Когда Соня начинает ругать четырех своих маленьких и больших мужчин, двух внучек и двух невесток, то делает это обстоятельно и с пошаговой стратегией, как будто играет партию против сильного противника.
Сначала она объясняет всем, что они бездельники. Потом – что они неряхи, причем указывает все позиции, где они неряхи. Затем жалуется, что никто не помогает. Затем, - что никто не слушается, а девчонки плохо учатся. В этом месте две сонные внучки начинают ёрзать, испытывают смутное желание приблизиться к совершенству и ждут момента, когда она свернёт монолог и можно будет пойти накраситься (после сониных разборок они некоторое время ходят строгие и совершенные, с губами, блестящими от блеска для губ "терракота гросс" ровно настолько, чтобы Соня и папа не заметили, а мы с Глебом восхищались, какие они классные девчонки. Несмотря что плохо учатся. (Несмотря что – любимый оборот наших абхазов).
Свой монолог с ясной пошаговой стратегией Соня заключает сочным и звучным итогом: язычники!
От этого короткого, как залп, выкрика два взрослых и два маленьких язычника внезапно взбадриваются и начинают активно радоваться жизни, Шамиль бежит варить кофе, а дядь Валера с добродушным любопытством интересуется: - что она говорит? Что много кушаем?
- Не. Она имеет в виду – солнцепоклонники. Есть солнце – а больше вам ничего не нужно. Цунцванг! – подытоживает Глеб.
Что такое цунцванг, дядь Валера знает, хотя и не понимает, где в этом случае цунцванг. Но ему нравится быть язычником и солнцепоклонником. И нам с Глебом тоже нравится.
Когда Соня начинает ругаться, мы с ним чувствуем, что главные бездельники и неряхи – это мы. И солнцепоклонники – тоже мы.
А девчонки ходят с блестящими губами, чтобы всем было видно, какие они хорошие девчонки.