"Итак мы, приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом,
потому что Бог наш есть огонь поядающий". К Евреям. Глава 12. Окончание
Серега Таранов вышел на лоджию и достал из шкафчика десятилитровый бутыль пшеничного самогона, что уже пару лет настаивался на дубовой коре. Налил банку, опустил в темную жидкость спиртометр, хмыкнул с улыбкой. Выпив рюмку, крякнул удовлетворенно, закусил холодцом. Лицо немолодого уже мужчины с волевой складкой на лбу словно помолодело, – в глазах заиграла озорная искра, щеки порозовели, а щетина стала выглядеть модно и привлекательно (именно так он себя представлял, созерцая свое отражение у зеркала в ванной). «А зачем душ принимать… и бриться? Один хрен в кочегарку пойду», – пробормотал Сергей, но зубы по привычке почистил, и пастой, и нитью.
— Опять к Палычу собрался? – проворчала жена, наблюдая, как ее благоверный наполняет бутылку из под коньяка вискарем собственного производства. – Джинсы надень старые. Снова, как черт, весь перепачкаешься и провоняешь.
— Я ненадолго…
— Знаю я твое «ненадолго», – вздохнула жена и поставила чайник.
Кочегарка находилась в пригороде и обеспечивала теплом несколько старых деревянных двухэтажных домов, что давно уже были годны разве только под снос.
Люди в них жили весьма небогатые, большей частью дикие, безработные и не чуждые многочисленных человеческих слабостей. Снег вокруг покрывала коричнево-мерзкая пыль, а у входа в мрачное это место дымила и воняла, не иначе как Преисподней, огромная куча горячего шлака.
—Здорово, Таран, – поприветствовал по-свойски Сергея, мужичокмужичок в телогрейке. – Сейчас, может, и наши подъедут. Взял свою знаменитую?
—Взял-взял. Если не хватит, – еще сгоняем.
—Так пошли, хули резину тянуть.
—Погоди. Палыч Не любит, когда к нему с утра ломятся. Сейчас сам выйдет.
Вскоре дверь содрогнулась, и на улицу, волоча за собою корыто со светящимся, словно лава, в зимних утренних сумерках шлаком, вышел пожилой (или так просто могло показаться вследствие специфики обстоятельств) джентльмен (именно джентльмен, ибо взгляд его и осанка даже не предполагали неуважительного к нему отношения).
— Палыч, мы к тебе… с дарами.
— Timeo Danaos et dona ferentes*, – ответил кочегар с простодушной улыбкой. – Проходите, чего уж там. Огурчиков своих прихватил?
— Конечно! – ответил Сергей. – От моей привет огромный. В субботу у дочери день рождения… Будешь?
— У меня смена. Привет жене передавай. Огурчики у нее знатные…
Мужичек в телогрейке достал из пакета лимон, пару яблок и бутылку водки «Парламент». Поставил на стол, хотел было открыть, но увидев неодобрительный взгляд кочегара, решил-таки повременить.
— Вытаскивай уже свое пойло, Михалыч. Лучше домашнего ничего быть не может, – проворчал кочегар и поставил на салфетку три поразительно чистых граненых стакана.
— Дело у нас снова к тебе… – начал, было, Сергей, после первых ста грамм.
— Дела, браток, в МУРе, а у нас тут делишки, – перебил его Палыч, с удовольствием пробуя хрустящий огурчик. – Знаю я ваши дела, – весь «Шанхай» уж гудит. Циммермана вальнули. И что, разыскали мокрушника?
— В изоляторе, – ответил мужичек в телогрейке. – Мы собаку пустили по следу. Сразу же к его дому и привела. А соседи сказали, что скандал у них был очень громкий. Этот придурок серьги жены заложил. Та кричать… Потребовала, чтобы вернул. Видно, что дал с пьяных глаз еврею по голове да и забрал их обратно.
— Только серьги? – усмехнулся Палыч, опрокинув очередные сто грамм.
— Да… нашли только серьги, – эхом ответил Сергей, посыпая дольку лимона растворимым кофе и сахаром. – Остальное награбленное пока не нашли. Может, передал кому-то из корешей на машине. Собака ничего не нашла. Он сам бухой был… провалы в памяти.
— А улики? – спросил кочегар.
— В том-то и дело, что улик никаких… Только косвенные.
— У Циммермана внучка осталась, – неожиданно сказал кочегар, выдержав минуту молчания, после того, как раскурил старую трубку (ни дать, ни взять – Шерлок). – Никого больше. Девка молодая, красивая, а в этой дыре ей разве что на обувной фабрике светит гнуться всю жизнь. В городе себе хахаля завела… Говорят, что сын какого-то бизнесмена. Только вот дед её, словно Плюшкин. На институт денег пожалел. Все тут знают про это.
– Нина? Да она же… В ней веса-то меньше, чем в мешке сахара. Да и сама… Ни дать, ни взять,–ламповая няша. – Вставил свое слово мужичек в телогрейке (в глазах его при этом отразилась тоска вперемешку с мечтательностью и вожделением).
— Ты, ламповый мент, новомодные эти фразы оставь для салаг, – Сердито сказал кочегар. – В тихом омуте черти водятся. Девка она, конечно, премиленькая, только еврей – тоже не промах. Видел я раз, как он одного бугая в сугроб швырнул… Подготовка. Чтобы его завалить, нужно доверие. Парень тот пусть пока посидит. Давно приняли?
— Сутки, – ответил Сергей, разливая остатки спиртного.
— Хорошо. Помаринуй его еще денька три. Все на пользу… от пьянки хоть отойдет. А Нину аккуратненько так расспрашивай обо всем. Потом вызови по повестке для дачи.
— И что это даст?
— Увидишь, – ответил кочегар, встал из за стола, подошел к котлу, открыл дверцу и принялся кидать уголь в топку.
К потолку поднялась копоть, а в воздухе повисла едкая пыль. Таран и мужичек в телогрейке, задыхаясь, покинули кочегарку.
Спустя три дня к Палычу в гости снова пожаловали менты. Теперь уж втроем. Нехитрая закуска, домашнее пойло…
— Проговорилась деваха? – с улыбкой спросил кочегар, поддевая огурчик вилкой из банки.
— Проболталась, – эхом ответил Сергей. – Сразу чувствовалось, что врет стерва. Начали людей спрашивать, – «Не наблюдали ли перемен в ней каких-то последнее время»?.. И соседи сказали, что в новом пуховике ходит. Устроили шмон, – нашли остатки молнии обгоревшей на заднем дворе.
— А бранзулетки?
— Рыжье позже нарыли. Парень ее кольцо проиграл в карты одному типу. Тот в ломбард его потащил… А Циммерман все в тетрадку записывал. Приметное такое колечко.
— Вот, и ладненько, – сказал бывший начальник убойного, опрокинув сто грамм. А после поднялся, подошел к котлу, открыл дверцу и принялся кидать уголь в топку.
Жизнь его теперь шла размеренно, тихо, спокойно… Чуть-чуть до пенсии недоработал… Но душа важнее гораздо. Разве не так?
***WD***
*Боюсь данайцев и дары приносящих.