История одной любви

                1

   Корабль нехотя оторвался от причала, и, дав, прощальный гудок расставания, медленно и, как бы нехотя, вышел из базы на боевую службу. На берегу, в развивающихся от легкого бриза платьях, жены и дети, боевые подруги, и друзья трогательно, со слезами на глазах, махали руками. Все разлучались с любимыми, минимум, на сто восемьдесят дней. Сто восемьдесят! Как это много! Просто, ужасающе, много.

   Отбушует ароматом весна. Солнышко покроет летним загаром, а ласковое и нежное море охладит жаркие тела отдыхающих. Осень разрешится плодами от бремени цветущей весны…

   И когда вновь задуют северные ветра, корабль вернется в родную базу.

   И уже любимые и близкие, скрюченные от ветра и дождя, с зонтиками и в плащах, будут встречать своих героев. И снова будут слезы. Но теперь эти слезы радости и счастья встречи.

                2

   Миша Головин познакомился с Мариной за месяц до ухода на боевую службу.

   Вечером, сойдя с корабля, он медленно шел в сторону площади Нахимова. Чувствовалось, что пришла весна, и в плаще было уже жарковато. У Дома офицеров к нему подбежала симпатичная девушка.

   - Молодой человек, вы не желаете сходить на концерт Людмилы Сенчиной? Мы хотели с подружкой пойти, - торопливо стрекотала она, - а у нее температура поднялась. И вот, билет пропадает, - она наивно улыбнулась, - Будет интересно, уверяю вас. Или вы домой спешите?

   - Дом я пока не заимел... Поэтому с удовольствием принимаю ваше предложение. Сколько с меня за билетик?

   Девушка назвала сумму.

    Было немного дороговато, но… отступать поздно. Да и девушка была слишком хороша.

   Концерт очень понравился. Массу удовольствий оба получили сполна.

   Михаил проводил Марину до дома. Расстались они хорошими друзьями.

   Дружба быстро переросла в любовь.

   Молодости свойственно влюбляться. Для того она и создана эта молодость – весна человеческой жизни.

   Морская жизнь своеобразна и очень специфична. Но как только появлялась малейшая возможность сойти на берег, Миша сразу связывался с ней и они незамедлительно встречались.

   Стремительно приближалось их расставание. Корабль уходил на боевую службу. Встречи стали реже, но страсть их только возрастала.

   И вот этот день настал.

   Марина стояла в стороне от общей массы провожающих, в голубом платье и белом плаще, и махала, как и все, рукой. И тоже плакала. Сердце Миши разрывалось на части. Он безумно любил ее и уже не представлял свою дальнейшую жизнь без нее.

   - Перед расставанием они поклялись, что по возвращению Миши с моря, сыграют свадьбу и совершат свадебное путешествие в славный город Ленинград. Михаил родился и учился в этом городе. Там жили и его родители. И вообще, этот город нельзя было не любить, и нельзя не восторгаться им. Здесь, что не имя, то легенда!..

   Марина выросла в Севастополе. И немного ревностно относилась к хвалебным речам Михаила, горячо отстаивая бессмертную славу и беспримерный подвиг моряков, защищавших этот город. Но удавалось ей это не всегда успешно, чем немного ее огорчало.
                3
   Корабль прошел боновые заграждения и вышел в Черное море. Дали: «Отбой аварийной тревоги. От мест отойти!».

   Миша пришел в каюту, сел за стол, достал приготовленный для этих целей блокнот, в красивом черном кожаном переплете, ручку и принялся писать: «Здравствуй, любовь моя! Точнее, до свидания. Каждый оборот гребного винта отдаляет нас друг от друга. Впереди целая вечность разлуки. Я, чтобы не сойти здесь с ума без тебя, буду вести отчет о том, что сделал, где был и что видел. А когда вернусь, ты прочтешь это и составишь представление о моих скитаниях и большой любви к тебе… Извини, объявили «Большой сбор». Надо идти. Ибо вся наша служба начинается с этих самых сборов. Без них мы погибнем. А чтобы было понятно, сгорим или утонем. 10 часов 58 минут. 15 мая 1980 года.

   15.05 80. 11 часов 27 минут.
Впереди шторм! Правда, небольшой. Надо всё закрепить и проверить. Я здесь чувствую себя первоклассником. Ведь на этот корабль меня перевели два месяца назад. До этого я служил на ремонтирующемся корабеле. А там всё тихо и спокойно. Как в люльке новорожденного. Бегу. Извини. Целую.

   17.05.80. 17 часов 45 мин.
    Скоро ужин. И так немного задержались. Корабль сильно качает. Неприятно начинать поход именно с этого. Командир приказал покормить экипаж и всем объявить отбой. Завтра очень рано вставать. Мы подойдем к турецким берегам. Я люблю тебя. Спокойной ночи, родной мой человечек!

   18.05.89. 04.25.
   Мариночка, доброе утро. Ты еще спишь, а мы подошли к Турции. Скоро начнем входить в Босфор. Если честно, то для меня это тоже впервые. Мои моряки, со мной разумеется, построены на юте. А чтобы тебе было понятно, в корме корабля. Поэтому увижу всё и, непременно, очень подробно тебе расскажу. Я об этом проливе прочитал много. Скоро и ты о нем узнаешь. Опять тревога. Бегу на ют! Целую.

   18.05.80. 16.40
   Мы прошли Босфор. И всего лишь за полтора часа. В шесть начали движение, а уже в половине восьмого вышли в Мраморное море Если честно, думал, что идти будем гораздо дольше. По морю пробежали четыре часа. У выхода пообедали и втянулись в полив Дарданеллы. Их тоже прошли за четыре часа. И наконец, оставив по правому борту мыс Геллы, входим в Эгейском море! Ноги тяжеленные. При проходе узкостей, все время надо стоять на юте. Немного полежу. Надо чуточку отдохнуть. Иначе, не выдержишь! Целую! Люблю! Подробности позже. Своё повествование  продолжу после вечернего доклада старшему помощнику и ужина.

   18.47.
   Очень скучаю по тебе! Хочу, чтобы этот поход быстрее закончился. И зачем ты согласилась поехать в эту экспедицию, да еще в глухую тайгу, где нет ни почты, ни телефона, ни телеграфа. Я понимаю, - так сильнее соскучимся… Но жить аскетами?.. Общение между людьми должно быть! А между любящими - тем более.

   Ну, хорошо. Буду терпеть и писать тебе свой дневник, отражая в нем хронологию своего похода. А теперь слушай рассказ про моё сегодняшнее житие.

   Как только мы вошли в Босфор, к нам, под турецким флагом, быстро приблизился большущий белый катер. Это НАТОвский разведчик, напичканный радио-, видео-, фото- и другой аппаратурой. Во всех ракурсах нас прослушали и сфотографировали. Потом чуть-чуть проводив, катер развернулся и ушел в свою базу. А мы, самым малым ходом, продолжили свой славный боевой путь.

   Пролив удивительно красив. Босфор – название греческое. Турки же его называют «Стамбульский пролив». Он разделяет Европу и Малую Азию, соединяя Чёрное море с Мраморным. А в паре с Дарданеллами - Чёрное море с Эгейским, которое является частью Средиземного моря. По обеим сторонам его расположен крупнейший турецкий город Стамбул.

   Легенда гласит, что пролив получил своё название благодаря дочери аргивского царя. Чтобы избежать гнева жены, Геры, Зевс превратил свою прекраснейшую возлюбленную по имени Ио в белую корову. Несчастная Ио избрала водный путь к спасению, нырнув в синеву пролива, который с тех пор и называется «коровьим бродом» или Босфором.

   По обеим сторонам пролива стоят роскошнейшие дворцы и мечети, каждый имеет свое название, запомнить которые я просто не мог. Дар полиглота напрочь отсутствует. Матросы фотографировали. Обещали подарить фотографии. Очень жалею, что не взял свой фотоаппарат. Просто, из головы вылетело.

   Длина пролива около 30 км. Максимальная ширина на севере около четырех километров, а минимальная - 700 метров.

   Берега, а если быть точным – Европу с Азией, соединяет Босфорский мост, построенный в 1973 году. Планируют в скором будущем построить и второй мост.

   Ни Мраморное море, ни пролив Дарданеллы ничего интересного собой не представляют. Суглинистые, гористые берега с редкими, бедными селениями. Но вот и они позади. Мы в Эгейское море.

   Солнышко мое, буду спать. С нулей до четырех часов утра заступаю дублером вахтенного офицера. Начинаются суровые флотские будни.

23 мая 1980 года.
   Здравствуй, любимая! Поверь, так устал, что сил нет взять ручку и написать тебе. Конечно, ручку беру, но пишу какие-то планы, конспекты политзанятий, заполняю Журнал боевой подготовки, провожу ученья, тренировки, а ночами борюсь за живучесть. Без этого никак нельзя. Мы в любую секунду должны быть готовы к войне. Такова наша учесть.

   Каждый день стою вахтенным офицером, правда, еще дублером. Сложного в этом ничего нет, но ответственности много. И эти нюансы надо знать.

   В Критском море встали на якорь. Зачем? Сказать трудно. Командир, безусловно, располагает сведениями. А нам, если честно, всё равно.

   Про Эгейское море рассказать много не могу. Шли по нему в основном ночью. Однако, с уверенностью поведаю тебе, что в нем около двух тысяч островов! Представляешь? И даже есть остров Лесбос, на котором жили в античные времена лесбиянки.

   Могу добавить, что это море образовалось около 20 тысяч лет назад в результате погружения суши, частями которой и являются эти многочисленные острова.

   С названием Эгейского моря связан известный миф о Тесее, убившем Минотавра. Эгей, афинский царь, был отцом героя. Он условился со своим сыном, который отправился на Крит, чтобы сразиться с чудовищем. В случае благополучного исхода и победы над Минотавром, черные паруса на корабле «смертников», будут заменены на белые. Тесей победил Минотавра и, благодаря Ариадне, давшей ему путеводную нить, выбрался со своими спутниками из лабиринта. Но на радостях забыл сменить паруса. Эгей, увидев вдали корабль с черными парусами, не сдержал отчаяния и бросился с утеса в море, которое с тех пор и стало называться Эгейским.

   Вот такие, Мариночка, дела. Вот такие были отчаянные люди.

   Тут все связано с мифами и легендами. Приду в Севастополь, схожу в библиотеку и возьму книгу «Легенды и мифы древней Греции». Если вдруг где-то увидишь ее, - купи обязательно. Буду тебе очень признателен. А то, информацию беру из флотских брошюрок.

   Завтра баня. Это радует. Хочется и правда смыть земную грязь. Но вначале танкер нас заправит водой и мазутом. А это - опять «Тревога» и очередная суета.

   Хорошо то, что морской душ можно принимать в любое время суток. Я изредка позволяю себе эту роскошь. Но, поверь, и на это нет времени. Изматываешься так, что хочется сразу в койку. Еще не лег, а уже спишь. И спать много тоже нельзя, иначе мои матросы разбалуются. А их держать нужно в строгости и слабину давать никак нельзя.

    За всё это время ты мне приснилась всего один раз. А я хочу видеть тебя каждый день, хочу ощущать тебя каждый день, хочу… Хочу и всё. Потому что люблю! Тебя люблю! Человек не может жить без веры и любви. Ты – моя Вера, Надежда и Любовь. Та моё Счастье, моя Страсть и моё Будущее!

   Три дня назад мне объявили выговор. Представляешь, проспал подъем Военно-морского флага. На меня начальство кричало и назвало меня «мальчишкой». Вот такой я у тебя, любимая, разгильдяй.

   А в целом у нас офицеры все хорошие. И все разные. Из молодых нас всего шесть человек: я, доктор и четыре командира группы. Всех перечислять не буду, но на отдельные личности стоит обратить внимание.

   Командир – мужик боевой. И самое главное - справедливый. С ним легко. И подскажет и по попке отшлепает. Он среднего роста, коренастый, плотный и слегка смахивает на медведя. Сам же из крестьянской семьи, но море любит. И оно платит ему тем же.

