13. Вместо эпилога или опять слово мужчинам
Помните, с чего я начинал? С горки, солнца, лыж и снега. Вот туда я и возвращаюсь.
Ничего, что пролетел год, – у памяти и любви нет барьеров.
Я снова на склоне и снова у меня ученики, снова мне дышится легко и просто, и снова на базе Люся и Саша. Я люблю их, люблю людей, люблю мир. Нет, я не праведник и не блаженный – просто так легче.
Кусочек моего сердца безвозвратно отдан Сашке, она влюбила меня в себя бесповоротно, и сердце радуется ей. Жаль, что ее мама молода для меня. Может, мои поиски жены были бы уже завершены. Нет, нет, я в который раз мечтаю, чтоб она нашла того, кто стал бы настоящим папой для ее Сашки. Я гожусь разве что в дедушки, но и это место уже занято. Остается дружба.
Вечером после катания мы пили водку. Нет, не водку. Администратор комплекса, неунывающий балагур Юра, принес пятилитровую бутыль чистейшего самогона, настоянного на травах. Он угощал им по стопочке, в несколько кругов весь персонал нашей небольшой базы в честь своего дня рождения. Я не знаю, какая умелая хозяйка придумала это пойло, но карпатский воздух увеличивал количество выпитого до бесконечности. Мы пили и говорили, пили и говорили, пили и говорили. Алкоголь не брал, а только грел душу и снимал все низинные и всякие другие проблемы.
– Как здорово, что ты носишь кипу, - сказала Люся, – а мое отношение к еврейству ограничивается только бабушкой Кларой Давидовной. Я бы тоже хотела иметь право быть еврейкой. Помнишь, ты рассказывал историю про украинского бандуриста, у которого мама еврейка, а он считает себя украинцем? Я не очень поняла. Что в том странного?
– А что, Клара Давидовна мама твоего папы? – Спросил я.
– Да нет, в том-то и беда, что это мама моей мамы. Но папа-то русский. – Я проглотил язык. Как сказать ей, что у нас, – у евреев, все не как у людей, все наоборот. У нас национальность передается по маме.
– Передо мной было еще одно чудо Всевышнего. И такое же еврейское чудо четырех, нет, теперь уже пяти лет я сегодня снова учил кататься на лыжах.
Здесь и будет промежуточная станция между первой и второй линиями, главный переход между первой и второй параллельными прямыми. И, возможно, они нарушат всякие законы и подойдут очень-очень близко друг к другу, возможно, даже сольются.