Луна цвета ландыша часто с грустью глядит на море. Кап, кап – это вновь падают тёмные лепестки воды. Море волнуется, море спрашивает, а луна не отвечает. Только с каким-то каменным равнодушием смотрит в воду, старательно пряча затаённую печаль.
О чём же спрашивает море? Да обо всём на свете: почему волки по ночам воют, почему скалы, о которые бьются воды, такие острые, что делают люди на суше… Море волнуется, просит рассказать, а луна не отвечает. Воды беспокойно снуют, бурлят, волны огромными голубыми листами переворачиваются на водной глади, становятся всё больше и больше, словно складки мятой рубашки, и, наконец, обрушиваются на первую попавшуюся жертву, будь то лодочка или огромный корабль. А если никто не осмеливается противостоять его солёным водам, море раздосадовано затихает, будто кто-то огромный берёт наконец утюг и проглаживает все складки. Но в глубине, в толще вод море неспокойно: оно ворчит на безмолвную луну, хочет узнать больше, но нет, конечно, это яичного цвета диск в небе мешает морю.
А что сама луна? Она украдкой вздыхает, обрекая море на бессмысленные надежды: луна ему не ответит. Море должно понять, что не нуждается в чьей-либо помощи: его потенциал огромен, будто его объёмы. Что стоит тот, кто видит лишь поверхность, по сравнению с тем, кто может копнуть глубже? Так велики возможности воды: она – это и подземные источники, и реки, пробивающие далеко вглубь суши, и мелкие капельки в воздухе! Но если море не хочет использовать все свои силы, так пусть и сидит с носом.