   Замполит – мужик суровый. С ним лучше, вообще, никогда не встречаться.

    Старший помощник. Личность неординарная. Во-первых, на нем лежит, весит и так далее, буквально, всё, что касается корабля. И, во-вторых, он патологически ленив. Для нас это совсем не плохо. Но и ленивому человеку надо работать. Причем хорошо. Это порой создаёт сумятицу и добавляет дополнительные трудности. И не кому-нибудь, а нам. А, вообще, он рубаха-парень, но, не для всех. У него… Извини. Опять строят офицеров и мичманов. Значит, снова что-то, где-то не так. И таких команд в сутки бывают сотни. Бегу…

… Продолжаю. Поступила новая вводная. Завтра подходит флагманский корабль Средиземноморской эскадры. К нам явятся все специалисты для знакомства с экипажем и боевыми частями. Естественно, будет строевой смотр. А это значит, - всем стричься и гладиться. А еще готовить всю документацию для проверки. Одни, услышав эту новость, пошли курить. Для меня же опять всё это ново и впервые. Для начала вызываю парикмахера. Потом все остальное. Да, чуть не забыл, мыть нас и менять белье будут сегодня. Оказывается и от проверяющих тоже есть толк.

   И снова прости. Военная служба оказывается гораздо сильнее жизни и всего остального!

   24 мая 1980 года.
   Мариша, сегодня суббота. Проверка прошла великолепно. По крайней мере, для меня. Сейчас на юте идет фильм. А я, заметь, уже самостоятельно, на якоре, стою вахтенным офицером. Хочется быть там, поближе к цивилизации, а не здесь. Предполагаю, а точнее уверен, что завтра будет тоже самое.

   Ты знаешь, я порядочная свинья! Ни разу не спросил где ты, как ты? Полагаю, что еще в пути. А может уже вас едят таежные комары? Береги себя! Ты мне очень и очень нужна!

   Извини, но писать здесь больше не могу. Иначе я стану государственным преступником. Спокойной ночи, родная. Целую тебя нежно и очень долго-долго.

   Нет! Попишу еще немного. Всё равно никого нет. А если вдруг… То я всяко услышу...Расскажу тебе про нашу прошлую помывку. Это либо цирк, либо издевательство. Представь себе, только очень ясно и четко. В большом железном помещении стоят пятнадцать голых мужчин, подчеркиваю, абсолютно голых мужчин. Стоят долго. Вместо испарины на их теле мурашки от холода. Наконец сверху издевательски кричат: «Готовы?» Снизу, то есть от нас, вопят, что готовы. И всё это сопровождается отборным матом. «Подаем воду!» - снова кричат нам.

   Хочу сказать, что, скорее всего, мат придумали на флоте. И не для связки слов или чтобы сорвать зло или горечь. Здесь ругаются красиво и как-то по-доброму, если так можно выразиться. И каждый вносит в этот мат что-то своё, совершенно новоиспеченное. Спросишь: «Ругаюсь ли я?». Если честно, то «Да». Но самый матершинник у нас, на кого бы ты подумала? - доктор! Уникальная личность! Но о нем немного позже.

   А мы стоим, ждем и мерзнем. Наконец слышится бульканье и шипенье. Все бросаются в кабинки. Но вместо воды из сосков летят крупные брызги пара, которые иглами впиваются в кожу, обжигая ее до пузырей. После чего, минут пять идет вода.

   - Намылились? – вопят сверху.

   - Намылились! – отвечаем мы.

   - Мойтесь!

   О нас забывают на четверть часа. Снова раздаются душераздирающие крики мыльных, окончательно заледеневших, мужчин. Теперь вода подается надолго. И все, в конце концов, остаются довольны.

   После бани, честное слово, наступает такая благодать, будто всё плохое и тяжелое ушло за борт вместе с мыльной водой. И ты как бы заново на этот свет народился.

25.05 1980 год. Воскресенье! Сегодня день рождения у нашего главного артиллериста. Несмотря на то, что я приглашен на его тайное от командования и совсем скромное чествование, с 20.00 до 00.00 снова на вахте. И фильм не посмотрю. И рюмку не выпью. Это дискриминация!!! Но с другой сторона воспитание характера и силы воли. Я должен у тебя быть мужественным и стойким. Сейчас иду обеспечивать спортивные мероприятия на корабле. Мне кажется, что я один делаю всё. Но если разобраться, то это не так. «Взрослые» отдыхают от своих прошлых флотских будней. Среднее поколение делает что-то своё, а молодые пашут…

   18.00. того же дня.
   Отступя от последовательного рассказа о наших офицерах, расскажу тебе о нашем начальнике медицинской службы. Мы с ним в одном звании. Но он имеет неоспоримый авторитет. Доктор, тоже учился в Ленинграде, в Военно-медицинской академии. Он на корабле - Бог! Делает, буквально, всё. Машет скальпелем налево и направо. Вчера ночью вырезал мичману аппендицит. И это у него не первая такая операция. Представляешь, больше никого с медицинским образованием нет, а он… Это, своего рода, героизм, который здесь считают обыденным явлением. Помогают совершенно посторонние люди. Его смелости и мужеству, не боюсь сказать именно так, можно позавидовать. И если он сказал, значит, так оно и есть. Зубы рвёт, переломы сопоставляет без рентгена.… Ну а всё остальное, включая и венерические заболевания, лечит только так… За это его сильно уважают. И многое прощают. Этим доктор, естественно, пользуется. Даже слишком. Он самый разбалованный офицер. Одним словом, хулиган, обладающий злым и колким юмором. Палец в рот не клади. Мгновенно откусит. Но  человек с юмором и очень веселый. Отвечает, не задумываясь. Ему бы в КВН играть… Но здесь свой КВН. И, даже, похлеще.

   Хочу еще рассказать тебе о ловле рыбы. Когда корабль встает на якорь, весь экипаж, кроме вахты и дежурной службы, разумеется, вечером собирается по правому борту с удочками, а лучше со спиннингами. На конце груз и поводки с крючками, на которых привязаны красные ниточки. Опустил леску в воду метра на два-три и тощи назад. Несколько рыб обязательно будут висеть на крючках. За ночь налавливают на весь экипаж, а это триста человек. На корабле наступает рыбный день. Тут тебе и уха, и жареная рыба, и, даже, копченую делают. Хочу сказать, что пока рыба теплая, она вкусная. Стоит ей остыть, - становится сухой и вкус пропадает.

   Мариша! Иду заступать на вахту. Буду защищать твой сон. Спокойной ночи, родная. Целую и обнимаю. И очень люблю.

   Ночью снялись с якоря. Идем встречать американские корабли. Будем следить за ними. Корабль летит полным ходом.

   30.05.
   Не прекращаю любить тебя. Писать некогда. Скажу только, что встретили авианосец с кораблями охранения  и обеспечения. Продолжаем следить за их действиями. Все устали и хочется постоять на якоре. Целую тебя, родная моя, и люблю. Какие у тебя взаимоотношения с комарами? Для меня они - стихийное бедствие!

   06.06 80.
   Слава Богу! Все закончилось. Проводили их до Гибралтара. Они ушли в Тихий океан, а мы встали где-то посередине Средиземного моря. Представь себе, ветер дует с Африки, ее не видно даже, а мух, мошкары и прочей гадости нанесло полный корабль. На иллюминаторах поставили сетки. Доктор сказал, что для профилактики малярии, в жилых помещениях за час до сна, будет проведена дезинсекция. Как все серьезно! Кстати, он опять вырезал аппендицит! В шторм! Молодец! Я все больше и больше его уважаю. По его версии, моряки слишком много едят хлеба, мы же сами его печам. И он частенько бывает сыроват. Но когда горячий, до безумия вкусный. Это я тебе точно говорю. Как глаголет король Медицины, когда этот сырой комок идет по кишечнику, то закупоривает все дырочки. Теперь я такой хлеб не ем. Страшно.

    Говорить о слежении сложно. Это надо либо обладать мастером слова, либо все это видеть.

   Само пребывание в непосредственной близости от потенциального врага, делает всех собранными. Любые ошибки - исключаются.

   Мариночка, ты не представляешь себе, как это впечатляет, когда всё небо в самолетах и вертолетах, выпущенных с авианосца. Дух от такой мощи захватывает. И мы… Обидно, что у нас такого нет!

   Представь себе, в субботу и воскресенье буду смотреть кино. На юте вооружают кинопроектор, вешается экран, из кубриков выносятся скамейки, из кают-компании стулья. Какой фильм будут крутить, никто не знает. Это вотчина замполита. Он выбирает, он утверждает. Собственно говоря, какая разница, лишь бы было интересно.

   Помнишь, я тебе писал, что стоял на мостике, когда показывали кино Там шел «Экипаж». Нормальный фильм! С удовольствием бы его посмотрел еще раз.

   Продолжу представлять тебе наших офицеров. Мой сосед по каюте - главный артиллерист. Ему уже за сорок! Но мужчина очень красивый и представительный. Естественно, разведен. Говорят женщин у него… Очень даже много. Но с другой стороны - вся жизнь проведена на корабле. От одной мысли, что такое бывает, начинаешь сходить с ума. Человек он хороший, но специфичный.

   О себе говорить много не буду. Неприлично как-то. Парень нормальный. И очень влюблен в девочку, по имени Марина.

   Наш механик. Убери его службу и корабль встанет, и окажется небоеспособным. Это буквально всё! И свет, который вращает всё и вся, и ход корабля, и вода, и пар… Короче, всё, всё, всё. Ответственности – не знаю даже, как и выразиться.

   Если командир – это мозг корабля, его тактика и стратегия, то механик -  руки этого мозга. Как красиво и, самое главное, умно сказал. Оцени!

   Наш штурман. Личность более, чем простая.

    Извини, родная, «Аварийная тревога». От этого, спаси и сохрани, Господи! Потом допишу.

   16.00.
   Загорелась ветошь, что хранилась возле трубы. Слава Богу, обошлось без криминала. Зато воспитательная работа длилась больше часа. А потом старпом пошел обходить корабль. Короче, слюна и всё остальное из него валили, как из рога изобилия. Послеобеденного сна или, как говорят на флоте, «адмиральского часа, не было, все устраняли замечания. Все, исключая доктора. Он придумал опять себе какую-то работу. А вместо нее - сладко поспал.

   Солнышко, иду к старпому на вечерний доклад. Потом - «Малая приборка». А уже потом - ужин. Вечером, кстати, нам тоже дают первое. Кормят здесь очень хорошо. А в 21.00 еще и вечерний чай. Представляешь? Вернусь с боевой службы толстым и ленивым.

    8 июня.
Вчера смотрел фильм «Сыщик». Понравился. Завтра из Севастополя придет корабль. Привезет продукты и почту. Очень жаль, что от тебя ничего не будет.

   Наступила хандра. Ничего не хочу делать. В свободное время отдаю себя целиком и полностью койке. Доктор дал почитать книгу «Пирогов» из серии «Жизнь замечательных людей». Вначале я отнесся к ней скептически. А потом - увлекся. Читаю с упоением. До чего одержимый был человек! Талантище! Глыба! Я, если честно, впервые пожалел, что не стал врачом. Мне кажется, у меня бы получилось. А как ты видишь меня в белом халате? Кстати, корабельные доктора не несут ни вахты, ни дежурства. Так закреплено в Корабельном уставе. Буду Главнокомандующим, непременно изменю эту статью. Тоже пусть покорячатся на благо Отечества. А с другой стороны, кто тогда лечить будет? Ладно, пусть живут. А уж мы за них сами…

   Сегодня воскресенье. Вахта у меня с 12.00 до 16.00 и с 00.00 до 04.00. посвящу день безделью и сну. Правда, на корабле такое случается крайне редко. А вдруг, мне повезет.

   Мариша, ты тоже мне должна будешь день за днем рассказать о своей экспедиции: что делали, что видели, чем занимались, где были… Никогда не видел тайгу. Да и вообще, что я видел? У нас - всё впереди. Весь Земной шар под нашими ногами! Нежно-нежно целую. И очень-очень люблю. Крепче, чем Тристан Изольду.

