. Ведь они мертвые, понимаешь?
- Проводи меня в эту рощу, будь добр, уважаемый Хозяин Леса. Я должен осмотреть это место и подумать, что можно сделать.
Леший повел, а по дороге Адриан перебирал в голове возможности избавления от нежити в лесу. И вдруг Адриан застыл на месте, как вкопанный. Его глаза блеснули родившимся решением:
- Их нельзя убить потому, что они не живые… Тела умерли, а души все еще таятся в них. И они, чтобы восстановить тела и здоровье, питаются жизненной силой детей. Хозяин Леса, мой друг, мне потребуется ваша помощь. Подскажите мне подходящую поляну, где можно установить факелы и зажечь большие костры.
- Что ты задумал, жрец? - заинтересовался леший.
Адриан решил не поправлять лешего тем, что он только послушник:
- Я знаю один ритуал, он должен изгнать нечистые души из истлевших тел. После этого я проведу погребение. Души не смогут вернуться в погребенные по всем правилам тела. И тогда нам останется упокоить их, препроводить в мир мертвых. И для всего этого мне понадобится вся возможная ваша помощь, господин Хозяин Леса.
Адриан попросил Хозяина Леса раздобыть необходимые для ритуала предметы. В людские селения были посланы звери и птицы. Одни отвлекали людей, другие добывали нужную утварь. Ничего особенного - дрова, да поленья, ткани, смола и масло для розжига огня, разная мелочь.
Адриан знал, что страшные сны детям являются каждый день. И эти сны, попытки заманить новую жертву, потребуют этой ночью от колдунов затрат магических сил. Юноша сговорился с лешим, чтобы тот провел магическую атаку на колдунов, занятых приманкой жертвы. Удар прошел успешно. Колдуны испытали боль и пришли в ярость. Этого и было нужно. Они потеряли жертву, напрасно потратили силы и были ослаблены магическим ударом лешего.
Теперь Хозяин Леса в облике волка мчался к Адриану, подготовившему к тому времени алтарь и погребальные костры. Колдуны пытались двигаться быстро, но это давалось с трудом. Их плоть едва не разваливалась от движения. Лешему стоило сил, приманивать их к себе, сохраняя иллюзию погони. Сам лес словно вел их за ним, по его следу, на звук его дыхания и бега. Разум колдунов был одурманен яростью и едва ли был трезвым в нашем понимании. Четыре столетия заточения кого хочешь сведут с ума.
Леший привел их на поляну, где ждал Адриан. И запылал огонь, точно по кругу, очерченному маслом, едва колдуны вошли в него. Теперь заговоренное Адрианом горящее масло не позволяло нежити покинуть круг. Не только плоти, которая мгновенно загорится, этот горящий круг не выпустит их нечистивые души. Хозяин Леса мог выскочить, но предпочел остаться в круге и помочь Адриану.
Огонь осветил колдунов, Адриан наконец увидел их. Совершенно черная высохшая, покрытая трещинами и разрывами на местах сгибов суставов и рядом с ними кожа. Частично сохраненные волосы и обрывки истлевшей одежды. Они выглядели, как трупы, сохранившиеся болотом, какие обычно находят трудяги, добывающие торф.
Чудовища шли в направлении юноши, который читал изгоняющие нечисть молитвы. Они шли на него, сверля юношу взглядом своих пустых глазниц и злобно клацая челюстями, разрывавшими кожу истлевшую кожу лиц.
Внезапно, у Адриана потемнело в глазах. Перехватило дыхание, будто его держат за горло и душат, а грудь будто вонзилась чья-то черная рука, принявшаяся сжимать в кулаке его сердце. Он не поддался страху и из последних сил продолжал повторять молитву. Даже лишенный голоса, он продолжал говорить, говорить, говорить немыми бездыханными устами.
В этот момент громадный волк, сам Хозяин Леса, бросился на нежить, разрывая их плоть на части. Легкие трупы повалились на землю, едва шевелясь. Они могли сражаться на тонком плане, но едва могли шевельнуться в материальном мире.
Они лишились сосредоточенности на атаке, и Адриан продолжил уже во весь голос читать молитву, пока мертвые колдуны не прекратили шевелиться. Хозяин Леса плевался и жевал снег, чтобы промыть свою пасть от мерзости, которую грыз.
Адриан же взял трупы по одному и водрузил каждый на приготовленный усопшему погребальный костер. Он прочел молитвы, готовящие умершего к упокоению. Он молил богов простить этим их злодеяния и принять в царство мертвых. Прочитав молитвы единожды, он зажег костры, встал на колени и продолжал отпевать покойных, пока костры не прогорели целиком.
Все это время бесплотные измученные веками заточения, снедаемые собственной злобой и отчаянием, души колдунов пытались причинить Адриану вред. Его били, пытались душить, пробирались к его сердцу, чтобы остановить, пока он читал молитвы об упокоении этих двух чародеев. И всякий раз между ними вставал Хозяин Леса. Всякий раз он отбивал атаку или принимал ее на себя. Всякий раз он терпел боль и всякий раз вновь вставал на защиту.
К утру костры прогорели. Души усопших обрели покой, и пепел развеялся ветром. Лишенного сил Адриана нашли на той поляне охотники, прошедшие по его следу с рассветом. Местные бабы подняли их на уши, дескать, куда девался молодой лекарь, не всех детишек вылечивший, не сбежал ли куда, нарушив тем им обещанное.
