Первая весенняя настоящая охота

               
Безвременно ушедшим, моему двоюродному брату, Петру Мелькову и его товарищу   Николаю Бакетину, посвящается.
 
В пятницу, 11 мая, ко мне домой приехал Петро. Я вначале подумал, что он приехал договориться о совместной охоте, о том, что с собой брать, что не брать, и когда ехать. Но я ошибся: Петро приехал за мной. Он даже не дал мне время, чтобы я позавтракал. Я спешно собрался, и мы, насилу стронувшись с места (ввиду дряхлости мотоцикла, на котором приехал Петро), попылили туда, откуда должно было начаться наше охотничье пятидневное предприятие.
Надо сказать, что уезжал я не совсем с чистой совестью. В субботу должны были мы, не сдавшие ранее (кто правила, кто вождение), навёрстывать упущенное. Хотелось и не отстать от товарищей-курсантов, и на охоте побывать очень хотелось. Ведь я ещё ни разу не был на настоящей весенней охоте. Короче – передо мной стояла альтернатива, и я выбрал охоту. Всё же сдать можно будет и позже, решил я, а охота подобного рода сможет повториться не раньше, чем через год,  и когда Петро, увидев мои колебания, сказал, что они могут поехать без меня, я понял, что они действительно уедут без меня, а я, особенно если не сдам, буду потом рвать волоса на N-ном месте. Мои колебания прекратились, и я принялся усиленно собираться.  Руководил сборами сам Петро. По его же предложению я взял с собой свой транзистор, о чём теперь немало сожалею, но это уже я забегаю вперёд.
Как я понял из развёртывания дальнейших событий, напрасно Петро не дал мне возможности позавтракать. Очень долго собирался сам Петро, да и Колька Бакетин не особенно торопился. Оба они были с глубокой похмелюги и поэтому, видимо, наблюдалась у них и рассеянность, и нерасторопность. После того, как за завтраком они похмелились (я пить КВН отказался), дела пошли шустрее, но опять вышла загвоздка с мотором Петра, и пришлось идти за другим мотором. Мотор принесли, поставили, но никак не могли завести, так как неправильно распределили концы на свечи. Потом всё же завели и уже было поехали, но здесь забарахлил мотор на Колькиной лодке. Скорость чего-то не пожелала включаться, и как мы не бились, ничего не вышло. Пришлось брать Кольку на буксир, и после небольшой задержки (около часа) у Колькиного тестя, к которому мы заезжали за картошкой (на лодке к самому крыльцу подъезжали), направились непосредственно на место охоты, на Клеймушино. 
Лагерь решили ставить на материке, так как все гривы были затоплены. Кое-где виднелись узенькие полоски, намекая на то, что когда-то здесь была суша. Но полатку на таком островке не поставишь. Сыро. А если ещё ночью вода прибудет?
Сквозь кусты проехали к самой горе. Подъехали очень удачно: тут же, чуть поднявшись от воды, обнаружили хорошую сухую полянку.
Палатки ставили сначала под командование Петра, но когда он узрел, что у меня опыта в подобном вопросе побольше, спихнул полномочия на меня. И вот стоят рядышком два брезентовых домика. Конечно, поставлены они были в спешке, и спать в этих палатках с точки зрения медицины противопоказано.  Спать на земле в такое время года – рискованное мероприятие. Но времени было мало. Необходимо было ещё поставить сети, и съездить затем к 10 часам за Вовкой Куземченко – ещё одним участником нашей охотничьей компании. Это должны были сделать Колька и Петро. Мне предстояло подготовить к их приезду место для костра, приспособления для подвешивания котелков, а так же запасти дров и начистить пол ведёрка картошки. И это было самым нудным и долгим по исполнению  поручением, а мне так хотелось с ружьишком вдоль воды пробежаться. Но не выполнить возложенной на меня задачи я не мог, и потому сидел у воды на кочке и чистил уже дрябловатую картошку, то и дело задирая кверху голову, так как, по времени, уже должен был начаться утиный перелёт.