   12.06.
    Совместно с другими кораблями занимались поиском иностранных подводных лодок, утюжили по квадратам  Средиземное море. Ничего не нашли. Либо они легли на грунт, либо мы глухи. Сутками экипаж в жутком напряжении. Все явно переутомились.

   Встали опять на якорь. Две недели «отдыха». Что-то случилось с первой машиной. Будут разбираться. Техника и та не выдерживает.

   Да, мама прислала письмо. У нас дома все нормально. Дедушка с бабушкой переехали на дачу, если ты помнишь, я говорил, что она под Белоостровом. Мама с папой в июле идут в отпуск и тоже переезжают туда. Там так красиво! Лес. В основном хвойный. Два озера с ледяной водой. Но люди купаются. Я один раз тоже рискнул, потом две недели маялся с ангиной. Скоро начнет поспевать клубника. У нас ее целая плантация. И что самое классное, по границе огорода течет не очень широкий, но, достаточно, глубокий ручей, чуть выше колен. Видно исток какой-нибудь реки. Удобно поливать. Шланг бросил, мотор завел, и водичка, хоть целый день, брызжет на участочке.

   15.06.
   На нас движется шторм неимоверной силы. Этого еще не хватало. Крепим имущество и снимаемся с якоря.

   23.06.
   Привет, малыш! Завтра попробую рассказать тебе про ад, в который я попал. А сейчас надо руководить приборкой. Корабль, извини за выражение, весь облёван.

   24.06.1980 год. Поздравь меня. Я заново родился! Попробую описать тебе этот кошмар. С чем бы его сравнить?... Что-то, отдаленно, похоже на качели. Корабль качается с носа в корму и с левого борта на правый. Причем, одновременно. Между волнами образуется глубоченная яма, в которую падает и зарывается нос. Гребень волны накрывает корабль. И бьет его с такой невероятной силой, что трещит корпус и выгибаются переборки. Корабль каждую минуту готов переломиться. Двигаться надо только навстречу волне, иначе, запросто, можно перевернуться, что мы чуть и не совершили. Крен был такой сильный, что не хватило, буквально, полутора  градусов, чтобы корабль совершил оверкиль. Жутко! Раз – и в секунду нет трехсот человек

   И люди, в этих неимоверных условиях, держат руль, стоят на вахтах и делают всё, чтобы выжить и победить стихию.

   И так может тянуться и день, и два, и неделю…

   Скажу честно, - девяносто процентов моряков страдают «морской» болезнью, в том числе и я. Голова просто раскалывается, тошнит и выворачивает наизнанку. И вот, когда пустой не только желудок, но, кажется, и весь кишечник, все равно тебя мучают приступы тошноты до тех пор, пока из тебя не выйдет капля желчи. И еще хочу добавить. Сна нет. Просто лежишь с закрытыми глазами и всё. Создаётся впечатление, что и силы на поднятие век совершенно отсутствуют.

   Со всего экипажа найдется, может быть, десятка два человек, у которых эта самая «морская» болезнь проявляется абсолютно иначе. У них патологически повышается аппетит, и съесть, в этот период, они способны очень много.

   Что после этого представляет собой корабль, представить абсолютно не сложно.

   С началом шторма, наш доктор ложится в лазарете, туда ему приносят два мешка с сухарями, черными и белыми, и он всё это время лежит и с койки не встает. Цвет его лица после шторма можно сравнить лишь со смесью зеленки и синими чернилами. Видно, как ему тоже не сладко приходится. Даже в лежачем положении.

   Извини, но я сейчас тоже, как хреновый моряк, буду искать любую шхеру, чтобы только поспать. Полагаю, что мичмана без меня справятся.

   15.45.
   Хочу сказать тебе, Мариша, - после всего того, что я перенес и испытал, всем своим существом понял, уразумел, осознал, абсолютно неважно, как это называется, что на кораблях служат только одни герои, от командира до кока и боцмана. Именно, в такой экстремальной ситуации начинаешь постигать, на что способен человек. Веруешь в его силу, волю, знания и умения. Невероятно! Непостижимо! Невообразимо! Да здравствует Моряк! Да здравствует Жизнь!

   А ведь это просто те люди, которые вчера играли в футбол, пахали поле, перекрывали реки… И вот они победили стихию, которая при малейшем попустительстве любого, могла перевернуть этот тысячетонный корабль и поглотить в своих глубинах. Теперь я понимаю то, о чем нам говорили преподаватели, что от одного человека зависит жизнь всего экипажа.

   Извини! Получилось всё как-то очень патриотично. Но, ради Бога, поверь, дорогая, в моих словах нет и доли лжи.

   Целую и люблю.

   26.06. Доброе утро, родная. Мы снова на якоре, продолжаем ремонтировать машину, как хорошо, что у нас их две, и наводим порядки после шторма. А недостатков, честное слово, очень и очень много. И посуда побита, и светильники полопались, и документация залита водой, поступающей мощными потоками через задраенные иллюминаторы…

   Закатывай рукава и вперед…

   Представляешь, ударом волны сдвинуло мой торпедный аппарат. Сейчас вся моя боевая часть разбирается в движущей части. И я туда иду. Целую, родная. Пока!

03.07. Извини, что долго не писал. Дел - невпроворот. Понаехали начальники с бригады и дивизии. Всем им нужен боевой эсминец «Благородный», не тот, что за «ноздрю» к стенке привязанный стоит, а тот что море утюжит. Наш корабль, фактически, как атомный, только заправляется мазутом. Мазут горит, превращая воду в пар, а уже пар крутит винты. И может эсминец ходить бесконечно долго. Раб моря. А мы - дети этого раба.

   Не поверишь, с подъема до отбоя все ходим, как черти, с ног до головы, испачканные мазутом. Нет ни одной свободной минуточки, чтобы можно было взять и просто потянуться или глубоко вздохнуть. Вечно какая-то сумятица.

   Даже едим на месте. Пресной воды мало, а соленой мазут не отмывается. Я, кажется, пропах этой смазкой насквозь.

   Ничего. Впереди времени много, всё выветрится.

   07.07. 1980 год.
   Мариночка, сегодня был приятно удивлен и растроган до слез. Когда офицеры собрались на обед, командир поздравил меня с днем рождения, а замполит зачитал твою радиограмму. Честно, у меня на глазах были слезы. И ты знаешь, каждый офицер был растроган не меньше моего. Спасибо тебе огромное от меня и от всей нашей кают-компании. Ты - умница! И как умудрилась выйти и найти нас? Мы сейчас аж за Корсикой бултыхаемся. Ты - моё чудо! Моя сказка! И моя песня! Я нежно и незабвенно люблю тебя! И целую, целую, целую. Сегодня буду накрывать стол. Только: «Т-с-с-с!», чтобы враги не услышали. Посидеть не получится. Корабль на ходу. Перед ужином, кто сможет – зайдет.

   11. 07.
   Мы перешли в Адриатическое море и словно попали из яви в дивную сказку. Здесь тихо. Море, как утюгом выглажено и лазурной краской выкрашено. Солнышко светит. Разве что, птицы не поют.

   Будем красить корабль и готовиться к заходу в югославский город Дубровник. Это Хорватия. Завидуй! Я скоро увижу чужую землю.

   Интересно, как там живут люди? И сильно ли отличаются от нас по уровню жизни и вообще…

   - За период боевой службы, для снятия психо-эмоционального напряжения экипажа, корабль дважды за поход заходит в иностранные порты. Говоря честно, то и, правда, все злые, дерганные, ни к кому не подойдешь.

   Должен заметить, что на корабле любят красить. Красят всё подряд. Интересно, в масштабах государства, сколько расходуется краски на Военно-морском флоте? Как у нас любят писать: «Можно оплести Земной шар столько-то раз или провести черту от Земли до Плутона туда и обратно».

   Я заметил, в море просто огромный бакланы. Когда выливают помои после нашего обеда, они как орлы слетаются. И сильный крик стоит. Короче - дармоеды.

   14.07.
   Поймали просто огромную черепаху. Сварили суп. Похож на уху. А мясо напоминает жесткую курицу. Конечно, если бы это готовили профессионалы, можно судить о вкусовых качествах. А так… Что вышло, то и ели.

   Через пять дней начинаем движение в сторону Дубровника. Скорее бы уже!

19. 07.
   Ну, вот мы и в Югославии. Стоим в большой лагуне, кишащей от огромного количество яхт и катеров. Здесь живописные, скалистые берега. Они-то и прельщают киношников со всего мира. От причала дорога ведет в старый город. Идти довольно далеко. Наверное, километра три. Это наш маршрут. Корабль – старый город – корабль. Старый город восхищает своей античностью!

   В Средние века Дубровник был единственным городом-государством в восточной Адриатике.

   Центральным входом в Старый город являются ворота Пиле, построенные еще в XVI веке. От них ведет главная улица, которая называется Страдун.

   Возле ворот Пиле, во внутреннем дворике, находится Монастырская аптека и Францисканский монастырь. Рядом с ним - Большой фонтан Онофрио и Княжеский дворец.

 На главной городской площади, расположенной на противоположной от ворот Пиле находятся звонница с часами, Малый фонтан Онофрио и городская ратуша.

   На площади Ложа расположена церковь святого Власия  -  покровителя Дубровника.

   И очень много баров, которыми мы иногда пользуемся, если не видит начальство.

   А теперь, Мариночка, я расскажу тебе другую прелесть чужой земли, более ужасную и жуткую. Нас пятнадцать, без командира и его сателлитов, офицеров, два из которых всегда на вахте. Остается тринадцать. А экипаж около трехсот человек. И каждый день этот бедный офицер до и после обеда водит пятерки моряков в город. Шесть километров до обеда и столько же после. Первые два дня еще сносно. Но вот потом!.. Ноги опухают, не хотят ходить. А моряки ждут. Им тоже хочется побывать в иностранном порту.

   Представь. Сердцем, душой, всем чем можешь, наши муки… Прочувствуй нашу боль.

   Только закончился обед. Минуты не прошло. А уже звучит команда: «Личному составу, сходящему на берег, построится, шкафут, правый борт».

  После приёма пищи, офицеры скатываются по трапам в каюты. Хоть одну минуточку полежать с приподнятыми вверх ногами.
   Но снова несется команда. И надо идти.

   На моряков приятно смотреть. Они все выглажены, начищены, подтянуты… Офицерам на свой внешний вид уже наплевать. У них  прошла и психопатия, и всё остальное. Снова хочется в море.

   Старший помощник сверяет по спискам сходящих в город. Ему эта канитель тоже, порядком, надоела. В городе он уже два раза был, и для него это предостаточно.

   - Все? – спрашивает он у дежурного по кораблю.

   - Доктора нет.

   - Где этот борзый старший лейтенант? Принесите его сюда!

   - Начальнику медицинской службы срочно прибыть на ют, - раздается по громкоговорящей связи.

   Наконец, появляется доктор. Он идет, словно на ходулях. Его лицо выражает всю скорбь планеты. Емельян Пугачев при четвертовании выглядел куда респектабельнее.
   - В чем дело? – пытается задать старпом вопрос.

   - Делал перевязку.

   - Кому?

   - Александр Николаевич, этими ненужными выяснениями мы задерживаем сход на берег.

   - Нале-во! Бегом по трапу марш! – устало командует старший помощник.

   И снова путь. Почти на Голгофу.

   Мариночка, не ругайся, пожалуйста. Я купил тебе красивейшее платье. Оно тебе, обязательно, понравится. Клянусь всеми Богами Олимпа! Спрятал его, от греха подальше, в сейф. Очень хочется увидеть тебя в нем.


   29.07.
   Мы снова в море, где иногда можно даже поспать. Все этим только и занимаются по мере возможности, отдыхая от приевшихся красот Адриатики.

   Опять кто-то из американцев зашел в Средиземку. Идем встречаться с ними и начнем следить.

