Валерий Павлович Крюк пришел домой далеко за полночь. Стараясь не шуметь, что у него никак не получалось, стал переодеваться. Из спальни на шум вышла заспанная жена. Волосы ее торчали в разные стороны, сорочка каким-то удивительным способом была перевернута на бок. Зажмурив один глаз от света и прикрыв другой ладонью, она протяжно и громко зевнула.
- Валера, ты чего сегодня так поздно? Ведь знаешь, я волнуюсь. Неужели трудно было позвонить. Ждала тебя, ждала… Потом легла, почитала немного, да и уснула. Который час?
- Без четверти час.
- Ничего себе. Где это ты загулял?
- Иди, спи, неугомонная моя! - Валера обнял супругу, прижал и нежно поцеловал, - У Петьки Лисицина в гараже посидели. А телефон в кабинете забыл. На столе. Всё спешка виновата. И, главное, торопиться никуда не надо, а все куда-то спешу. Смешно даже, - первые лица города и области в гараже пьют… Петр машину в субботу купил! Я и не знал. Крутая! Черный Lexus! И нам давно свою сменить. Четвертый год… По нынешнем временам устарела. Отдам ее в администрацию, а из бюджета куплю другую. Петя может… Мы тоже не лысые… В этом году область по многим показателям выходит на первое место. Так что и деньги большие скоро будут, и хлеб с маслом на столе. Три литра армянского коньяка выставил. Ну и закусочку соответствующую… Были Николай Павлович, Миша Селезнев и Саша Сизоненко. Но Сашка и получаса не посидел. Жена в больнице. Воспаление легких подхватила. Холод, а она все в молодуху играет. Вот и доигралась. Теперь из задницы решето делают, - он засмеялся, - А ты Танюшка у меня молодец! Выглядишь изумительно! Правда, шубку из Италии я тебе классную привез? Ни у кого такой нет! И тепло и красиво! Скажи, Тань? Сам бы носил, - он снова засмеялся, - Представляешь, Петр ни с того, ни с сего и говорит: «Я – серб». Все же знают, что он еврей. А Николай Павлович, вот умница, люблю находчивых и остроумных, ему и отвечает: «Жаль, что я не молот!». Улавливаешь? Серп – молот… А с другой стороны, - не молод. Мол, возраст уже… Я так смеялся. Здорово! Прямо КВН! Ты, наверное, иди спать, - он легенько шлепнул жену по мягкому месту, - а я попью чайку и в ванной полежу. Промерз сильно. Дрожь в теле. Домой на машине доехал, а в гараже прохладно было. Зато романтично. Хочу хорошенько прогреться. Не хватает простыть. А то через три дня по телевизору выступать. Свет в ванной включать не буду, полежу во тьме, продумаю план своего вступления. Надо сказать что-то этакое, чтоб избиратель поверил только в тебя. Отогреюсь и совершу над тобой акт насилия, - он снова засмеялся своей шутке, - Дети как, в порядке?
- Всё хорошо, Валерочка. Оксана на зимние каникулы с классом в Киев едет. Я не возражаю. Пусть. Через два года школу заканчивает. Как быстро летит время! Надо уже думать, куда ее пристраивать.
- Сама-то куда она собирается? В артистки?
- С Леной Гаврилюк хочет поступать в торговый, а я против. Дебит, кредит… Лучше в медицинский. Белый халат… Почет… Уважение… Славка с синяком под глазом пришел. И молчит. Валера, ты бы с ним поговорил. И учится хорошо, и не балованный, а вот поведение…
- Ничего. Мужик растет! Чтоб потом уважали, не грех и синяк под глазом поносить.
- Завтра в школу вызывают. Сашка окно в классе разбил. Только не ругай его! Не специально. Я разбиралась.
- Молодчина. Люблю во всем порядок. И тебя за это люблю. Тыл всегда должен быть надежным.
- Иди уже, стратег, пускай воду, а я чайник поставлю, - Татьяна счастливо улыбнулась, - Есть захочешь, - в холодильнике балычок свеженький. Бутерброд сделай.
- Есть не буду. Сыт, - он провел ребром ладони по горлу.
- Ну, хорошо, тогда хозяйничай здесь сам. Я пошла спать. Не буду тебе мешать.
