В школе, особенно в начальных классах, мы все делали потоком. Одному ходить на секцию -- это скучно. Запишешься, занимаешься, делаешь успехи, а никто об этом не знает. Вот и сидишь как дурак со своим дзюдо.
Петя Глущенко так и сделал. В смысле, все пошли на классическую борьбу, а Петро -- на дзюдо. Правда, у Пети было два брата, чуть младше. Они тоже пошли на дзюдо. Так что скоро ему стало, перед кем хвастаться.
- Ни одной пломбы! Врач сказал, что у меня зубы как у волка.
И улыбается. Зубы белые, ровные. Как жемчужины. Я сразу вспомнил, что таких рабов на алжирских рынках очень ценили.
Книги -- это вообще бесценный кладезь знаний.
- Ага, зато у тебя очки.
Шах и мат, генетическая ошибка.
Сейчас Петя работает прокурором. Мы давно не виделись.
Так вот, борьба. Не знаю, как весть о Трое достигла наших берегов, но на борьбу мы собрались все. Кроме Пети. Хитроумный Одиссей таки остался дома (у Пети, кстати, было освобождение от физкультуры. Я от него в первый раз услышал слово "аритмия"). Занятия были почему-то не в спортивном комплексе, а в ПТУ-44, на Мира. От школы несколько остановок. И вот мы толпой идем записываться, все оживленные и радостные, аки ахейцы.
Остановка. Подъезжает автобус...
"Я список кораблей прочел до середины..."
Автобусы в то время -- это было нечто. Оранжевый дребезжащий сарай, битком набитый народом. Вартовский общественный транспорт -- это юность токийского метро. Когда в Японии жили одни северные великаны в одеждах из толстых шкур. У современных японцев есть специальная должность -- "осия", для человека, который запихивает людей в переполненные вагоны. Северные великаны считали ниже своего достоинства пользоваться наемными "уплотнителями". Когда в автобус набивалось столько северных великанов, что еще одному великану не хватало места, он просто отходил на десяток шагов, разбегался и бил плечом. Автобус резко уплотнялся. На освободившееся место могли влезть еще два-три северных великана... Я тогда был скромным человеком. В общем, автобус подъехал, в него бодро ломанулись все мои одноклассники (и протолкались сквозь ётунов, и влезли!), и только я чего-то тормознул. Запоздало ткнулся в толпу раз, другой и отскочил, как мячик. Автобус вздохнул, закрывая двери, и поехал. Я остался на остановке.
Борьба уплывала от меня в хромом рыжем автобусе.
Я вздохнул и -- побежал.
Помните фильм "Форрест Гамп"? Я его всегда смотрю как документальный.
Я тупой, но сильный.
Автобус ехал по дороге, а по тротуару параллельным курсом бежал я. Рыжий сарай хоть и хромал, как раненая лошадь, и медлил на остановках, все равно оставался быстрее меня. Как старик у Хемингуэя преследует свою рыбу, так я преследовал рыжий автобус.
Автобус остановился на остановке напротив ПТУ-44. Ребята вывалились из автобуса.
Андрей Башкирцев, мой лучший друг, огляделся. Все были на месте. Кроме меня.
- Не понял. А Диман где?
- Да вон он... бежит, - ответил Руслик. Он единственный оказался в автобусе у окна, и всю дорогу потрясенно наблюдал мой забег. Длинное лицо Андрюхи вытянулось еще больше. Прежде чем обрасти мясом на третьем курсе Керосинки, Андрюха был худым, как щепка. В то время в нем были только сарказм и кости.
Руслик и Андрей ждали меня на остановке. Все остальные рванули через дорогу, к зданию училища. Время поджимало.
И тут наконец подбежал я.
- Молодец, Диман, - насмешливо приветствовал меня Андрюха. - Марафонец, красавчик!
Я подумал, что сейчас помру. Дыхания не хватало, легкие, казалось, лопнут. Колени подгибались.
- Давай быстрее! - закричал Андрей. - Сейчас борьба начнется!
Так что я на секунду остановился, выдохнул и — побежал дальше. Как Форрест Гамп. Мы пересекли дорогу, ворвались в здание ПТУ, пробежали по коридорам (пэтэушники удивленно на нас оглядывались), спустились куда-то ниже, по длинному коридору, освещенному потрескивающими лампами дневного света, помчались за остальными нашими. Над головами у нас по потолку змеились кишки проводов, словно мы оказались внутри древнего чудовища. И вот — спортивный зал. Яркий свет, боксерский ринг занимает левую половину, справа — зал, застеленный синими матами. Посередине тренер. Борьба.
Мы успели.
- Слушай, а чего ты бежал? - спросил Руслик позже. - Дождался бы следующего автобуса и спокойно доехал...
- Ага, - сказал я. - Откуда я знаю, где выходить?
Руслик открыл рот. Похоже, такая мысль ему в голову не приходила.
- Так ты че, не знаешь?!
Я помотал головой. В радостном угаре (мы идем на Трою, мы идем на Трою!) я как-то вообще не догадался спросить, а где, собственно, находится эта Троя? И обнаружил я свое незнание, только грустно глядя вслед уходящему автобусу.
По легенде, герой и полубог Ахиллес бежал на войну тайком, переодевшись в женское платье. А прозвище у него было — Быстроногий...
В общем, как и я — тупой и сильный.
Прошло несколько месяцев. Осень закончилась, наступила зима. Нижневартовск стал белым и ледяным. Ударили морозы. Воздух сворачивался белыми ленивыми клубами, тяжело отваливался от выхлопных труб проезжающих машин.