   08.08.
   Что-то нового и интересного в нашей жизни очень и очень мало. Порой и рассказать нечего. Новый день мало отличается от вчерашнего. «Дичаем-с», - как говорил поручик Ржевский.

   29.08.
   Нас опять штормило. Но это было совсем не так, как в тот раз. Хотя… Почему-то Владыка морей и океанов на нас сердится?

03.09
   Я чего-то забыл рассказывать тебе про наших остальных офицеров. Штурман, на котором мы остановились. Непонятная, во всех отношениях, личность. Он одиночка. Живет сам по себе. Курит самые дешевые сигареты и пьет тоже один. Черные усы прикрывают утопленную челюсть. Ноги - Х-образные. И, прости за бестактность, ужасно пахнут. Периодически командир, если дороги штурмана и его пересекаются, воспитывает доктора. Этот процесс надо видеть. Доктор, не любящий никаких притеснений, возмущается и, в конце концов, предлагает отрезать ноги штурману по самое «не могу». Командир пыхтит и называет начмеда «бездельником».

   Вскоре это забывается до того момента, пока командир снова не натыкается на тошнотворный запах ног штурмана. И снова идет воспитание доктора, но уже в другом аспекте. Теперь ему настоятельно рекомендуют засунуть ноги штурмана в формалин, почитать учебники, написать на кафедру кожных и венерических болезней письмо и эго, обязательно, показать командиру. И так постоянно. Наверное, доктор убьёт штурмана, тем самым избавит командира от запаха, а себя от командирских наставлений.

   Для всех кто это видит и слышит, как бальзам на сердце. Я просто погибаю от смеха, когда слышу подобное. Но это надо делать, стоя за углом. Иначе от всех потом, возможно, будет плохо.

   Вот такие дела наши скорбные, радость моя. Пойду, посмотрю, чем занимается мой личный состав. Потом начну подбивать документацию.

   Скоро мы сдаем штабу бригады очередную боевую задачу. Надо получать положительную оценку.

   Хочу без ложной скромности сказать, что к морской службе я привыкаю. Командование хвалит меня и, даже, ставит в пример. Вот такой я у тебя молодец!

   Как ты, любовь моя? Мне тут доктор рассказал, что в тайге живет клещ, который кусает и заражает человека энцефалитом. Я теперь сильно переживаю за тебя. Будь аккуратна. Береги себя. Знай, что я тебя очень люблю!

   30.09. Мариша, не писал тебе почти месяц. Причина банальна. Заместитель командира корабля по политической части пришел проверить, как я провожу политзанятия с личным составом. А провожу я их «очень даже хорошо», прямо с журнала. И никакого конспекта у меня нет. И, как оказалось, не было еще восьми конспектов к восьми занятиям.

   Я был «приглашен» к нему в каюту и он мне, стоящему два с лишнем часа по стойке смирно, словно в карауле у знамени училища, объяснял мою некомпетентность и несостоятельность, как офицера. Объяснял, что если у меня нет этих самых конспектов, то боевая часть вовсе не боевая часть, а какой-то сброд, не способный к выполнению своих функциональных обязанностей. Без политической подготовки, оказывается, нет, и не может быть, боевой подготовки. Вот с каким лозунгом в голове я вышел от него. Мало того, он дал мне ровно месяц для восстановления всех этих конспектов. И отметил эту дату у себя  в календаре. Теперь я, забив «болт» на всю боевую подготовку, всё свободное время, которого и так нет, «адмиральский час», просмотры фильмов и всё остальное, пишу до тошноты и писчего спазме эти конспекты. Сказать честно, не успею я всё это к сроку написать. Ручка для меня сейчас самый лютый враг.

   Одно во всем этом меня сильно радует. Доктор, тоже, оказался мерзавцем! Тоже сейчас сидит, и громко ругаясь матом, пишет. Правда, только пять конспектов, а не как я – восемь.

  Должен сказать, что наш начмед очень эрудированный человек, умеет красиво говорить, Женщины, знакомясь с ним, просто тонут от его умиленья, внимательности, обходительности и вежливости. Так он их покоряет. Но проходит время, характер в их отношениях меняется коренным образом, а они продолжают его любить. У него очень сильно развит магнетизм. И что характерно, - у доктора нет врагов. Он книги читает (а чем ему больше заниматься), на шутку заводной, стихи пишет и материться, как сапожник, а, может быть, дабе и похлещи. А похлещи, ругался лишь отец этого сапожника. Так оно дальше и пошло от отца к сыну, исключительно по матери. Целую и очень, очень сильно люблю тебя. А как скучаю, даже не передать. Продолжу свое новое «любимое» занятие. Пока.

   26.09.
   Мариша, я заболел. Не переживай. Всё не так серьезно. Просто простыл. Стоял на мостике, а он у нас открытый. Шел дождь, да еще и туман. Видимость плохая. Я промок до ниточки. Мне бы после вахты спиртику выпить, он у моряков зовется «шило», чаю горячего и на боковую. Я же пока переоделся… Короче, - кашель, насморк, головная боль, слабость и температура 37,8.
   Доктор, надо отдать ему должное, сразу положил меня в лазарет, назначил кучу таблеток и заставил моряка носить мне каждый час горячий сладкий чай. И, даже, пошел к продовольственникам и принес мне банку черничного варенья. Это видно из командирских запасов. Простые смертные у нас такое не едят.

   Но болеть на корабле никому не велено. Начальство это очень даже не любит. Моряк должен быть либо живой и здоровый, либо мертвый. Третьего не дано. Доктору приказали, чтобы через три дня я был в строю. Но мне хватило и их. Вылежался, выспался… Что еще нужно молодому организму? Так что, любушка моя, не волнуйся, я здоров как, бык. Говоря словами нашего доктора, как «итальянский жеребец». От таких докторских слов нашего идеологического работника почему-то коробит.

   02. 10. 1980 год.
    Боже! Уже октябрь! Как долго и, в тоже время, быстро летит время. Скоро пять месяцев, как мы расстались. Ты стояла в голубом платье и расстегнутом белом плаще…

   А мы собираемся заходить в Сирию. В порт Тартус. Ветераны вещают, что ничего хорошего там нет. Нищая страна. Представь себе, там даже фотографировать запрещается, настолько все убого. Но, рассказывают, в ларьках все есть. И все импортное. Магнитофон бы купить японский. Но денег на него точно не хватит. Зайдем, посмотрим… Потом тебе все подробно напишу.

   Будем опять краситься. В это время для офицеров наступает своеобразный отпуск. Личный состав занят покраской, можно намного и расслабиться.

   Остается, максимум, полтора месяца до нашей встречи. Тороплю время… А оно стоит и двигаться не хочет.

   У вас экспедиция тоже должна закончиться месяц назад. Завтра приходит корабль из Севастополя. А вдруг и для меня на почте ставили на конверте штамп. Вот бы было хорошо! Я был бы самым счастливым человеком во всей вселенной. Целую и очень сильно люблю.

   03.10.1980 год. 07.28
   Сухогруз пришел! Наш баркас пойдет за продуктами и почтой после десяти часов. Так сказал командир. Волна большая. Надо переждать. Представь себе, а я ждать не хочу. Не хочу и всё! Где мои крылья? Неужели они еще не выросли?

   12.00.
    Начался обед. А баркас еще от борта так не отошел. Неужели Всевышний не видит, как сильно я жду от тебя письма!

   13.00.
   Пришел рассыльный. Меня назначили старшим на баркасе. Ура! Боги смилостивились ко мне! Бегу получать пистолет. Пожелай попутного ветра!!!

   17.30
   Только что вернулись. Безумно долго. Пока получили овощи, - полтора часа прошло. Взвешивание и прочая бумажная канитель… Лишь потом бросили нам пять мешков почты. Не удивляйся. Это и газеты, и журналы. С подпиской у нас строго. Каждый обязан выписывать по 3-4  газеты и 2-3 журнала… И, естественно, письма. Потом встречный ветер снижал ход нашей «керосинки».

   Всю корреспонденцию вначале поверяет замполит. Почтальон, есть у нас и такая нештатная должность, отбирает ему, по одной газете и журналу, какие только пришли за всё это время, выписывает он их или нет. А вот уж все письма тот пропускает через свои руки. Читать не читает, но смотрит, кому и от кого пришло, а заодно и сортирует те, что прибыли офицерам и мичманам.

   Бегу на ужин. Сейчас будут задавать глупые вопросы: где был и почему опоздал. Почту, скорее всего, отсортируют не раньше двадцати одного часа. Целую.

   18.30.
   Хожу по кораблю сам не свой. Аж пробивает нервная дрожь. Сердце подсказывает, что что-то меня ждет.

   За сегодня выкурил больше пачки сигарет.

   21. 50. Пришло толстенное письмо. Даже не знаю от кого. Опять ты молчишь. Скорее бы закончилось это проклятое море. Как хочу увидеть тебя, прижать к себе и поцеловать… Значит зря сегодня я так волновался. Через десять минут вечерняя проверка. После нее в койке и прочту, что написала мне Петрова Мария Яковлевна. Бред какой-то… Кто такая Петрова? Прочту, выясню и доложу. Обнимаю тебя, моя родная, и целую. Спокойной ночи.

                II

   Умостившись поудобнее, Михаил разорвал конверт и ахнул. Письмо было от Мариночки. С дрожью в руках он стал читать: «Здравствуй, самый-самый любимый и самый-самый дорогой мой Человек! Мой, слышишь, мой! Я никого и никогда так не называла и вряд ли кому-либо так скажу. Запомни это, Мишенька!

   Начну с самого начала. Время еще позволяет, поэтому спешить не буду.
   В экспедиции мы пробыли меньше месяца. Так быстро завершилось наше изыскание. И первым вертолетом нас вернули, как здесь говорят: «На землю». В середине июля я была уже дома. И как оказалось, вернулась очень даже своевременно.

   Ты представить себе не можешь, как там было трудно. Причин масса. Коллектив один и очень-очень разношерстный. Практически, все лидеры. Исполнителей нет. Даже драки случались. Я боялась их всех. Ужасно проклинала себя за эту глупость, когда пошла на поводу у Самуила Яковлевича, заведующего кафедрой биологии симферопольского университета. Это он убедил меня посмотреть природу тайги. Расписал ее красоты, растительный и животный мир. В нашу задачу входило подготовить для Ботанического музея фотовыставку - «Зелёный мир тайги». Второе, - собрать и засушить редкие виды растений. Третье – по возможности подстрелить таёжных птиц и зверей. Именно для этого и взяли двух опытных специалистов по чучелам. Предполагалось для этих целей взять два ружья. Но как потом выяснилось, каждый мужчина имел при себе ружье. А их в группе было двенадцать человек, вместо предполагаемых восьми, исключая Самуила Яковлевича и нас, девочек. Этих, примкнувших к нам четырех, просто никто не знал. Вообще никто. Они сказали, что из Отдела по охране окружающей среды. Но вот как они попали к нам в вагон?.. Наверное, услышали наши радостные разговоры. Мы же шли и верещали на весь вокзал.

   Дорогой мой Мишенька, все беды начались сразу, как только поезд тронулся. А началось они с водки, которой, как оказалось потом, было так много, что даже забирали сомнения, откуда она у них берется. Наши сотрудники вначале сопротивлялись. Но это продолжалось совсем недолго. Вскоре и они стали пить.

   Я, Маша Перепелкина и Женя Григоренко ехали в одном купе вместе с Самуилом Яковлевичем. И постоянно закрывались. Они к нам и стучались, и ломились, и угрожали… И все это по ночам. Мы даже со страху в туалет ходили все вместе, представляешь? И чего я, дура, не вышла в Полтаве или Харькове? Ума нет – считай калека.

   Доехали мы с горем пополам до Свердловска, раньше он звался Екатеринбург, вышли. По дороге где-то двоих потеряли. Но, что утешило, не наших, не с университета.

   Стоят все отекшие, глаза в землю. Не бандиты, а, просто, пай-мальчики. Самуил Яковлевич им всё высказал и велел в магазине взять на сутки съестного. А уж в лагере провиант нас ждал.