Татьяна мужа любила и очень уважала. Пятнадцать лет вместе! Это – срок! Всё конечно было… И слезы, и радости… Троих детей родила… В доме, как во дворце, заблудиться можно. Золотых унитазов разве что нет. Холодильники забиты… Одежды, обуви… И каждый год гардероб обновляется. Обстановка… И всё благодаря ему. И дети молодцы! И лицом, и умом…
А познакомились они совершенно случайно. Она, студентка первого курса университета и будущее светило экономики, летела как угорелая на экзамен и на углу института буквально врезалась в молодого человека, как потом оказалось, аспиранта юридического факультета их университета. Удар был настолько силен, что каждый из них от любви потерял голову и рассудок. А вскоре Валера, ему было уже тридцать один год, защитив диссертацию, был направлен в администрацию небольшого городка Одесской области. Уехала с ним и Татьяна. Вначале училась заочно, но потом пошли дети, и учебу пришлось оставить. Первая жена Валеры, после их двухлетней совместной жизни встретила араба, сильно его полюбила и укатила к нему в Аравийскую пустыню, где бесследно и сгинула. А Валерочка потихоньку став доктором наук, был избран мэром большущего города. Уже о столице мечтает. Но это после выборов. Да и надо ли вообще туда ехать? Уж лучше быть первым в провинции, чем сто первым в Киеве! Хотя... чем черт не шутит!
- Тьфу, тьфу, тьфу! - Татьяна перекрестилась, - И не курит, и не пьет, и пост какой большущий занимает, и не гулящий… И уважают все: и в правительстве, и в городе…
Таня мужа не ревновала. Или почти не ревновала. Доходили, конечно, кое-какие разговоры, были и подозрения, и предположения… Но из всего этого рушить семью она не собиралась. И чего шуметь?! Только собак дразнить… Рот раскроешь, - вся свора до хрипоты гавкать примется. Каждому соринку в чужом глазу увидеть захочется. Никому нельзя такой повод давать! Сожрут! Причем – мгновенно. В конце концов, - не пойман – не вор. А если что и было, чай не убудет. Домой-то всегда с подарками возвращается. Летом каждый год на море ездим. Болгария, Италия, Кипр, Тунис… А на Канары больше не хочу. Один раз была и достаточно. Во–первых, - далековато, во–вторых - вода кругом. Прошлый раз как заштормило, думала, конец света наступает. И в–третьих, - очень самолетов боюсь. Страшно и жутко.
Свернувшись в комочек, она счастлива и спокойно заснула.
А Валерий жадно проглотив стакан кипятка, с вожделением погрузился в горячую ванну. Приятное тепло иголочками пронизывало его переохлажденное тело, каждая клеточка блаженно пульсировала от переизбытка долгожданного счастья. Хотелось просто погреться, без всяческих современных извращений. Он вытянулся. Окружающая тьма действовала на него успокаивающе, расслабляла.
- Собственно говоря, что волноваться? – думал он окутанный дремой, - Моя кандидатура в верхах одобрена. Конкуренты слабоваты. Агитация, реклама работают... Полагаю, выборы пройдут без сучка и задоринки. И все равно… Не грех будет напомнить обывателю, что родился в рабочей семье, что на флоте служил, - он это любит и проглатывает с удовольствием. Цифры напишут… А что? После выборов точно машину куплю. И круче, чем у Лисициана… Николай Павлович, молодец! Через месяц шестьдесят, а совсем не хмелеет… А Мишка слабак, - три рюмки и слюна по губе. Но парень свой. Надо подумать, куда его двинуть дальше. Свои люди везде нужны… Рыба обалденная… Где ее Петя откопал?.. Сашка, паразит, окно разбил… И я разбивал… И не одно… Надо, кстати, в восемнадцатой школе окна пластиковые поставить… Это большой плюс. Танька прелесть… Хорошая жена… Надо ей… А весной... Чего тянуть?.. – мысли Валерия набегали одни на другие. И наконец, он сладко заснул. С улыбкой на губах…
Среди ночи Валерий проснулся от леденящего холода. Ноги сводила судорога. Зубы стучали сами по себе. Озноб колотил все тело. Он пошарил рукой вокруг себя в поисках одеяла, но услышал плеск воды. Сердце ёкнуло!
- Где я? – сон как рукой сняло, - Откуда вода? – явь мешалась с вымыслом, - Лодка дала течь?.. Куда делись остальные? И темень - хоть глаз выколи, ни огонечка. Хоть бы Луна вышла, - стало жутко, - Э-э-э-э! – тихо прокричал он, - Есть тут кто-нибудь?
Никто не ответил. Он обвел вокруг себя руками. Слева была пустота. Справа рука уперлась во что-то твердое.
- Стена... Следственно у пирса стою.
Валерий аккуратно приподнялся, попробовал лодку на устойчивость. Та стояла жестко.
- Это хорошо, - подумал он, - Или прибило к берегу или выбросило на отмель. Вылезать надо... А то здесь и околеешь насмерть.
