Когда неуклюжая сгорбленная пожилая дама с голыми коленями вызывая усмешку сердито кричала о глобальной Британии, хотелось перевести взгляд и поискать на карте государство которое она представляет.
Впервые для обозначения владений Англии термин «Британская имперя» встречается в сочинениях долго путешествовавшего по миру, ознакомившегося с трудами восточных мудрецов и ставшего математиком, а также строномом и географом, Джона Ди (1527 – 1609).
Джон Ди был принят королевским двором и получил благосклонность лишь тогда когда смог пробудить интерес монарха специфическим применением полученных им в путешествиях знаний, а именно для развития пиратства как индустрии. Так Джон Ди предоставил английскому двору инструменты для формирования и осуществления захватнической политики на море, и так появился Британский флот, который стал грабить (-сегодня это называется «контролировать») морские пути, по которым осуществляется обмен разнообразными товарами между народами.
Так родилась алчная стратегия крошечного островного государства, бывшего далёкой провинцией Римской империи - преемницы великих восточных империй.
Алчность послужила причиной начала кампании по поиску территорий для ограбления, а собранные по миру Джоном Ди знания подтолкнули этот процесс технически.
В официальный обиход термин «Британская империя» вошёл в 1870-х гг. Он должен был демонстрировать величие и мощь британской цивилизации, а также отражать титулатуру британского монарха (тогда королевы Виктории), коронованного в 1876 г. как императрица Индии.
В условиях капитализма в Англии/Британии технический прогресс высвобождал значительно число рабочих рук, люди оказывавшиеся без работы вынуждены были искать себе мемто где можно выжить. Переселение в колонии стало для этих людей решением. Показательна здесь и политика отправки каторжников в заморские земли с целью удалить нежелательный социальный элемент.
Эпоха географических открытий совпала с периодом Реформации и религиозных войн, а в колониях шли восстания местного населения, которое нещадно бессовестно эксплуатировали. Наиболее известным владением частной компании была Индия, господство Ост-Индской компании в которой сохранилось до 1858 г.
Колонии – территории с преобладанием местного населения, управляемые британскими чиновниками, назначаемыми из Лондона (министерством по делам колоний). В помощь себе чиновник брал помощников из крупных предпринимателей, миссионеров, иногда из местных вождей. Законодательный аппарат на начальном этапе состоял из авторитетных представителей местной знати, после подвергшийся демократизации.
Протектораты – зависимость от метрополии проявлялась в сфере внешней политики, при этом степень вмешательства Лондона в дела этих образований сильно менялась в зависимости от сложившихся условий и имеющихся интересов. Протектораты рассматривались как формально независимые государства, их делами занималось британское нешнеполитическое ведомство.
Доминионы – владения с преобладанием поселения британцев, которым была предоставлена самостоятельность во внутренних делах. Доминионы отличались определённым уровнем социально-экономических отношений, хранялась общности традиций с метрополией,. В 1931 г. по Вестминстерскому статуту доминионы стали полностью суверенными государствами, хотя и признавали британского монарха своим сувереном.
Мандаты – территории, переданные в управление Б. и. вновь образованной международной организацией Лигой Наций после Первой мировой войны на основе специального документа – мандата. В основном это были бывшие владения Германии (Танганьика, часть Камеруна, Того) и Османской империи (Палестина, Ирак, Трансиордания).
Фактически мандатная система стала завуалированной формой колониального дележа бывших территорий побеждённых в Великой войне стран и была внедрена в международную практику под давлением Президента США В. Вильсона, не разделявшего классические схемы передела колоний.
Хотя смысл держания мандата заключался во временной опеке над народами, не готовыми к немедленной независимости, в реальности подмандатные территории выступали в качестве колониальных владений держав-мандатариев с разной степенью самостоятельности.
Отличительной особенностью периода существования «Первой Британской империи» было доминирование американского направления в колониальной экономике и политике. При этом наиболее развитыми компонентами считались собственно североамериканские колонии (то есть современные США и Канада) и владения в Вест-Индии (то есть на островах Карибского бассейна). Начало становления «Первой Британской империи» было положено в 1583 г. плаванием Хамфри Гилберта к берегам Северной Америке, в ходе которого он присоединил к Англии остров Ньюфаундленд, хотя и не основал поселения. В 1584 г. дело Гилберта продолжил Уолтер Рэли, снарядивший экспедицию для исследования побережья Северной Америки и поиска подходящего места для основания колонии. Однако все попытки англичан в конце XVI в. основать долговременные колонии в Америке оказались неудачными, хотя разгром испанской Непобедимой Армады облегчил Англии колонизацию региона.