   На автобусе, который нам выделили местные туристы, (порой поражаешься человечности незнакомых людей, их порядочности и пунктуальности) мы доехали до лагеря. По времени это заняло почти семь часов. Далековато.

   Уже вечерело. Там стояло полукругом семь срубленных из дерева домиков, пять жилых, а два для хозинвентаря и продуктов. Всё предусмотрено, даже богатая медицинская аптечка и рация. В каждом домике аккумуляторное освещение и керосиновые лампы. И еще! Может я, правда, приехала из дикого края, но двери на домиках закрыты просто на защелки. И никаких замков! А ведь там есть что взять!

   Туалет метрах в двадцати, а между домами, под навесом длиннющий стол. Невдалеке вертолетная площадка. А вокруг вековые сосны. Представь себе, дорогой мой, как сквозь деревья светит огромнейшая Луна? Сказочно красиво! Просто страшновато.

   И везде идеальная чистота и порядок. Ни окурка, ни спички, ни полиэтиленового пакета.

   Это лагерь геологов. Таких много по тайге настроено.

   Да, забыла сказать. Возле стола стоит небольшая железная печка для приготовления пищи. И в каждом доме по «буржуйке». И что еще меня восхитило, у каждой печки лежат стопки дров. Пришел - растапливай и грейся. Всё предусмотрено до мелочей. Чай, соль, спички и даже сигареты… Молодцы геологи! Так держать!

   - Все осмотрелись, все увидели, как живут нормальные люди? - спросил Самуил Яковлевич, - Я хочу, чтобы и мы оставили о себе такое же впечатление.

   Потом мы сели за стол и перекусили тем, что взяли с собой, а заодно наш руководитель рассказал план дальнейших работ, в какую сторону будем удаляться от этих мест и, что должны пройти за четыре месяца двести с лишним километров. В каждой точке работать будем неделю, удаляясь от базы километров на пять. Три - четыре раза придется ночевать в тайге.

   Дежурить по лагерю всем выпадало по очереди. Дежурный должен поддерживать порядок, готовить завтрак и ужин, а обед – сухим пайком на месте работы.

   Две с половиной недели прошли почти идеально. Самуил Яковлевич и мы, девочки, занимались растительностью, а мужчины бродили по тайге, били птицу и зверя, стараясь не повреждать мех и перо. Мясо у нас никогда не переводилось.

   Мы уже думали перебазироваться на другую стоянку, как вдруг  случилась беда.

   Маша Перепелкина ночью, никого не предупредив, обычно мы всегда ходили по двое, побежала в туалет. На дороге ее встретили двое пьяных, примкнувшим к нам мужиков. Видно они прихватили алкоголь вместе с провиантом. Как потом выяснилось в милиции, оба были неоднократно судимы за разбой и нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть. Их разыскивали за разбойное нападение на оружейный магазин в Ялте. Было взято четыре карабина и множество патронов к ним. Те двое, что отстали, были тоже из их банды.

   Они оглушили Машу чем-то тяжелым, изнасиловали ее, бросили в отхожую яму и скрылись в неизвестном направлении. Как потом выяснилось, пропало два карабина и все патроны к ним, консервы, хлеб, соль и спички. А рацию они разбили вдребезги.

   Слава Богу, что у Самуила Яковлевича был с собой приборчик для подачи сигнала SOS. Через тридцать минут к нам прилетел вертолет и забрал Машу. Она была без сознания и стонала.

   Потом прилетел второй вертолет с нарядом милиции и служебной собакой. Нас всех допросили. Собаку пустили по следу. Но вскоре она след потеряла. Видно чем-то они эти следы побрызгали.

   Вот так я вернулась домой. К Маше нас не пустили. И я сейчас не располагаю информацией о ее состоянии. И адреса ее не знаю. А все, кто был с нами, ушли в отпуска. Теперь узнать о ней можно только в сентябре. У меня уже это не получится…

   Мишенька, мне очень больно писать это письмо, поверь мне. Я сейчас плачу. И пусть слезы капают на этот листок. Ты будешь видеть, что это правда. Я оттягивала его до последнего. Но через шесть дней мы все уезжаем в Израиль. Да, да, милый, именно в Израиль. Здесь нет опечатки. Отец добивался этого пять лет. И вот пришло разрешение. С Киева мы сначала летим в Западную Германию, а уже оттуда в Тель-Авив. Прямого сообщения от нас туда нет.

   Мишенька, любимый мой, дорогой и желанный. Прости меня за всё. Я так виновата перед тобой. На коленях стою, только прости. Поверь, тогда я не знала, что так будет. И еще, очень боюсь, чтобы это письмо не принесло тебе вред, от того и написала совершенно другой адрес и другую фамилию. Эти комитетчики, если докопаются, то спокойного житья тебе не дадут. Всю карьеру переломают, а я этого очень не хочу.

    Мишуля, я понимаю, как тебе всё это горько и больно читать. Но ничего уже, понимаешь, ничего нельзя вернуть и переделать!

   Мишенька, дорогой, нежный и ласковый! Я этого тебе не говорила, а сейчас, как бешеная ору на весь мир: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!! И ВСЕГДА, ЗАПОМНИ ЭТО, ВСЕГДА БУДУ ЛЮБИТЬ! И ты в этом не сомневайся нисколечко.

   Я от всего своего чистого сердца, от всей своей истерзанной души, желаю тебе счастья! Много счастья! Ты этого, мой хороший, заслужил. Я буду помнить тебя всегда, всю свою жизнь. И если у меня родиться когда-нибудь мальчик, я, обязательно, назову его Мишенькой. В честь тебя, любимый. И любить его буду, как любила тебя. Живи долго и никогда не болей.

   А с другой стороны, что бы ты подумал обо мне, если бы мы не встретились? Наверняка, очень плохо. А я очень не хочу, чтобы ты так думал о своей Марине.

   До свидания, Мишенька! Мой Мишенька! Моя любовь и несбывшееся счастье! Я верю, я постоянно буду просить об этом Бога, чтобы наши пути хоть раз, хоть где-нибудь, пусть даже на том свете, пересеклись.

   Целую тебя бесчисленное количество раз, мой дорогой и единственный.

   Я не говорю тебе: «Прощай». Я говорю тебе: «ДО СВИДАНИЯ!».

   Любящая и скорбящая Марина.
                14 сентября 1980 год.
                Город-герой Севастополь.»

   Михаил выключил свет, повернулся к переборке и беззвучно заплакал. Слезы лились ручьем. Казалось, что жизнь для него прекратила свой стремительный бег.

                III

                1

   А жизнь стремительно бежала вперед, неистово круша старое и не формируя ничего нового.

   Михаил прижился на флоте. Служил там, куда посылала Родина. Прошел все инстанции корабельного офицера, начиная от командира боевой части, и заканчивая командиром дивизии. И везде служил хорошо. Был требователен и справедлив.

   Закончив Академию Генерального штаба, был направлен в штаб Военно-морской базы в Санкт-Петербурге. Получил контр-адмирала, а три месяца назад и вице-адмирала.

   А шел уже 2007 год. Не до конца оперившаяся страна, шатко стоявшая на своих хрупких ножках, постепенно набирала обороты. Началось интенсивное восстановление, разрушенного правлением вечно пьяного Ельцина, Военно-морского флота. Строились совершенно новые корабли и подводные лодки. Модернизировались старые.

   Работы у Михаила Евгеньевича Головина было через край… База большая, требующая, практически полного восстановления. На «металлоломе» много не навоюешь.

   Ну, ничего, будет лошадь, и ракета полетит обязательно!

                2

   В этот год в Петербурге выдалось просто замечательное лето. Солнышко благосклонно относилось к людям. И дожди тоже не надоедали.

   Головин сидел за столом и что-то диктовал адъютанту. Как всегда, на самом важном месте, раздался телефонный звонок. Звонил дежурный.

   - Слушаю! - строгим голосом спросил Головин.

   - Дежурный по штабу, капитан второго ранга Жилин. Товарищ  вице-адмирал, здесь на КП женщина, два часа нам душу выворачивает, говорит, что вы ее очень хорошо знаете, и за это не будете ругать, а даже, наоборот…Просит сказать вам два слова.

   - Вы меня извините, конечно, может у меня начинается старческий маразм, но вы, старший офицер, дежурный, а на службе лирикой занимаетесь. Открыли институт благородных девиц? Скоро флот в цирк превратите! Передайте ей, что существуют дни и часы приема граждан, пусть записывается. Я сниму вас с дежурства!


   - Виноват, товарищ вице-адмирал! Я так и говорил. Но она утверждает, что завтра вылетает из страны и больше сюда никогда не вернется.

   - Хорошо. Спросите ее фамилию и цель прибытия.

   - Есть! Как ваша фамилия и цель прибытия, - офицер обратился к стоящей неподалеку женщине с молодым человеком.

   Она подошла к окошку, громко и членораздельно проговорила, чтобы слышали на том конце провода.
 
   - Марина Степановна Кудулай.  Марина! С восьмидесятого года! – уже прокричала она.
   - Товарищ вице-адмирал…

   - Я слышал. Через три минуты буду! Не отпускай ее никуда!

   - Сейчас подойдет. Подождите, пожалуйста, несколько минут.

   - Я всю жизнь этого ждала. А этих несколько минут боюсь, не выдержу. Вы не могли бы сказать, где я могу присесть?

   Офицер вынес стул, - Присаживайтесь, пожалуйста. И вам тоже? – спросил он у молодого человека.

   - Нет. Спасибо. Я постою.

   Резко открылась дверь, и вошел высокий, подтянутый мужчина, со слегка посеребренной головой. Его проницательный взгляд мгновенно оценил обстановку.

   Марина тихо встала. Из ее глаз градом потекли слезы.

   - Мама… - бросился к ней молодой человек.

   - Мне хорошо, Мишенька, не беспокойся.

   Головин подбежал к Марине и обнял ее.

   - Мариночка, любовь моя, ты здесь? Я не верю своим глазам! - шептал адмирал и гладил ее по голове, вдыхая всей грудью родной и не забытый запах своей молодости. В его глазах тоже стояли слезы, - У вас нет, случайно, лишнего билетика на Людмилу Сенчину? - Михаил крепко прижал ее к себе и нежно поцеловал в шею.

   Марина зарыдала в голос и хрипло закашлялась.

   - Дежурный! – прокричал адмирал, - Быстро воды и нашатырь! В санчасть позвони. Пусть бегут сюда и захватят сердечные. А мы во дворе в тенечке посидим, на лавочке. Пойдем, милая, тихонечко. Облокачивайся на меня. И вы, молодой человек, пойдемте с нами. Жилин, - вновь обратился вице-адмирал к дежурному, - вызови мою машину. Пусть здесь ждет. И скажи, чтоб захватил с собой бутылку минералки и мне принес.

   - Есть! – прокричал, явно перепуганный офицер, неся воду и ватку с нашатырем.

                3

   Марина выпила сердечные капли, умылась и попила водички, которую принес шофер. Сын махал на нее газетой.

   - Вот оказывается, как бывает, когда встречаешь свою любовь, первую и последнюю, - она слабо улыбнулась, - Тяжело, однако. Ну, слава Богу, случилось то, о чем я каждый день ставила свечку и совершала молитву. Да вы сядьте, ребята, мне уже хорошо. Очень хорошо! Правда. Михаил Евгеньевич, познакомьтесь, это мой сын, Михаил. А это, Миша, тот человек, о котором ты всё-всё знаешь, которого я безумно любила, люблю и буду любить всю оставшуюся жизнь. Пожмите друг другу руки.
   Головин протянул руку и крепко пожал руку Михаила.

   - Боже! Как мне сейчас хорошо! – вскрикнула Марина и закашлялась, потом со свистом вздохнула и вытерла пот на лбу, - Извини, простыла в дороге немного.