Управившись со всеми делами, по-быстрому накачал резиновую лодку, и, захватив ружьё, которое мне для охоты выделил Колька, поплыл вдоль затопленных кустов в надежде на зазевавшуюся утку. Уже стало темнеть, и лишь видно было, как от плывущих то там, то тут ондатр отходят небольшие волны. Слышал, как подъехали наши мужики. Голоса на воде разносятся далеко, но о чём говорят – не поймёшь. Когда запылал костёр, решил, что пора прекращать вечернюю свою вылазку. Тем более, проку от неё не было, и как я понял, не могло быть. Можно было, правда, подстрелить пару ондатр, и я, возможно, так бы и сделал, но подъехал на лодке какой-то мужик, и стрелять в его присутствии я не решился.
Ужинали при свете костра и огромной чистой луны, которая делала ночь почти белой. Красивая была ночь, правда, несколько холодноватая.
За ужином мои охотники потребили что-то около 0.5 водки на нос, и оттого сделались ужасно разговорчивыми (выпил грамм 100 и я). Коля с Вовкой даже борьбу затеяли. Борьба проходила с переменным успехом: то наверху был Коля, то Володя. Так они, меняясь местами, катились вниз по склону, пока Володя больно не стукнулся головой об ствол не видимого впотьмах дерева.
Спать разбрелись поздно. Петро и Коля легли в одной палатке, мы с Володей – в другой. Володя почти сразу же захрапел, но соседи говорили ровно до трёх часов, и никак не давали мне заснуть. Не то, чтобы меня привлекало содержание их беседы. Просто не мог уснуть из-за создаваемого их голосами шума, и оттого, что было прохладно и сыро.
В три часа почти наконец Коля с Петром с разговоров перешли на храп. Потянуло под действием тишины (храп для меня, если не сильный, не помеха) в сон, но подумав, что заснув, просплю охоту сам, и проспят её мои сотоварищи. Пришлось отказать себе в этом нужном для организма физиологическом состоянии и очень приятной с устатку вещи.
Вылез из спальника, а затем из палатки, раздул уже почти загасший костёр и подогрел чай. С чаем бодрствовать веселее, и час пролетел наедине с костром незаметно. В четыре утра решено было делать подъём. Но каких трудов мне стоило растолкать компаньонов!
Из палаток они вылезали с великой неохотой, медленно, вяло, и дожидаться, пока они соберутся и напьются чаю, я не стал, так как уже совсем расцвело, и вот-вот должен был начаться перелёт. Сел в обласок, захватив заранее приготовленные три чучела чернети и два ещё не известно под кого сделанных чучела, и отчалил навстречу восходящему солнцу, в предвкушении сладостных мгновений первых удачных выстрелов по дичи.
Место для засидки долго искать не стал. расставил чучела в небольшой «бухточке», огороженной зыбким ковром, сотканном из отмирающих год из года трав. Эти ковры, как мне сказали, находятся наплаву, и потому их не затопляет: поднялась вода, и поднялся этот так называемый «сас». Название, видимо, подобрано не случайно. Когда стоишь на этом «ковре», даже прихваченном утренним морозцем, чувствуешь, что это очень не надёжное из всех создаваемых природой сооружений.
Обласок спрятал в кусту. В таком же кусту, на сколько позволила хилая растительность, замаскировался сам, и стал ждать, когда же к моим чучелам подсядет утка. Было очень неудобно и холодно. Я стоял то на одном колене на подложенных чтобы не провалиться сучьях, то на другом, когда колено замерзало от охладившейся в свою очередь от воды резины бродня. Я менял то одну, то другую ногу для опоры, и терпеливо ждал. Где-то вокруг, не видимый для меня, носился чирок-свистунок со своим цвирканьем. Ждал, что он, сделав ещё один круг, сядет к чучелам, и для начала я хлопну его. Но чирку, видимо, не было никакого дела до меня и моих чучелов. И другие утки, коих пролетало вблизи меня очень мало, не обращали на чучела никакого внимания.
Итак, первое моё охотничье утро прошло безрадостно и безрезультатно. Поняв, что место мною выбрано неудачно, и поняв, что утки мало, а охотников за ними много:( один из них меня чуть не уложил «метким» выстрелом. Метрах в двадцати от меня дробь легла. И даже не извинился!), я решил ехать в лагерь.