На классической борьбе пришло время подведения первых итогов.
Тренер провел контрольное занятие. Борьба в стойке, борьба в партере, броски, захваты, "рычаг на плечо" и т.д. Руслик отлично, Ромка Новичков — очень хорошо, Андрей — неплохо. Зато мне тренер сказал, что я -- лучший по технике. Я возгордился. Хотя звучало это несколько сомнительно. Как сказать ежику, что он технично летает. К тому моменту я начал подозревать, что классическая борьба — не мой конек...
Тренер раскрыл журнал. Провел пальцем, зашевелил губами. Затем поднял голову.
- Так, Нуриев, Башкирцев, Новичков... - он огляделся, увидел меня. - И вот ты... как тебя?
- Овчинников, - сказал я. Было обидно, что тренер не запомнил имя "лучшего по технике".
- Пойдете завтра на соревнование, - тренер закрыл журнал. - Готовьтесь.
Помню, я сильно волновался. Даже дыхание перехватывало и коленки дрожали.
Наступил день соревнований.
Мы прибежали, раскрасневшиеся, румяные, звонкие от мороза, как резиновые мячики. Разделись, переобулись в кеды — у меня были те, знаменитые "с футбольным мячом", в кедах можно было заниматься, пока не купишь борцовки. Оставили в раздевалке одежду и валенки, поднялись наверх. Соревнование началось. Народу было -- тьма. Мальчишек двести точно. Кажется, это было какое-то соревнование между секциями борьбы.
Руслик победил в обеих своих схватках. И дожидался третьей. Андрей выиграл одну схватку, и проиграл во второй... Настала моя очередь.
Я вышел на ковер, не чувствуя под собой ног. От гулких ударов сердца в висках я почти оглох.
Мой противник, мальчишка, атаковал. Мы шлепнулись на ковер. В борьбе это называется переход в партер.
Не знаю как, но я ловко вывернулся и оказался сверху. От неожиданного успеха я растерялся. Я начал судорожно вспоминать, чему нас учили. Начал делать "рычаг" на руку, запутался, задергался... и тут меня уложили на лопатки. Финита.
Я встал, с трудом сдерживая слезы. Ненавижу проигрывать.
- Все нормально, - сказал тренер равнодушно, и я понял, что он на меня и не рассчитывал. - Молодец.
Это было обидно. Вторую схватку я проиграл гораздо быстрее. Меня бросили через бедро, затем прижали к ковру. Черт.
Руслик остался ждать третьего тура, а мы с Андрюхой спустились в раздевалку. Мне хотелось поскорее домой.
И тут судьба нанесла мне еще один удар. Добивающий. В беззащитную пятку, как несчастному Ахиллесу...
Я оделся, напялил ушанку... И взялся за обувь.
В раздевалке лежали тысячи валенок. И все одинаковые. Двести пятьдесят оттенков серого. Валенки — это была советская северная мода. На тысячу валенок попадались одни унты — и те большого размера, достались от отца-нефтяника. А так у всех — валенки.
И моих не было. Они пропали. То есть, какие-то другие были... валенок вокруг — завались десять раз... но именно моих не оказалось. Я на пробу надел первые попавшиеся валенки — нет, не мои точно. И ноге не так, и у моих оттенок серого чуть светлее. Я ведь помню! Я снял валенки, сунул на место, затем вытащил из битком набитого шкафа следующие... Опять мимо. Не мой размер. Я поморщился.
- Чего ты? - спросил Андрюха. Он уже оделся и обулся, и ждал меня. Я объяснил, в чем дело. Андрюха прищурился: - Ты уверен?
- Ага.
Что я, свои валенки в лицо не узнаю?
И я начал, как Золушка, проверять все валенки подряд. Авось подойдут, и я найду свои. Андрей мне помогал. Мы методично обошли все полки. Время шло, валенок становилось все меньше. Спускались другие ребята, искали в этом чудовищном складе валенок свои — находили, надевали и радостно убегали домой. А мы все искали. Спустился Руслик (третью схватку он продул), и тоже стал помогать.
Наконец, мы обошли все. Проверили всю раздевалку. Мои валенки исчезли, как не бывало... Я закусил губу. Да не может быть! Вы что, издеваетесь?!
Страшная догадка озарила меня -- кто-то ушел в моих валенках. Вот сволочь. Разве так можно?! Это был жестокий удар. Я понял, что в этом мире почти наступившего светлого социалистического будущего, все еще существует черная несправедливость.
Только что в моей жизни были валенки, а теперь их нет.
- Кто-то ушел в твоих, - сказал Андрюха насмешливо. - Нет, Диман, ты точно уникум. То ты автобус потеряешь... А теперь у тебя еще и валенки свистнули!
- Надень любые, - посоветовал Руслик рассудительно. - Кто-то ведь так и сделал.
Я помедлил... Соблазн велик. Потом помотал головой. Я чужого не возьму. Ни за что.
Мы вышли из здания. Ярко светило солнце, как бывает в особенно морозные дни. Мороз врезался в нос, кожу на лице стянуло. Андрей и Руслик смотрели на меня с жалостью. Под моими тонкими резиновыми подошвами скрипел снег. Да уж. Пальцы начали подмерзать. Так и ноги можно обморозить.
Минус тридцать с лишним, а я в кедах.
Я вдохнул морозный воздух и побежал. Легко и раскованно, как Ахиллес.
Я тупой, но сильный, помните?