В XVIII в. резко усилилось англо-французское и англо-испанское колониальное соперничество, что проявилось в серии войн, итог которых определил не только ситуацию в Европе, но и положение в колониях. В результате войны за Испанское наследство (1701 – 1714) Великобритания получает от Франции Ньюфаундленд и Акадию, а от Испании – Гибралтар с Меноркой с правом на Асьенто – монопольную торговлю рабами в Испанской Америке. Противостояние с Францией продолжилось в войне за Австрийское наследство (1740 – 1748) и достигло своего пика в Семилетней войне (1756 – 1763), по итогам которой Великобритания получила от Франции Канаду, Восточную Луизиану, ряд островов в Вест-Индии, почти весь Сенегал и все владения в Индии. Испания же передавала Флориду. Успех в войне способствовал переходу Великобритании от политики «благотворного пренебрежения» в североамериканских колониях к ужесточению режима управления.
Несмотря на огромный потенциал колоний, метрополия стремилась сделать Америку источником сырья и рынком сбыта и ограничивала её промышленный рост. Но Америка колонии развивались невзирая ни на что: на севере было широко распространено фермерство, южные колонии были зоной системы плантаций. Американская промышленность (в основном в северных колониях) достигла значительных успехов, например в судостроении. Острые противоречия между колониями и метрополией разрешились в войне за независимость США (1775 – 1783), главным результатом которой было признание Великобританией суверенитета бывших колоний. Канада, объект притязаний колонистов, осталась владением Великобритании по Квебекскому акту 1774 г.
Потеря 13 североамериканских колоний, самых населённых британских владений стала важным рубежом. Отныне Великобритании пришлось перености своё внимание с Америки на Азию, а позже и Африку.
Британская империя оказалась на грани распада в 70-80 е гг. XVIII столетия, когда восставшие колонии в Северной Америке выиграли войну за Независимость и это положило начало образованию США.
Вспыхнувшее в 1837-1838 гг. восстание в Канаде, которое удалось подавить ценой больших усилий послужило тревожным знаком. В середине века пришлось допустить объединение отдельных колоний в союзы, построенные по принципу федерации, и предоставить им в рамках империи автономию, для таких образований был введен термин "доминион". Первой в 1867 г. статус доминиона получила Канада имевшая в своем составе некогда отобранный у Франции Квебек и граничившая с США. В 1901 г. такой же статус приобрела Австралия, а в 1907 г. Новая Зеландия. После кровопролитной англо-бурской войны 1899-1902 гг. к уже имевшимся британским владениям на Юге Африки были присоединены Трансвааль и Оранжевое Свободное государство. В 1910 г. был создан Южно-Африканский Союз - федерация старых и новых владений, официально получившая статус доминиона в 1921 г.
Ирландская проблема остро встала в последнием десятилетии XIX в. Развертывались жестокие политические сражения. Участники национально-освободительного движения в Ирландии применяли различную тактику действий - от вооруженного восстания до ненасильственного сопротивления. Борцам за свободу этой страны принадлежит изобретение тактики бойкота и обструкции. В конце первой мировой войны было принято решение о предоставлении Ирландии самоуправления, но разногласия по поводу его осуществления привели к новому восстанию на острове, закончившемуся обретением им фактической независимости. Антианглийские настроения в Ирландии были так сильны, что в годы войны с фашизмом страна, чуть было не выступила на стороне Гитлера.
Британцы и французы не без основания полагают, что в большой степени обязаны окончательным распадом своих колониальных систем после второй мировой войны США и СССР.
Немалую роль в кризисе обеих империй сыграло идеологическое влияние - либерального эгалитаризма и социалистического интернационализма .
Кеннеди, проведя сравнение совокупного потенциала Британии, Франции и Италии с потенциалами США и СССР на рубеже 1940-1950 х гг., доказал, что и с точки зрения экономической мощи, и с точки зрения военной силы европейские страны оказались в тот период "на заднем плане".
А вот очень любопытный материал о роли Рузвельта в крушении Британской империи:
Совещания военных представителей Британии и США, состоявшиеся в течение дня, повлекли за собой некоторое нарушение идеального единства, которым было отмечено утро. Англичане снова всячески старались убедить нас уделять как можно больше материалов по ленд-лизу Англии и как можно меньше Советскому Союзу. Я не думаю, чтобы ими непосредственно руководили политические мотивы, хотя следует признать, что в сущности их неверие в способность России к сопротивлению носило политический характер. На этих совещаниях и Маршалл, и Кинг, и Арнольд продолжали настаивать на том, что вполне разумно оказывать Советам всяческую возможную помощь. Ведь как бы то ни было, доказывали они, германские армии находятся в России; танки, самолеты, пушки в руках Советов будут нести гибель нацистам, тогда как для Англии ленд-лиз в данное время будет означать лишь наращивание запасов. Кроме того, мы, конечно, не могли забывать и о потребностях собственной обороны, о том, что необходимо для укрепления наших армии и флота.
