«Ах, лето красное, любил бы я тебя».. Нет, осуждать Александра Сергеевича за такие вопиющие строки никак нельзя. Не только потому, что он — «наше всё» и, соответственно, не подлежит осуждению никогда и ни при каких обстоятельствах. Нет. Здесь просто нужно понять, что написаны эти строки уже взрослым человеком, который если и знал, то видимо, успел порядком подзабыть о таком чуде нашего детства, как большие (просто огромные — три месяца!) летние каникулы.
В свою очередь, эти самые летние каникулы людям моего поколения невозможно представить без одной, а то и пары смен в пионерских лагерях. Родители-то работают! Отпуска небольшие. Бабушки уже старенькие, да и не у всех они есть. Но присмотр за этими подрастающими, а потому уже достаточно активными в своих перемещениях, фантазиях и пожеланиях оглоедами, вообще-то, желателен! И тогда пионерлагерь — оптимальный вариант для эффективного решения всех этих проблем. Вот мы и ездили в пионерлагеря. Чтобы отдохнуть под присмотром профессионалов, а заодно набраться разного ума-разума: как ставить палатки, разжигать костры; как вести себя с местными, чтобы ненароком не нарваться; как спать так, чтобы тебя не измазали собственной зубной пастой… Ну, и так далее, и тому подобное.
Но в тот раз, о котором нынче пойдет речь, лагерь был уже не пионерский. По той простой причине, что из этого возраста мы с приятелями благополучно успели вырасти. Но летние каникулы, с их традиционными родительскими проблемами, при этом никто не отменял. И потому решено было послать нас всех (и меня, и многих из моих приятелей) в лагерь труда и отдыха под Краснодаром.
В путевке, которую покупали родители, про него — очень даже аппетитно! — было расписано всякого разного. И что на море нас свозят, и что будем работать на клубнике, винограде… Типа, мол, свежих фруктов и овощей ваши дети наедятся от пуза! Запасутся впрок витаминами на всю долгую северную зиму. Но между расписанной на бумаге теорией и практикой, как обычно, — дистанция огромного размера. В чем нам и пришлось убедиться на собственной шкуре.
Очередной рабочий день. После подъема, зарядки и завтрака посылают нас «на огурцы». Но не такие огурцы, как у бабули, — на грядке, а типа, как виноград: столбики с горизонтально натянутой в несколько рядов толстой проволокой, к которой, собственно, и подвязаны огуречные стебли. Мы с приятелем идем вдоль этих столбиков (он с одной стороны, я с другой), тащим за собой по земле тарные деревянные ящики и бросаем в них сорванные со стеблей огурцы.
Солнце уже высоко поднялось, жарко. Пить хочется… Но бидон с водой где-то там, в самом конце необозримого ряда этих столбиков с проволокой и подвязанными к ней огуречными стеблями. Бросать всё и тащиться к бидону как-то не очень хочется. Да и не рационально это. Пока, испив водицы, вернешься от того бидона к месту сбора огурцов… Снова пить захочется! Так тогда и собирать нет никакого резона. Сиди у бидона и попивай водичку. Но собирать как раз-таки надо! У нас — соревнование. И тот отряд, что по итогу недели станет его победителем, повезут на выходных к морю ВНЕ ОЧЕРЕДИ!
В общем, пить хочется. А огурцы есть на предварительном инструктаже нам бригадир строго настрого запретила. Не жалко их, мол, но вчера огурцы те опрыскали от какой-то мошки, а она страсть, как ядовитая. Да не мошка! А — жидкость, которой опрыскивали. Съедите опрысканный огурец и всё… Сливайте воду и сушите весла. Если не полный вам кердык будет, то дристать придется недели две, не меньше.
Ну, мы с Витькой ту информацию усвоили. На огурцы даже не смотрим. Но пить-то… Хочется! В общем, где-то через час работы остановились мы, посмотрели друг на друга, вздохнули обреченно и… Сорвали один ма-аленький огурчик. Самый маленький. Можно сказать, малепусенький. Сначала Витька на него тщательно поплевал, вытер (тоже тщательно!) о рубашку, отдал мне. Я так же тщательно проделал те же самые манипуляции с огурцом, что и Витя, после чего откусил от него разик и передал на противоположную сторону огуречного ряда. Там огурец тоже чуть-чуть (на пол-укуса!) куснули, а огрызок выбросил далеко-далеко, чтобы на нас даже подумать никто не мог.
В общем, рвем огурцы дальше, прислушиваемся к внутренним ощущениям (как, дристать не тянет?!) и внимательно смотрим друг на друга (как, у Витьки губы не синеют, пена изо рта не идет?!!). Рвем, прислушиваемся, смотрим. Час проходит. Вроде всё в порядке. Мы тогда каждый срываем по среднему огурцу, плюем на него обильно, тщательно вытираем о рубашку, съедаем где-то до половины, огрызки выкидываем. Далеко-далеко.
Ну, и дальше: рвем, прислушиваемся, смотрим. Через полчаса не окочурились, дристать не начали. Ну, тогда… Тогда просто срываем каждый по огурцу и даже не поплевав на них, без прежней тщательности вытираем плоды о рубашки и съедаем без каких остатков. А дальше… Не прислушиваемся, не смотрим, а рвем огурцы и потихоньку заполняем ими имеющуюся у нас под рукой тару. Но когда снова хочется пить, не бросаем сорванный огурец в ящик, а не плюя на него и не вытирая, просто… Просто ломтим его без какого остатка до самой «попки», а уже её бросаем куда придется. И на часы не смотрим. Захотелось пить, сорвали огурец и съели.
Вот так мы с Витькой убедились в том, что наша имунная система значительно сильнее имунной системы той мошки, что так же, как и мы, любит огурцы. Что впрочем, неудивительно. Мошка-то эта — насекомые, а мы — млекопитающие, причем, высокоорганизованные! Или как там биологичка нас на уроках называла?!