Пару дней Адриан был без чувств. Местные не могли решить, что с ним делать, ведь опасались, что он сам колдун, и хотели его сжечь. Но бабуля-знахарка вступилась, мол зла в нем не чувствует. Да, и воздействие чародеев стало ослабевать, злобы в людях поубавилось, хотя и оставался страх.
Когда он пришел в себя, ему рассказали, что на той поляне, с ним рядом нашли дохлого волка. Здоровенного такого, с шерстью цвета пепла. Что-то им подсказало не трогать шкуру животного, и они оставили его на поляне.
Неизвестно, что стало с той оскверненной рощей, в которой был слышен детский смех. Но колдуны упокоены. А очисткой леса займется сам леший. Придет весна, лес зацветет, и он родится снова. Уже другим, но собой.
У детей прекратились кошмары. Жизнь селян стала налаживаться. Пришедший в себя Адриан рассказал, кем на самом деле является, что произошло в лесу и что угрожало деревне. За обман сердиться не стали. Все-таки, он их спас. Следующим утром мужики водрузили его на носилки, да пошли с ним к нам на гору.
Они вернули нам Адриана, а мы им вернули вылеченного мясника. Мужики помирились, и очевидно, пошли скреплять дружбу хмелем домой.
- Захватывающе! - усмехнулся Мефис. – Скажи, а тот жрец, тот, что пленил колдунов четыреста лет тому, почему он обряды провести не сумел?
- Я тоже этим вопросом задался!, - поддержал интерес Полан. - И выяснил. У нас же летописи есть, где много интересного можно найти. Действительно жила в этих краях пара колдунов. Они жили южнее этих мест и тиранили округу несколько лет, пока не нашелся храбрый служитель бога-ремесленника Дезиса и несколько дюжин добровольцев, отважившихся сразиться с этими нечистивцами. Заварушка знатная выдалась, с чарами и кровищей. Но в итоге, чародеев пленили.
В летописи говорилось, что жрец по имени Яким действительно пытался казнить колдунов именем своего бога, но не сумел умертвить после казни. И тогда он их сковал серебряными цепями и утопил глухом безлюдном болоте, чтобы никому более вреда они причинить не смогли. Про неудавшиеся обряды там нет ни слова, но у меня есть догадка, почему ничего не вышло. В летописи говорится, что жрец отважился сразиться с колдунами, потеряв от их чар сестру. Он пребывал в страшном горе от этой утраты, и в порыве ярости собрал на борьбу с ними честных молодцов.
Чтобы обряд погребения удался, служитель богов должен просить их милости для усопших. Искренне просить, со всей той любовью к ближнему, которая есть в его сердце. А жрец Яким желал возмездия. И, поскольку сердце его было полно ярости и ненависти к колдунам, провести обряд он не мог. И решил проблему иначе.
- Удивительно, - задумчиво выдохнул Мефис. Чай был выпит, закуски были съедены. – Удивительно, сколько тайн может хранить обыкновенное болото, правда?
Мефис помолчал, глядя в пустую кружку.
- А мальчишка не без способностей. Пережил встречу с двумя личами. Не просто пережил, а один провел обряды изгнания и упокоения. Сильная воля. Он не разочаровал меня. Ты проводишь к нему?
- Не спеши, - настоял Поларн. - Я же говорил, завтра у него посвящение. Не стоит его сегодня беспокоить.
Мефис улыбнулся откинувшись на стуле.
- А ты совсем покончил с былым? - лукаво спросил Мефис.
- В кости я не играю больше, довольно гневил я Фира, - улыбнувшись ответил настоятель. и направился к своему сундуку. Он вынул оттуда деревянную клетчатую доску и мешочек с резными фигурками. Поставив доску на стол между собой и гостем, он спросил. - Играешь?
- Значит, - Мефис с улыбкой принялся расставлять со своей стороны белые фигуры, - игры для ума вам дозволены?
Поларн стал расставлять фигуры со своей стороны. Было сыграно множество партий. Быстрых, долгих, сложных, простых. Остаток дня до глубокой ночи настоятель и его гость провели в беседах и состязаниях умов.
Поларн давно ждал возможности побыть просто собой, без отыгрывания роли мудрого настоятеля монастыря, у которого есть все ответы. Он был рад почесать языком и сразиться умом с незнакомым противником. Все ходы местных монахов он давно уже выучил, а Мефис его удивлял. Поларна несло. Он он много хвастал и рассказывал о переделках, в которых успел побывать за эти годы. Все глупости и небылицы, творившиеся в монастыре. Другу можно такое рассказать. Другу можно открыть свою душу.
Мефис слушал. Ему было, что рассказать, но он только слушал. И улыбался маленьким радостям своего друга. Пришла пора расходиться по кроватям. Поларн проводил Мефиса в гостевой покой. Очень скромное жилище, но было все необходимое. Кровать, теплое одеяло, письменный стол и полка для книг и записей. Мефису не нужно было больше. Он лег на кровать и закрыл глаза. Не смотря на полную тишину и умиротворение монастыря, сон не приходил к черному страннику до самого рассвета. Лишь когда первые лучи солнца озарили небо и стали касаться век Мефиса, он сумел провалиться в бездну забвения и заснул.