   Головин достал из кармана носовой платочек, вытер им глаза и высморкался, - Извините. Наверное, я тоже сейчас буду плакать, как третьего октября восьмидесятого года, когда, Мариночка, прочитал твоё письмо. У меня тогда был такой нервный срыв… Спасибо нашему доктору, он потихонечку вывел меня из этого состояния. Я до конца службы пролежал в его санчасти, а по прибытию в Севастополь еще три недели лечился в госпитале. Я ни с кем не разговаривал, ни на кого не реагировал, ни с кем не общался. Меня даже чуть не комиссовали. Говорили, что было какое-то запредельное торможение. А потом все резко восстановилось. Меня не списали с боевого корабля, благодаря нашему командиру, дай ему Бог здоровья. И как видите - достиг кое-каких высот. Вы надолго приехали? Боже, как я рад и счастлив, что снова, Мариночка, вижу тебя. У тебя немного изменился голос. Стал слегка осиплый.

   - Я же сказала, что где-то просквозило. Мишенька, родной мой, как много горя я тебе принесла. Прости меня, пожалуйста. Позволь я тебя поцелую, радость моя и боль моя. Или здесь нельзя целоваться?

   - Можно, только очень аккуратно.

   Марина приблизилась и нежно коснулась его губ.

   - А улетаем мы, Мишенька, завтра ночью в два часа двадцать семь минут. В нашем распоряжении, - она взглянула на часики, шестнадцать часов.

   - Как завтра? Я вас не пущу. Нет, нет, нет! И речи быть не может.

   - Никак нельзя, любимый. У нас виза заканчивается. Мишенька, мы уже третий день здесь стоим с восьми утра до завершения вашего рабочего дня. Никто не позволил с тобой связаться. Только этот офицер оказался отзывчивым. Ты уж его не ругай. Если бы не он… А в машинах вы все проезжаете с затемненными стеклами. Попробуй, разгляди. И в справочной тебя нет. Большой государственный человек! И адрес, и телефон… Кругом броней закрыт. Но сегодня я должна была в обязательном порядке тебя увидеть. Иначе быть не могло. Не знаю, чтобы я сделала, но сегодня увидела обязательно. Бог помог мне и в этот раз. Теперь я могу умереть спокойно.

   - Не говори так больше никогда. Ты меня обижаешь этим. В следующем году я к тебе, обязательно, приеду. Сейчас мы с Израилем друзья, сейчас всё можно. Будешь ждать?

   - Тебя, любимый, я только и жду.

   - Вот и договорились. Сейчас я оставлю вас ровно на тридцать минут. Вы тут посидите или погуляйте. А я решу маленькую проблему и буду с вами до самого отлета. Возражения есть? Нет! Вот и замечательно! Я скоро. Не скучайте, - он нежно притянул Марину к себе и поцеловал, - Я люблю тебя!

   - Это правда?

   - Головин никогда и никого не обманывает. Об этом можешь спросить кого угодно. Самый справедливый и честный офицер.

   - Умница! Другого я бы и не полюбила. Ну, беги, Мишенька. Мы тебя будем ждать здесь.

                4


   - Вот, Миша, это тот человек, про которого я тебе всегда рассказываю. Как он тебе?

   - Серьезный мужчина. Настоящий мужик! Я правильно выразился?

   - Весьма, даже правильно, сынок.

   - И очень заметно, что своё чувство любви к тебе он сохранил. Оно живет в его сердце.

   - Спасибо, малыш. Я очень рада, что он тебе понравился. Мы были с ним знакомы ровно месяц! Люди годами встречаются, а потом живут как кошка с собакой. У нас кроме поцелуев с ним ничего не было. Кому рассказать, никто не поверит. Вот и тебе, Мишенька, я искренне желаю найти такую девушку. У нас это сделать практически невозможно. Ты сам видишь, что общество, в котором мы живем, похоже на стаю голодных ворон. Не смогла я полюбить ни эту страну, ни наш город, ни тем более всё остальное. Я существую, а не живу вот уже двадцать пять лет. Миша, родненький ты мой, будет любая возможность, уезжай в Россию. Языком ты владеешь, специальность хорошая. Здесь можешь превосходно жить. И самое главное, найти то, что мило твоему сердцу. Тут еще не успели разбаловаться окончательно.

   - Мама, а давай вместе уедем.

   - Мишуля, ты же знаешь всю мою ситуацию. Скажи на милость, куда я такая поеду? Только об этом никому ни звука. Договорились?
   - Хорошо, мама.

   - Молодчина! А вот и наш герой! Каков красавец, и не узнать!


                5

   Из парадного входа вышел Головин. Теперь он выглядел совершено буднично. На нем были в обтяжку сидящие джинсы фирмы levis, рубашка, того же производства. Куртку с блокнотом он держал в одной руке. В другой был огромный футляр для фотоаппарата.

   - Не соскучились? - широко улыбнулся он, как это делал всегда, встречая Марину.

   - Соскучились. И, даже, очень. Ты теперь никакой не адмирал, а настоящий «мачо». Еще ковбойскую шляпу и мужчина для рекламы сигарет готов, правда, Миша? – повернулась она к сыну и заразительно засмеялась.

   - Пойдемте к машине. А это, Миша, тебе от меня в подарок, - Головин потянул футляр.

   - Что это? - удивленно спросил Михаил.

   - Это тебе, дружище, от меня фотоаппарат. Поверь, аналогов нет. По многим параметрам превосходит знаменитые иностранные фирмы. Проверишь в деле. Уверяю – понравится.

   - А меня выпустят отсюда с ним?

   - Обижаешь. А я зачем родился на этот свет? Выпустят, не бойся.

   - Михаил Евгеньевич, - Марине было приятно за Мишин подарок, но она сделала нарочито серьезное лицо, - вероятно, это слишком дорого для подарка.

   - Марина Степановна! Я сейчас готов подарить вам весь мир! Дайте мне только точку опоры! Ваш подарок еще впереди. А пока, душа моя, возьми этот блокнот. Он из нашего восьмидесятого года. В нем весь мой отчет тебе о том боевом походе, включая день получения письма. Мариночка, дай мне слово, что ты его будешь читать у себя в Израиле, а не сейчас. Сегодня мы отдыхаем и веселимся.

   - Спасибо, любимый. Берёг, сохранил… - она трогательно прижала блокнот к губам, - Значит, есть в этой грешной жизни настоящая, живая любовь, а не только в романах. И живет она только на небесах. Теперь это будет единственной моей книгой, которую я буду читать. А потом с ней предстану перед Богом. Сыночек, проследи, чтобы похоронили меня с этим блокнотом.

   - Мама…

   - Марина…

   - Всё, всё, всё, ребята. Это я так. А тебя, Мишенька, отпустили к нам? Правда?- радостно запрыгала Марина.

   - Отпустили, - засмеялся Михаил.

   Они подошли к машине.

   Миша, садись вперед. Будешь фотографировать. Там всё очень просто, а мы с мамой сядем сзади. Володя, - обратился он к водителю, - к Софье Львовне. Только не спеши. Покатаем гостей по Питеру. И где есть памятные и красивые места, притормаживай.

   - Есть!

   Автомобиль тронулся.

   - Володя, будем ехать, тормознешь у антикварного магазина Бирмана, на Литейном. Помнишь? Надо кое-что посмотреть.

   - Мишенька, если это мне, то ничего не надо покупать. Для меня сегодня подарок – это ты. О таком подарке можно мечтать всю жизнь! Что я и делаю каждый день.

   - Разговорчики! Кто у кого в гостях, вы у меня или я у вас? Вот когда приеду к вам, буду все молча брать. Пожалеете еще, что такой гость заявился!

   Машина остановилась.

   - Нам выходить!

   - А можно я останусь – спросил Миша.

   - Мишенька, ты властен делать всё, что захочешь. Толька одна просьба. От машины далеко не отлучайся. Ладно?

   - Я не буду выходить. Здесь посижу.

   - Посиди. Только сильно не скучай. Володя, ты хоть бы музыку включил, а то сидим, как на совещании. Мариша, Вашу руку. Нас ждут великие дела!
   - Слушаюсь и повинуюсь, мой господин.

   - Другое дело.

                6


   Они вошли в магазин. Над дверью запел колокольчик. Из-за прилавка выглянул мужчина с огромной шевелюрой рыжих волос, лет шестидесяти- шестидесяти пяти, с огромными роговыми очками на носу.

   - Ба! Какие люди! Сто лет вас не видел в наших краях, Михаил Евгеньевич. Пару статуэточек для вас у меня припасено. Показать?

   - Здравствуйте, Игорь Борисович. Вы просто выдаете мой возраст перед этой прекрасной женщиной.
   - Ради Бога, простите меня, милая дама. Я явно погорячился. Это юное создание, - показал он на Головина, -  абсолютно не понимает, что только в возрасте ста лет к мужчине приходит мудрость и …

   - Вы перепутали, Игорь Борисович, мудрость с маразмом, - засмеялся Михаил.

   - Умный человек! – развел руками продавец, - Светлая голова. Так что привело вас ко мне в столь ранний час?

   - А пришли мы, Игорь Борисович к вам, с Мариной Степановной, вот по какому вопросу. Она у нас Рыба по гороскопу, а камень у Рыбы – изумруд. Мы бы хотели… Кстати, Марина вот уже двадцать лет живет в Израиле и завтра туда улетает.

   - Миша, прекрати немедленно! – прошептала Марина

   - Милая девушка, этот человек знает, что делает. У него сейчас сердце рвется из его орденоносной груди, а вы хотите, чтобы оно плакало?

   - Что вы? Конечно не хочу.

   - Правильно говорите. Больше не нужно слов. Сейчас я вам всё подберу. А я смотрю сквозь свои линзы и вижу, что с вами, Михаил Евгеньевич, стоит моя Софа, только в молодости, разумеется. Я ничего не спросил, Понимаете, сердце…
 
   Михаил приложил руку к часам.

   - Всё, мой хороший всё, лечу. Вижу, как вы спешите, - уже раздалось из соседней комнаты и послышался скрежет ключа, - Мариночка, - прокричал он, - Извините, если я вас спрошу. Как там живут наши?

   - По-разному, Игорь Борисович.

   - О чем я и говорю! Там надо пахать, как Библейский Сафат. Между прочим, его сыном был Елисей, который видел вознесение Илии на небо. Так о чем я? Все, кто уехал – дураки. Вы меня, конечно, извините за вульгарность. А я здесь! И никуда ехать не собираюсь. И работать не буду. Здесь моя Родина и здесь я буду перебиваться с масла на паюсную икру. Даже в сказке надо потрудиться, чтобы добыть несметные сокровища! Обетованная земля! Пусть теперь мандарины собирают. Я их здесь на рынке куплю. Лежу я как-то вечером, читаю газеты. Их сейчас, как собак не резанных. И все врут. Читаю, и слюна от умиления по щеке течет. Вдруг слышу, из залы, Софа меня сильно зовет. Я, пересиливая боль в пояснице, встаю, иду. «Шо произошло? Гена Райзман Луну купил?». «Сядь возле меня и посмотри, что в мире делается!». Я послушно сажусь, смотрю. Показывают, как Миша Шуфутинский живет в Израиле. Вот он на рынке берет себе одно яблочко, один апельсин и один банан. С его-то лицом ему по ведру каждого мало. Ну, показали, где он живет. Скажу вам, далеко не хоромы и не дворец. Здесь - да. Здесь Миша жил во дворце, а там – развернуться негде. Теперь Миша поет. Миша - любимый наш певец. В ресторане, как последний лабух. Мне стало жутко интересно. Сколько же там посетителей слушает золотой голос шансона? Четыре человека… Мама дорогая! Это максимум полцента с рыла… Когда здесь с одного стадиона он миллион клал в карман. И где теперь этот Миша? Он вернулся в Москву! Здесь, в России, деньги зарабатывают, а не на реке Иордан или Стены плача. Вот, мои золотые, смотрите. Заговорил я вас совсем. Устали? Это колье. Это серьги. А колечко через пять минут будет здесь, - и он закрутил диск телефона.

