Так прошёл месяц, другой, пока мать не спохватилась, как дела у парня в школе. В том, что он учится, она не сомневалась. Васька по вечерам при свете керосиновой лампы что-то старательно писал в тетрадках, а потом брал букварь и делал вид, что читает. Александра несколько раз просила сына почитать вслух, но он говорил, что они пока изучают только буквы и читать он ещё не научился, а сидит с букварём потому, что хочет сам поскорее научиться читать.
– Ах ты, мой голубанушко, – умилялась мать.
При встрече с учительницей Александра спросила её:
– Вера Захаровна, а как дела у Васи в школе? Не порато ли он там мазурничает? Хорошо ли на уроках сидит?
Та удивлённо посмотрела на неё:
– Какие дела, Александра Ивановна? Вы же сами забрали его из школы, сказав, что рановато ему ещё учиться и что в школу он пойдёт только на будущий год.
– Когда это я вам сказала?
– Да не вы. Это Вася мне на второй день учёбы сказал.
– Как это?
– Да вот так. Он сказал, что мамка хорошо подумала, и папка тоже подумал, и вместе решили, что пускай Васька ещё зиму дома посидит, так как бабе Глаше стало тяжело водиться с Полей, и он ей помогать станет. А через год снова в школу пойдёт.
Расстроенная Александра пришла домой, не зная, как сказать об этом мужу. Когда тот пришёл на обед, она решилась:
– Степан, у нас Васька ни единого денёчика в школе не был.
– Как это не был?
– Не знаю.
– А куда он каждое утро с сумкой идёт?
– Тоже не знаю.
– Дак ты в сумку-то к нему заглядывала хоть раз?
– А когда мне заглядывать? И так никакого продыху нету. Поме-реть и то некогда. Сам-то много ли раз спрашивал у робёнков про учёбу?
– А, – махнул рукой Степан Васильевич, – не мужицкое это дело – учёба детей. На это мать есть. Ладно, назавтра отпрошусь у бригадира с работы на пару часов, прослежу, куда это он вместо школы ходит. А ребята у нас куда смотрели?
– Он каждое утро долго собирается, чтобы одному идти. Говорит, что уроки дорогой повторяет, а всеми идти, дак мешают нему. Вот ведь мазурик какой.
Утро назавтра началось как обычно. Васька тянул время, дожида-ясь, чтобы Петька с Ванькой убежали в школу. И тут его насторожило, что отец не собирается на работу. Он осторожно спросил у него:
– Тата, а ты разве не работаешь сегодня?
– Работаю, Вася. Мне сегодня к девяти часам на работу.
Успокоенный Васька, не ожидая никакого подвоха, вышел на ули-цу. Следом осторожно вышел Степан Васильевич. Васька ходко бежал по инеистой тропке. Когда пришлось идти по подмёрзшей грязи и через лужу, он снял сапоги, закатал штаны и двинулся босиком.
– Ишь ты, какой, молодец, – изумился Степан Васильевич, – бережёт обувку.
Пройдя лужу, Васька припустил во всю прыть, так что отец еле поспевал за ним. Перед домом Петрухи, где находилась шорная, Васька остановился и быстро оглянулся. Степан Васильевич едва успел отпря-нуть за берёзу. Не заметив ничего подозрительного, парнишка вошёл в дом. Отец подошёл к дверям.
– Здравствуй, Васенька. Розболокайсе да ползи на печь. Ноги-то, ноги-то опять все скрасели. Отогревайсе давай. На-косе, сухарика погрызи.
– Здравствуй, баба Устинья. Здравствуй, дядя Петруха, – поздоро-вался Васька.
– Здравствуй, здравствуй, проходи да хвастай, – ответил тот. – Курнуть хочешь? Я тебе окурочек евонде на печке оставил.
Отец вошёл как раз в ту минуту, когда Васька, затянувшись окур-ком, деловито пускал колечки дыма. Увидев отца, он поперхнулся и закашлялся.
