Кто говорит, что в СССР не было секса, тот ничего не понимает ни в сексе, ни в СССР. Я утверждаю: секс был! И мог начаться даже на городской отчетно-выборной конференции ВЛКСМ.
…Конференция проходила во Дворце культуры. Заканчивался обеденный перерыв. Пообедав и выкурив сигарету (о, болгарские сигареты времен развитого социализма!), я сидел в холле перед входом в зал и разглядывал ножки делегаток, среди которых были очень даже привлекательные. Ножки. И сами их обладательницы.
Внезапно я почувствовал на себе взгляд. Повернул голову, и сердце мое одновременно упало, взлетело, съежилось и взорвалось! Слева от меня стояла ослепительная голубоглазая блондинка. Такая, каких в окружавшей меня индустриальной черно-белой действительности я не видел никогда. Девушка-сказка. Девушка-мечта.
Но это была не просто мечта, а достижимая мечта. В глазах моей мечты огромными буквами было написано: «Я тебя хочу!».
Я был потрясен: мечта хочет меня! А разве я не хочу мечту?! Я моментально встал и понял, что конференция для меня на этом закончилась. Ни слова не говоря, мы с блондинкой быстро пошли, почти побежали в гардероб, взяли свои пальто, оделись и выскочили из Дворца культуры на улицу.
Не помню, как начался наш бесконечный поцелуй. Один из таких поцелуев, во время которых за несколько секунд ты проживаешь тысячелетия. На мгновение оторвавшись от блондинки, я начал думать: куда нам идти? Но блондинка не дала закончиться моей мысли – и наш новый поцелуй продлился еще несколько тысячелетий.
Так мы и шли по городу, на секунды выпадая из тысячелетних полетов, снова проникая друг в друга и улетая в вечность.
Через какое-то время мы оказались в большой квартире в центре города. Безумие перешло в новую стадию.
С порога наша одежда полетела в разные углы квартиры. Через несколько секунд ни на блондинке, ни на мне не осталось ничего, что могло бы помешать совершать более длительные и глубокие полеты в вечность.
С короткими перерывами на сон и еду, полеты продлилось до утра.
В семь блондинка каким-то образом вынырнула из безумия, в котором мы оба оказались, и сказала: «Все. Мне пора собираться на работу. И, кстати, как тебя зовут?..». Я назвал свое имя. Она назвала свое. «Вот и познакомились», – констатировала блондинка. Мы посмеялись такому необычному способу знакомства.
Но как-то невесело посмеялись. Что-то мне подсказывало, что продолжения не будет. Ни сегодня. Ни завтра. И, может быть, никогда.
И все-таки я предпринял попытку: попросил телефон. Дала. Но очень неохотно. И не домашний, а служебный. Днем позвонил. Услышал ее бодрый голос: «Медицинское училище, комитет комсомола». Узнав мой голос, блондинка сникла. Потом взяла себя в руки и произнесла несколько слов: «То, что у нас произошло – это было затмение. Мое затмение. Я замужем. Я чувствую себя очень виноватой перед мужем. Прости меня и больше никогда мне не звони».
Легко сказать: не звони. Я в то время работал заворгом (заведующим организационным отделам) одного из райкомов ВЛКСМ. Того самого райкома, на территории которого находится медучилище. И все комсорги предприятий и учреждений носили свои отчеты, доклады, справки именно мне. И дергали по каждому вопросу меня. А я, естественно, дергал их.
Правда, в медучилище была совсем другая секретарь комитета ВЛКСМ. Рыхлая тетка уже не комсомольского возраста. Каким образом там возникла эта блондинка и почему не согласовали со мной?
Зашел к первому секретарю, предполагая, что он будет нудить по поводу моего вчерашнего исчезновения с конференции. Но он, похоже, исчезновения, не заметил. И подробно объяснил, откуда взялась блондинка.
«Жена директора шахты № 5-6 бис. Он из Москвы. Не просто инженер, а выдающийся ученый. Шахта-то безнадежная. А он разработал программу по выводу ее из прорыва. Старше своей жены на 20 лет. Трясется над ней, как над дочерью. Попросил пристроить куда-нибудь. Понятное дело, не меня попросил, партию попросил. А партия меня попросила. Вроде как жена филфак закончила. А в школе работать не хочет. А куда ее? Вот туда. Тем более, там у нас комсорг больно старенькая была. Да и сама уже просила освободить ее. Извини, с тобой не согласовал, – усмехнулся первый секретарь. – Там еще, правда, собрания не было. Старенькую не вывели из комитета ВЛКСМ, а новенькую не ввели. Вот ты этим и займешься. Собрание можешь не проводить. Только протоколы оформи. А новенькую ты видел? Я ее вчера в качестве гостя на конференцию пригласил. Вроде до обеда была. А потом куда-то исчезла. Ты таких еще никогда не видел! Это не девка – это картинка! За ночь с такой полжизни не жалко! Да что ночь? Хоть бы раз подержаться за…»
Не стану говорить, за что хотел подержаться первый секретарь. Ушел я от него с отличным настроением. Настроение поднялось и потому что робкие мечтания первого секретаря для меня были исполненным желанием, и потому что вся вторая половина его монолога убедительно подтвердила правильность моего выбора между унылым сидением на конференции и незабываемым общением с ослепительной блондинкой.
Зайдя в свой кабинет, тут же позвонил блондинке и сказал, что видеться нам все-таки придется. Поскольку мы связаны служебными отношениями. Блондинка сникла и говорила таким упавшим голосом, все время повторяя, как страшно она виновата перед своим прекрасным мужем, что я даже начал верить в искренность ее переживаний.
Чтоб не нагружать ее лишними переживаниями, все контакты с ней поручил вести инструктору своего отдела, которая (девушка исполнительная) оформила протоколы и завершила трудоустройство блондинки на должность секретаря комитета ВЛКСМ.
В работу комитета ВЛКСМ медучилища я не вмешивался. И уже начал забывать о прекрасной и совестливой блондинке. Но месяца через два она возникла на пороге моего райкомовского кабинета, в том же сногсшибательном облике девушки-мечты, с теми же ярко написанными в глазах словами: «Я тебя хочу!».
Я тут же встал, и за порогом райкома началось наше новое затмение с полетами в вечность, которое продолжилось в ее квартире и продлилось, как и в первый раз, до семи утра.
Днем позвонил ей. И услышал: «Я – преступница! Прости меня! Не звони мне!».
Не звонил. Вскоре перешел работать в редакцию городской газеты, куда все время стремился. Комсомольская работа утомила однообразием, тупостью и лицемерной сущностью: думаешь одно, говоришь другое, в докладах пишешь третье.
Через какое-то время моя блондинка в своем неотразимом виде появилась в моем редакционном кабинете и снова вырвала меня из серой действительности в ослепительное затмение.
Всего таких затмений было пять.
Потом ее муж окончательно завалил шахту. И вместе со своей юной женой уехал в Москву.
А говорят: в СССР не было секса. Был! И на то у меня великое множество свидетельств. Да я думаю, не только у меня, а у многих нормальных моих соотечественников, которые в молодости жили так, как и должно жить молодым людям. Как сказал Наше Все: блажен, кто смолоду был молод.
Я привел всего лишь одно свидетельство: о том, как секс стал поводом для знакомства с потрясающей голубоглазой блондинкой, которая оставила в моей памяти пять ослепительных затмений, за любое из которых не жалко отдать жизнь.