   - Сеня? Игорь Борисович. У тебя есть женские колечки с изумрудом? Сколько? Неси все три. У тебя на всё четыре минуты. Я сказал: «Четыре!» Ну что, нравится? Примерьте, пожалуйста.

   - Миша, ты представляешь…

   - Миша всё представляет. Вы примерьте. Потом уже будем разговоры разговаривать. Подойдите к зеркалу.

   - Божественно! - взвизгнула Марина, глядя на свое изображение, - Посмотри, Мишенька! Сказка!

   - Никакой сказки я здесь не вижу, - разочарованно произнес Игорь Борисович.

   - Почему?

   - Посмотрите на себя внимательно. Где вы видите сказку?

   Марина растерялась.

   - Скажите, вы видели сказку в джинсах, майке и кроссовках?

   - Нет, - горестно ответила она.

   - О чем я и говорю. Женщина создана для платья, а не для джинс и, вообще, брюк. Именно оно придает ей женственность, грациозность и все то, что так манит к ней мужчину. Отныне, я запрещаю вам так одеваться. В огороде, персики собирать, пожалуйста. Но на улице… А еще с таким мужчиной… Пойдемте со мной. Мы пока занимаемся женскими делами, вы Михаил Евгеньевич, полистайте вот это. История царей Романовых. Издано в 1905 года. Потрясающе интересно!

   Громов сел в кресло, взял книгу, нехотя стал ее перелистовать. Звякнул колокольчик, вошел худой, кучерявый подросток, лет двенадцати.

   - Лёва! Ты ползком полз? – откуда-то из глубины донесся голос Игоря Борисовича, - Клиенты замерзли тебя ждать.

   - Я бежал, дядя Игорь.

   - Он бежал!.. Я сейчас выйду и пощупаю твой пульс, мерзавец! Принес?

   Да.

   - Неси сюда.

   Прошло какое-то время. Послышалось шуршанье. Головин поднял голову и онемел. Перед ним стояла настоящая королева. На Марине было изысканное темное платье, украшенное изумрудным колье, в ушах отражали свет такого же цвета сережки, и на безымянном пальце левой руки искрилось колечко, а на ногах - туфли на высоком каблуке.

   - Потрясающе! - воскликнул адмирал, - Заверните.

   - Уже!

   - Можно забирать?

   - Я бы уже давно забрал. Вы же знаете, к нам ходят очень богатые клиенты. Могут забрать мгновенно. И глазом не успеете моргнуть.

   - Стоп, стоп, стоп! – защелкала пальцем Марина, - Вы не забыли, что здесь еще есть я?

   - Мариноча! Мы, кажется, обо всем договорились. Вы думаете, всё это стоит так дорого? Отнюдь! Вы лучше мне скажите, вашу прежнюю, с позволения сказать, одежду сжечь или вы ее все-таки заберете?

   - А что, я пойду так? Резвее можно в таком виде по улице ходить, убьют. Я не думаю, что Россия победила преступность. Я, наверно…

   - Мариша, мы сейчас едим в такое место, где надо выглядеть именно так и не иначе.

   - Мишенька, - Марина повисла на Михаиле, - мой дорогой, любимый и самый, самый родной. Я так тебе благодарна и, в тоже время, ввела в такие расходы… Я не знаю, не умею выразить словами и действиями всё то, что я к тебе испытываю! Спасибо тебе, любимый. Если бы я могла… Если бы… Поцелуй меня, пожалуйста.

   Сзади раздалось покрикивание.

   - Молодые люди, здесь есть еще я. Так я не понял, что делать с вещами? – Игорь Борисович восхищенно смотрел на Марину, - Сбросить бы мне лет тридцать и оставил бы я вас тогда, Михаил Евгеньевич, с носом.

   - Заберу всё как память. Память о вас, Игорь Борисович, память о этом чудесном городе, память вот об этом человеке, - она обняла за талию Михаила.

   - Лева! Всё быстро заверни в пакет и неси сюда.

   - У меня в брюках деньги, документы... Можно я их заберу?

   - Ах! Старею. А это уже плохо. Минуточку, - антиквар зашел за прилавок и вынес элегантную дамскую сумочку, - Марина, примите это лично от меня. В общую стоимость она не входит. Поклонитесь до земли Обетованной, а у Стены плача поставьте за меня, Игоря Бирмана, свечку.

   - Всё сделаю, Игорь Борисович, не волнуйтесь. Спасибо вам большое за вашу доброту и отзывчивость, искренность и внимание. Разрешите мне вас поцеловать. Искренно поцеловать. И пусть меня покарает Бог, если я сейчас вру, - она обвили его шею руками и троекратно поцеловала. Потом отошла и поклонилась до земли.

   - Девонька, что ты со мной сейчас делаешь? Уезжайте, Михаил Евгеньевич, а я здесь стану плакать. Доброго вам пути. Будьте счастливы и живите долго.

   Головин проводил Марину до машины.

   - Присаживайся дорогая, я на одну секундочку заскочу к Игорю Борисовичу.

                7

   - Мама, где ты так долго была? Я уже начал волноваться. Ого! Ты  у меня просто царица! Так красиво! Так тебе всё идет! Прямо, как Золушка. Прости за сравнение. Ушла замарашкой, а вернулась королевой. Это тебе Михаил Евгеньевич подарил? Здорово как! Ты на себя хоть смотрела в зеркало? Я даже и не узнал тебя вначале. Чудо какое-то.

   - Тебе, правда, нравится Мишенька?

   - Я в полном восторге!

   - А вам Володя?

   - Супер! Вас, правда, не узнать.

   - Мама, а мы с Володей познакомились. Я пригласил его к нам в гости. Он сказал, что Михаил Евгеньевич самый…

   Открылась дверь и сел Головин.

   - О чем беседа? Как вам, молодые люди, Марина Степановна?

   - Мы от нее без ума.

   - Должен заметить, не одни вы. Я тоже принимаю в этом самое активное участие. Володя, а теперь быстренько до Софьи Львовны. Мы начинаем опаздывать. Мужчина обязан быть пунктуальным! Если впереди затор, можешь воспользоваться мигалкой и, даже, сиреной. Но не лихачить. Ехать быстро и аккуратно. Вот вы молодые, у вас впереди длинная и счастливая жизнь. Запомните. Человек обязан видеть дальше горизонта. Именно там его будущее. Под ногами могут валяться только десять копеек. Но это не счастье и не удача. Это лишь какое-то мгновенное везенье. И нельзя быть кисой или паинькой. В пути таких затопчут. Иногда, для создания муляжа войны, надо создавать для себя ореол таинственного человека. И жить в постоянной борьбе: с самим собой, что очень и очень трудно, с окружающей средой, с коллективом… Если коллектив почувствует твою слабость и фальшь, - доверие потеряно навсегда. А этого допускать нельзя. Тогда всю жизнь будешь жить рабом.

   - Мишенька! Раньше я не наблюдала у тебя философских наклонностей. Скажи мне честно, всё это, - она обвела себя рукой, - очень дорого?

   - Из всего этого, самая дорогая – это ты. Всё остальное – мелочь!

   - Правда? – Марина взяла его руку и прижала к своей щеке, - Ты знаешь, я до сих пор не верю, что ты рядом. И очень боюсь, что это сон. А если  сон, то я останусь в нем вечно, и не буду просыпаться.

   Она положила голову на его плечо.

   -  Мишенька, как сказал сын, за одно мгновение ты Замарашку превратил в царицу. Так красиво! Я несказанно благодарна тебе за это. Такого мне никто и никогда не дарил. Я трогаю их постоянно, и во мне силы прибавляются, ну нежность с любовью через край выливаются. Знаешь, Миша, о чем я постоянно думаю. Почему Бог разделил людей по национальностям? Не случись этого и на всей планете люди были бы братья. И жили бы они вечно там, где родились. И не было бы никакой вражды. И никаких держав. И никаких границ. И мы бы с тобой никогда не расстались. И всех окружала только любовь. А я бы тебя всегда любила и ждала на берегу с нашими детьми

   - Ложись ко мне на колени, а я буду гладить твои волосы и читать стихи Асадова.

   - Правда? Ты их еще помнишь? – она сбросила туфли, поджала ножки и улеглась на сидение.

   - Почему я их должен забыть?

   - Мало ли?.. Такой дяденька солидный…

   - Ты считаешь, что солидные дяденьки только солидное и говорят?

   Она пожала плечами, положила его руку под свою голову и поцеловала ее.

   - А помнишь, какое стихотворение ты мне прочитал первым?

   - Конечно!

   - Ой! – засмеялась она, - Хвастунишка! Тогда прочти.

   - Пожалуйста: «Любить - это, прежде всего, отдавать.
                Любить - значит, чувства свои, как реку,
                С весенней щедростью расплескать
                На радость близкому человеку.»

   - Я восхищена! Вот это память! А вот что я ответила тебе, точно не помнишь. Шекель даю!

   - Если шекель, тогда слушай. Я за шекель тебе всего Асадова прочту.
  - Ну, ну..

   - Слушай: «Я могу тебя очень ждать,
                Долго-долго и верно-верно,
                И ночами могу не спать
                Год, и два, и всю жизнь, наверно!»

   - Невероятно! Потрясающе! Я даже не знаю тех слов, которые тебе должна сказать!

   - А ничего и не надо сейчас говорить. Давай и всё.

   - Не поняла. Что давать?

   - Не прикидывайся простачком. Шекель давай.

   Марина счастливо рассмеялась.

 - - Миша, похлопала по спине сына, - дай мне, пожалуйста, кошелек. Она открыла его, порылась среди бумаг, - Вот вам, мой герой и победитель заслуженный выигрыш.

   Головин взял и гордо положил в карман рубашки.

   - Вот это уже справедливо, - засмеялся он, - Подъезжаем!

                8

   Машина съехала с трассы в лес. На повороте стояла табличка: «Посторонним въезд воспрещен».

   - Володя, -  зашептал Миша, - ты что, читать не умеешь. Там же предупреждающая надпись.

   - Не волнуйся. Это не для нас.

   Вскоре показались ворота с якорями по бокам и КПП.

   Ворота бесшумно отъехали в сторону. Офицер по стойке «Смирно» отдал честь.

   - Ой, как обидно! Всю дорогу пролежала у тебя на коленях, ничего и не видела.

   - Не страшно. Обратно поедем той же дорогой. Всё и увидишь. Да, собственно говоря, ничего интересного и не пропустила.

   - Куда ты нас привез? Здесь так красиво. Это Берендеево царство?

   - Почти. Тут место отдыха очень больших флотских чинов. Да разве только флотских. А царство здесь Софьи Львовны. А вот и она сама идет встречать нас.

   - Здравствуйте, Михаил Евгеньевич. Здравствуйте, - обернулась она к гостям, - Все готово, как вы сказали. Стол сейчас девочки накрывают на террасе. Сегодня тепло. А там тенёк и сквозняков нет. Погуляйте пока. Буквально минут десять. Вас пригласят. Покажите гостям наши красоты.
   - Спасибо, Софья Львовна. Занимайтесь своими делами.

  - Михаил Евгеньевич, вы здесь будете отдыхать?

   - Нет. К вечеру уедем.

   - Приятного аппетита, - и она бесшумно растворилась.

   - Миша! Как у вас здесь строго. Да-нет, и не более.

   - Здесь работают те, кто не задает лишних вопросов. А тем более говорит о них на базаре. За такие вещи быстро снимают с работы. Миша, чего стоишь в стороне? Ты сегодня должен сделать два миллиона снимков. Вы не каждый день ко мне приезжаете. Володя! Иди сюда. Сними нас втроем. Только уговор, - все веселые и счастливые! У нас не расставание. У нас встреча! Все улыбаемся и веселимся.

   Владимир фотографировал их непрерывно: и у дерева, и у клумбы, фонтана, бассейна, озера, и с Амуром, и на футбольном поле… И стоя, и лежа, и на руках Михаила Евгеньевича, и в обнимку, и по одиночке. А откуда-то сверху тихо играла музыка Шопена.