Валерий осторожно начал садиться на борт лодки… и в это время вспыхнул яркий свет. Инстинктивно прикрыв руками глаза, он рухнул в пустоту. Последнее, что услышал Валерий, истошный крик жены
Открыв глаза, он увидел склонившегося над собой врача.
- Где я? Что со мной?
- Валерий Павлович, вы в больнице. Разговаривать нельзя. Все объяснения потом. Сейчас сестра сделает укольчик, вы поспите, и станет лучше. Голова болит?
- Болит.
- Тошнит сильно?
- Не очень.
- Замечательно!
Сквозь дрему он слышал голоса жены и врача, и то, что его куда-то везли на каталке, что-то мотали холодное на руку, и то, как ставили капельницу, и клали холод на лоб… Потом всё оборвалось. Сон поглотил его.
Утром Валерий Павлович открыл глаза, посмотрел по сторонам. Он лежал в чистой одноместной палате. А рядом в кресле, поджав под себя ноги, спала жена. На столике, источая волшебный, чарующий запах, стоял большущий букет из белоснежных роз, рядом красовалась огромная ваза с фруктами, а на тумбочке - телефон и две бутылки минеральной воды. Идиллия мира, любви и душевного спокойствия до слез растрогали Валерия. Голова слегка кружилась. Во рту собралась кислая слюна. Придерживая закрытую гипсом руку, он тихонечко встал, подошел к зеркалу. Вид шокировал: на лбу красовалась огромная багровая шишка, левый глаз отек, нижняя губа распухла и отвисла.
- Красавец! – прошептал он.
- Валерочка, милый, ты зачем встал? – Татьяна нежно взяла его под здоровую руку и повела к кровати, - Доктор категорически запретил этого делать! А я пять минут как задремала. Извини. Даже не слышала, как ты поднялся. Ложись тихонечко. «Утку» я тебе сейчас принесу. Как ты меня напугал! Чуть «кондрашку» не схватила. Включаю свет, вхожу в ванну, и ты подаешь… Лежишь, не шевелишься. Думала, разбился насмерть. Вызвала скорую. Пяти минут не прошло, как они приехали. Говорят, сознание потерял. Укол сразу сделали. Ты глаза открыл. Тебя на носилки и в больницу. А там и рентген, и томографию и все остальное… У тебя сотрясение головного мозга. Лежать, не вставая две недели. Попробуй мне только встать! – погрозила она пальцем, - И одну косточку сломал в предплечье. Виталий Александрович, это твой лечащий врач, он же начальник отделения, сказал, что ты, мой хороший, очень даже легко отделался. Все твои начальники в курсе… И все желают тебе скорейшего выздоровления. И еще. Три дня, а может быть и больше, до стабилизации твоего состояния, никаких звонков. Так распорядился сам Николай Павлович! Телефон я забираю. И не делай мне круглые глаза. Не поможет!
- А как же выступление, как же…
- И еще доктор сказал, чтоб ты не разговаривал. Уж слишком сильно стряхнул свои светлые мозги. А не будешь слушаться, могут возникнуть осложнения… Начнет кружиться и болеть голова, будет сильно тошнить. Понял, друг мой ситный!? А чтоб свет не раздражал, сейчас придут санитарочки и повесят темные шторы. Они ждали, когда ты проснешься. А еще Николай Павлович сказал, чтоб не беспокоился. Ты им нужен здоровый. И мне тоже. И детям. А в сегодняшней газете напишут, что ты упал на стройке, проверяя готовность дома к сдаче. За тебя думают, за тебя борются, за тебя переживают. Вот поправишься и расскажешь, для каких целей отрабатываешь прыжки с ванны на пол, - Татьяна засмеялась и поцеловала мужа, - Не в десантные ли войска ты у меня собрался? Люблю тебя! Не болей, пожалуйста, - прошептала она ему на ухо и снова поцеловала.
И все закончилось очень хорошо. Вместо запланированного выступления по телевизору, Мишка Селезнев смастерил часовой фильм о деятельности мэра города, где не забыл показать фотографии родителей, трудившихся на машиностроительном заводе, деда-фронтовика, с орденами и медалями на груди, бравого моряка-торпедиста эсминца «Благородный» старшину второй статьи Валерия Крюк и еще вставил массу нарезок из многочисленный славных дел передового мэра и гражданина. Народ посмотрел и ахнул: «А ведь это именно тот человек, с которым мы заживем как в раю!».
Но рай не может поместить всех желающих. В нем живут только святые. В нашей же земной жизни святых выбирают или назначают, как назначили на очень высокую должность, теперь уже Михаила Леонидовича Селезнева, как выбрали на повторный срок мэром Валерия Павловича Крюк, прозванного в кулуарах "Рыбак".