– Так вот, значит, ты у нас чему учишься? – строго спросил отец.
– Тата, я не взаправду курю. Я не в затяжку, – залепетал испуган-ный Васька.
– Вот я тебе дома покажу «не в затяжку». А ты, Пётр Григорьевич, чему парня учишь? Почему он к тебе вместо школы ходит? Зачем приманил парня?
– Да не приманивал я его, Степан Васильевич, – начал оправды-ваться Петруха. – Он сказал, што в школу на другой год пойдёт.
– А курить-то зачем научил?
– А за это прости великодушно. Он сам стал у меня окурки потас-кивать. Думаю, вдруг да где искру заронит. Вот и дозволил докуривать рядом.
– Ах, мать твою, Пётр Григорьевич, как и назвать тебя, не знаю! А ты, тёта Устинья, тоже хороша! «Полезай, Васенька, на печь», – передразнил он старуху.
Устинья Петровна сконфуженно молчала.
– Васька, живо домой! Живо! Кому говорят!? Ждёшь, что здесь ремень достану?
Выйдя на улицу и увидев, что сын намеревается рвануть бегом от него, Степан Васильевич схватил его за рукав:
– Только попробуй убежать. Куда потом придёшь, посмотрим.
Дома он втолкнул Ваську в комнату и приказал раздеться. Когда тот снял пальтишко и шапку, отец молча вытащил ремень из брюк, зажал Васькину голову между ног, сдёрнул с него штаны и вытянул по голой заднице несколько раз ремнём.
– Это тебе наука будет, – сказал он ревущему Ваське. – Александра, что стоишь, смотришь? Иди в школу, узнавай: возьмут ли него обратно. А ты, – обратился он к сыну, – уйди с моих глаз долой, пока ещё не добавил.
Васька полез на печь. Через несколько минут он затих. Баба Глаша заползла на ленивку, встала на колени и погладила внука по голове.
– Уснул голубанушко. Больно ты уж строг к нему, Степан. Эдак парня нахвостал.
– Не ползи, мать, куда тебя не просят.
– Дак ведь говорят: «Слово не берёт, дак и палка не возьмёт». Раньше надо было учить, когды он поперёк лавки лежал. А ныне – вон какую обиду парню нанёс.
– Много ты понимаешь. Не суй свой нос не в своё дело. Заползла на ленивку, дак сиди там и помалкивай в тряпочку. А Полька где?
– Уползла твоя Полька под кровать, когды ты Ваську учил. Я не могла ниё вызвать оттудова. Поди, сам доставай робёнка. Перебужал всю бедную.
Степан Васильевич заглянул под кровать. Там, в самом углу, сидела, съёжившись, девчушка.
– Полюшка, ты чего это там сидишь? Выползай давай.
– Боюсь.
– Чего боишься?
– Тебя боюсь.
– Не бойся, я тебя не затрону. Ты у нас хороша деушка.
– К маме выползу.
– Ну и сиди тут, нюхай кошачьи говна.
Пришла Александра и сообщила, что Васька не учился два с лишним месяца. Ему теперь ребят не догнать, поэтому пусть приходит в школу на следующий год.
– Тьфу ты, – плюнул с досады Степан. – Целый год потерял. Что это на него нашло?
– Да ребята обзывают него «куимком», вот он и обиделся. Своих-то ты пристрожил, а чужим рот не заткнёшь. Девка-та у нас где?
– Вона, под кроватью сидит.
Александра встала на колени возле кровати и подняла самолично ею вывязанный ещё в девках кружевной подвес.
– Полюшка, ты чего это? Выползай давай.
Девочка выбралась и прижалась к матери. Александра взяла ребёнка на руки.
– Таты избужалась?
Девочка кивнула головой.
– Не бойся, Полюшка. Тата не будет больше Ваську стегать. Так ведь, тата?
– Не буду, – буркнул Степан.
Продолжение следует...