   Сзади неслышно подошла девушка.

   - Михаил Евгеньевич, все готово. Приглашаем вас.

   - Спасибо. Идем. Не забудьте водителя покормить.

   - Обязательно, Михаил Евгеньевич.

   - Ну что, идем. Желудок и правда свое требует. Володя, У нас сейчас четырнадцать десять. На восемнадцать будь готов.

   - Есть!

   - Мишенька, - Марина пристально глядела в глаза Головину, - ответь мне, только честно, как если бы сейчас спросил тебя Всевышней, - Я тебе нравлюсь? Ты меня еще любишь? Да или нет? И без обмана.

   - Мариночка, меня обижают твои вопросы. Тебе ничего не отвечу, а Всевышнему скажу, - Головин встал на колени, обратил голову к небу и перекрестился, - Господи, всемилостивейший, покарай меня на этом месте, если я скажу сейчас неправду. Я люблю эту женщину. Очень сильно люблю. Любил всегда, люблю сейчас и буду любить вечно. И чтобы подтвердить свои слова я немедленно поставлю Тебе за это свечу, - он снова перекрестился

   - Мишенька, родной мой! - вновь заплакала Марина, - Как я счастлива! – она тоже опустилась на колени, - Спасибо тебе, Господи, за все. За то, что я нашла его, за то, что дышу сейчас с ним одним воздухом, за то, что он есть и будет, - она тоже перекрестилась, поклонилась до самой земли и, обняв Михаила, долго целовала его губы.

   - Давай договоримся, Мариша, - сегодня это были твои последние слезы. Пойдем, поставим свечки, у нас тут есть часовенка, и начнем наше застолье. А то все остынет.

                9

   - Дорогие мои, родные и любимые! – Головин с рюмкой встал над столом, - Я сегодня встретился со своею молодостью или молодость со мной… Я не знаю. Знаю одно, что такое случается не каждый день и далеко не со всеми. Мне несказанно повезло. Значит, я счастливый человек! Самый счастливый! В моей жизни было всё: я видел глаза смерти, как в зеркале видят свои собственные, видел счастье на глазах спасенных из моря ребят... Горел. Слава Богу, не тонул. Концом троса мне перебивало ноги. И сразу хочу закрыть ещё один щепетильный вопрос. Он обязательно последует, поэтому отвечаю на него сразу. Женат был. В 1985 году. И всего полгода. Развелся, потому что нельзя думать об одной, а видеть совершенно чужое лицо, слышать чужой голос и… вообще. Детей нет. Короче вот так, мои дорогие! Вся моя жизнь связана с флотом.  Я хочу выпить за нас всех. За всё то, что было, что есть и что будет. Звезд с неба не хватал. Они сами как-то падали на погоны. Здоровья нам всем, счастья и огромной любви. Миша, извини меня, я тебя совсем не знаю, но я люблю твою маму, люблю больше собственной жизни.

   - Миша, - хлюпнула носом Марина, - ты запретил мне плакать. Тогда давайте выпьем и поедим. А то чувствую, от этих кулинарных запахов скоро наступит голодный обморок. Все, что ты сказал, любимый - прекрасно. Выпьем за это, - и она чокнулась со всеми.

    - Мама, - обеспокоенно сказал Миша, - тебе же нельзя.

   - Молчи, сын. Сегодня мне всё можно.

   Марина, Миша, всё, что вы видите на столе – это мои любимые блюда. Кушайте. Уха из севрюги растворяет все болезни в организме.
Действительно, давайте хорошенько поедим, а уже потом начнем разговоры разговаривать.

   Ели быстро и с аппетитом. Несколько раз произносились тосты.

   - Ой! По-моему я так наелась… Очень все вкусно. Миша, а чай планируется.

   - Непременно и исключительно из самовара.

   - Мишенька, давай теперь я расскажу тебе немножко о себе. 1980 год. Нас принимали как, героев. А чего не герои? Газеты писали, что мы вырвались из плена, звезда свободы загорелась перед нами… Короче, - сплошная попугайщина. Не люблю об этом вспоминать. Нам дали квартиру, не совсем далеко от Тель-Авива, в городе Херцлия.

   Надо признаться, там, конечно, большая разница от Союза. Во всех отношениях. И быт другой, и культура, и преступности почти нет. Но не знаю. Меня не восхитило. Ведь свинья живет в грязи и от этого ни коем образом не страдает. Постели ей ковер - ее быт и нрав сразу нарушатся. Так и со мной.

   Вначале все изучали иврит. Как без этого? Папе предложили довольно солидную должность инженера-технолога на каком-то крупном заводе с приличной зарплатой. Мама ничем не занималась, сидела дома.

   Потом я окончила курсы медицинских сестер и пошла работать в дом престарелых. Говоря откровенно, мы были лишними в этом государстве. Особенно это заметно сейчас, когда евреев туда понаехало миллионы. Их не знают куда девать. Идут собирать мандарины. Никто ни работать не хочет, ни учить язык, ни где-либо учиться. Сейчас там и преступность будь здоров! Ничего не делая, все хотят хорошо жить. В сказку приехали.

    Если здесь все были евреями и гордились этим, то теперь выходцы отсюда - все русские. Ты был на одесском «Привозе»?

   - Нет.

   - Хорошо. Другой пример. Игорь Борисович. Он говорит, не умолкая. Вот так и в Израиле. Впечатление такое, что ты находишься  в самом центре пчелиного улья. Говорят все и никто никого не слушает. Но дисциплина чувствуется во всем. Этому там надо поучиться.

   - Была я, как Несмеяна. Ходила вечно с кислым лицом.

   В 1982 году вышла замуж за банкира, который почти на двадцать лет был старше меня. Мама постаралась. Жили и живем в большом достатке. Но золото не обладает свойством веселить душу и растапливать лед в сердце. Так родился Мишенька, которому я посвятила всю себя. Муж есть, точнее, числится, но как номинальная единица.

   Мишенька, я немного устала. Даже не устала, а опьянела от свежего воздуха. У нас же днем выйти невозможно. В пепел превратишься. У тебя есть здесь, где можно полежать?

   - Пойдемте в мой домик. И правда, не мешает всем передохнуть.

   - Михаил Евгеньевич, а можно я здесь поброжу, пофотографирую.
 
   - Конечно можно. Если кто поинтересуется, скажешь, что ты мой гость. Обед понравился?

   - Особенно зайчатина и картошка с грибами, - облизнулась Марина.

   - А уха?

   Уха вне всякого сомнения. Кормят у вас здесь просто великолепно и, самое главное, вкусно.

                10

   Михаил и Марина вошли в, так называемый, домик, который внутри мог поспорить с царскими покоями.

   - Вот теперь, милый, мы и одни, - она прильнула к нему, - Я хочу тебе дать то, что не смогла сделать в восьмидесятом году. Покажи, где душ. Приглашаю принять его вместе.

   После бурной встречи они лежали на огромной кровати.

   - Знаешь, Мишенька, я баба шальная. А вот если возьму и вернусь, примешь, не прогонишь?

   - А такое возможно? Я бы тебя на руках носил. Веришь?

   - Тебе, дорогой, всегда верю. Боже, как всё глупо… я так жалею, что уехала… Всё равно бы нашли и вышвырнули из страны. Здесь законы варварские. Миша, где бы моему Мишке здесь найти такую девчонку, как я? У нас всё давно испорчено.

   - Глупенькая, это хорошее прививается с трудом, а гадость схватывается мгновенно. Наше общество, наверное, испорченнее вашего, в десятки раз. И куда мы идем, подумать страшно.

   - Да, любимый, согласна. Думаю, вскоре, изольёт Господь с небес серу и огонь на нашу Землю и вымрет на ней вся скверна. Как за разврат уничтожил он Содом и Гоморру, стерев их с лица земли. Давай, Мишенька, еще раз нацелуемся с тобой до следующего года. Вещи надо из гостинцы забрать и таможенную декларацию заполнить. А то, с такими подарками нас арестуют здесь и отправят к северным оленям.

   - Не волнуйся, мы всё успеем, прошептал он, задыхаясь в ее объятьях.

                IV

                1

   Через три недели Головин получил из Израиля письмо. Он прочитал адрес. Вроде бы всё сходилось. И адрес тот же. Но почему не Маринин почерк? Почему в разделе фамилии стоит Перельман Михаил?

   Он быстро разорвал конверт: «Здравствуйте, уважаемый  Михаил Евгеньевич! Вам пишет Миша Перельман. С прискорбием уведомляю Вас, что умерла моя мама, а Ваша давнишняя любовь, Марина Степановна.

   У нее была выраженная аневризма аорты. Этот диагноз ей поставили еще двенадцать лет назад. Предлагали операцию, риск которой очень даже велик. Но она постоянно оттягивала, говорила, пойдет и так. Последнее время она стала чувствовать себя значительно хуже. Появились одышка, сухой кашель, изменился голос.

   В это время она была одержима лишь одной целью, - поехать в Россию и увидеть Вас. И уже ничего не могло ее остановить. Она, как предчувствовала свою кончину, и спешила завершить все свои замыслы. О встречи с вами она мечтала всю жизнь. И делилась этим всегда со мной. Мы были с ней друзьями и единомышленниками. И я знаю о Вас и о ней всё-всё.

   Мама клятвенно уверяла меня, что после России она обязательно ляжет в клинику и сделает операцию. Собственно говоря, так и было…

   На удивление, что туда, что обратно полет она перенесла очень даже хорошо. И по возвращению домой даже помолодела, стала живой, бодрой… И категорично заявила, что сделает операцию и вернется к Вам, что жить здесь больше не может, что там ее Родина, а здесь каторга.

   Папу она никогда не любила и вышла замуж лишь затем, чтобы родить меня. После моего появления, она отдала всецело себя мне, а с отцом никаких отношений не поддерживала.

   Ваш дневник она читала каждый божий день и по несколько раз. Полагаю, что знала его наизусть. Вы для нее были истинный герой, образец настоящего мужчины… Она боготворила Вас!

   За несколько часов до операции, она позвала меня к себе и сказала, что если с ней что-то случится, хотя была уверенна на сто процентов в положительном исходе, то похоронить в том же платье, которое Вы ей подарили, с теми же драгоценностями и блокнотом.

   Исход операции был плачевный.

   Похоронили ее так, как она просила, хотя все были против. Но я проследил, чтобы ничего не пропало, и всё было сделано так, как она велела.

   Очень она любила Вас, Михаил Евгеньевич. И меня любила, видя во мне вас. Она была моим самым преданным другом. Им и останется. Одно ее пожелание я всё-таки не выполню. Мама хотела, чтобы я эмигрировал в Россию. Этого я не смогу сделать. Здесь я вырос, здесь живу, тут моя Родина. В, конце концов, здесь моя мама. И я останусь с ней. Пусть она услышит меня и простит за это.

   Царствие ей небесное и пусть земля будет всегда пухом!

   Передайте, пожалуйста, Игорю Борисовичу, что все его просьбы она выполнила.

   После посланной Вам телеграммы о успешном прибытии, она всё порывалась, написать письмо, но подготовка к операции занимала слишком много времени. Она говорила: «Выйду из наркоза и начну забрасывать его письмами. И всё время улыбалась, что раньше для неё было редкостью.

   Дорогой Михаил Евгеньевич! Вы обещали приехать в следующем году. Не обманите маму и меня тоже. Будем ждать Вас!

   Извините за безрадостные известия. Мир опустел не только для Вас, но и для меня.

   С искреннем уважением, Михаил Перельман.

   Кланяйтесь от нас Северной столице.

   До свидания.

   С глубоким уважением, Миша

   P.S. Как мама и хотела, на надгробной плите написана ее русская фамилия.

                27 августа 2007 года
                Город Херцлия.
                Израиль.

                2

   Головин долго сидел, склонив голову на скрещенные руки. Потом тяжело поднялся, вышел из кабинета, прошелся по коридору. Было муторно, горько и горестно. Казалось, что время остановилось навсегда.