В лагерь с утренней охоты я прибыл самым первым. Позавтракал и стал ждать возвращения остальных участников экспедиции. Знал, что они тоже долго сидеть попусту не станут. И я не ошибся: минут через двадцать послышался рокот мотора и знакомые голоса, а ещё через пару минут сквозь прибрежные тальники протиснулась лодка, в которой находились все трое охотников. Они оказались удачливее меня: на троих убили одного уже наполовину серого зайца, и в сеть, поставленную с вечера, поймали приличного сырка.
Зайца начали сразу же обдирать. В начале, правда, каждый из нас сфотографировался с ним на фоне нашего палаточного городка.*
Но отведать, какова на вкус весенняя зайчатина, мне не пришлось…
Дело в том, что я решил убить хотя бы одного зайца, то есть, воспользовавшись тем, что наш стан находился в десяти минутах езды от родного села, задумал съездить до Кривошеина и сдать вождение. Как раз в этот день курсанты наши должны были сдавать. С Петром договорился, что он в шесть вечера приедет за мной в Молчаново, и заберёт меня обратно.
В Молчаново Петро повёз меня в 9 часов, и потому уехать с пацанами мне не пришлось. Они отвалили в 8.30. Но я не терял надежды, и устремился на трассу в надежде на попутную. Мне повезло: знакомый водитель автобуса остановился и подобрал меня. И дальше мне везде везло: догнал своих одногрупников, которые застряли из-за того, что пруд в Черлепе вышел из берегов и размыл дамбу. Но два катапиллера  зарывали понемногу брешь, и потому никто из нас не терял надежды, что в Кривошеино мы всё-таки прорвёмся. И мы прорвались. Вообще, описать поподробнее Черлеп в этот день – было бы интересно. Машин там собралось великое множество. Но я хочу поскорее вернуться к охоте…
Вождение, что мне самому удивительно, я сдал. И даже хорошо сдал, как выразился гаишник, хотя я после того, как завалил в первый раз, почти и не ездил. Проехал немного, когда от Черлепа на Кривошеино путь держали. Всё же ночь не спал, был рассеянным, и рычаг искал совсем не там, где его в последний раз при переключении оставлял. В общем, не надеялся, что в этот раз сдам, и очень волновался. Но повезло! Скорости ни разу даже не скрипнули, и, чувствуя такой поворот дела, я даже обрёл какую-то уверенность, и провёл машину по всем правилам шофёрского искусства.
На обратном пути везение стало понемногу выветриваться. Подъехали к Черлепу, а нам тут сюрприз уготовлен: в этом месте, где размыто было, дорожники под трубу траншею уже дорывают. И, стало быть, все пути нам к Молчанову отрезаны.
Затосковал я было. Ведь мне к 6 часам на пристань надо. А тут такое дело. Дорожники дали понять, что возможность проехать появится не скоро, и я решил идти пешком. Почти до самой Соколовки топал, потом подобрал меня всё тот же автобус…
Без пятнадцати шесть я уже находился на пристани, и ждал с нетерпением, когда Петро меня доставит в охотничьи угодья. Настроение было хорошее, хотя очень хотелось спать. Зато, думал я, мне никакие разговоры помешать не смогут, лишь бы до вечера дотянуть.
Вот шесть, вот уже пять минут, и десять, и полчаса, а Петра всё нет и нет. Уже чего я не передумал за эти долгие минуты. В 7 часов 0.5 минут я, выругав Петра в душе нехорошими словами, какие только познал на своём жизненном пути, и совсем ужу в скверном настроении попылил домой.
Так прошла моя первая весенняя (настоящая) охота.
13.05.79
* - Эту, или подобную фотографию, вернее, негатив, я искал полдня в своём потрёпанном архиве. Но увы, плёнки этой не нашлось.
На фотографии: Николай Бакетин с женой Людмилой.
Вместо комментария. В тексте сохранена стилистика речи и письма уровня моего тогдашнего развития.  Особенно не хотелось бы менять слово «попылил», которое подчёркивает Word.
О судьбе четвёртого члена той весенней экспедиции мне ничего не известно. Кажется, я встречал его раз, тоже в прошлом веке, но уже на другой рыбалке, зимней, на затоне, где народу в тот кризисный период было больше, наверное, чем чебаков подо льдом. В тот мой приезд с севера мы рыбачили (проверяли сети) с братом Петра, Владимиром и его сыном Сергеем. Приезжали мы тогда на реку, помнится, на санях, тащил которые конь Владимира. Такие были времена.