Со своей стороны, адмирал Паунд, генерал Дилл и главный маршал авиации Фримен на все лады доказывали, что, в конечном счете, эти запасы будут более полезными для решающих военных усилий союзников. Они упорно твердили свое, - что военные материалы, передаваемые Советам, неизбежно будут захвачены нацистами, что в интересах самой Америки направлять большую часть материалов в Англию. К счастью, американские представители по-иному понимали интересы самой Америки, а также интересы войны в широком смысле. Я же задавался вопросом, не стремится ли Британская империя к тому, чтобы нацисты и русские уничтожали друг друга, пока Англия будет накапливать силы.
Тем временем отец трудился с Самнером Уэллесом над проектом какого-то документа. Тогда мы еще не знали, что это такое; как оказалось, они работали над текстом Атлантической хартии и над письмом к Сталину, в котором выражалась наша общая решимость добиваться совместными усилиями общей победы над гитлеризмом.
В тот вечер премьер-министр вновь обедал на «Августе». Этот обед выглядел менее официально; высших военных чинов на нем не было. Присутствовали только отец, премьер-министр, их ближайшие помощники, мой брат и я. Поэтому здесь было гораздо больше возможностей познакомиться с Черчиллем поближе.
Он снова был на высоте положения. Его сигары сгорали дотла, коньяк неуклонно убывал. Но это, повидимому, совершенно не сказывалось на нем. Его мысль работала не менее, если не более ясно, а язык стал еще острее.
И все же в сравнении с предыдущим вечером разговор протекал по-иному. Тогда Черчилль прерывал свою речь только для того, чтобы выслушать вопросы, которые ему задавали. Теперь и другие прибавляли кое-что в общий котел, и поэтому в котле забурлило, и раза два он чуть не ушел через край. Чувствовалось, что два человека, привыкшие главенствовать, уже померялись силами, уже прощупали друг друга, а теперь готовились бросить друг другу прямой вызов. Нельзя забывать, что в то время Черчилль был руководителем воюющей страны, а отец - только президентом государства, достаточно ясно определившего свою позицию.
После обеда Черчилль все еще руководил разговором. Однако перемена уже начинала сказываться. Впервые она резко проявилась в связи с вопросом о Британской империи. Инициатива исходила от отца.
- Конечно, - заметил он уверенным и несколько лукавым тоном, - конечно, после войны одной из предпосылок длительного мира должна быть самая широкая свобода торговли.
Он помолчал. Опустив голову, премьер-министр исподлобья пристально смотрел на отца.
- Никаких искусственных барьеров, - продолжал отец. - Как можно меньше экономических соглашений, предоставляющих одним государствам преимущества перед другими. Возможности для расширения торговли. Открытие рынков для здоровой конкуренции. - Он с невинным видом обвел глазами комнату.
Черчилль заворочался в кресле. Он понимал, что если пустить в доминионы доллар, то будет конец Империи. Хотя и конец эпохи доллара тоже когда-нибудьь наступит...
- Торговые соглашения Британской империи: - начал он внушительно. Отец прервал его:
- Да. Эти имперские торговые соглашения, - о них-то и идет речь. Именно из-за них народы Индии и Африки, всего колониального Ближнего и Дальнего Востока так отстали в своем развитии.
Шея Черчилля побагровела, и он подался вперед.
- Господин президент, Англия ни на минуту не намерена отказаться от своего преимущественного положения в Британских доминионах. Торговля, которая принесла Англии величие, будет продолжаться на условиях, устанавливаемых английскими министрами.
- Понимаете, Уинстон, - медленно сказал отец, - вот где-то по этой линии у нас с вами могут возникнуть некоторые разногласия. Я твердо убежден в том, что мы не можем добиться прочного мира, если он не повлечет за собой развития отсталых стран, отсталых народов. Но как достигнуть этого? Ясно, [52] что этого нельзя достигнуть методами восемнадцатого века. Так вот:
- Кто говорит о методах восемнадцатого века?
- Всякий ваш министр, рекомендующий политику, при которой из колониальной страны изымается огромное количество сырья без всякой компенсации для народа данной страны. Методы двадцатого века означают развитие промышленности в колониях и рост благосостояния народа путем повышения его жизненного уровня, путем его просвещения, путем его оздоровления, путем обеспечения ему компенсации за его сырьевые ресурсы.
Все мы наклонились вперед, стараясь не проронить ни слова из этой беседы. Гопкинс улыбался, адъютант Черчилля, коммодор Томпсон помрачнел и был явно встревожен. У самого премьер-министра был такой вид, как будто его сейчас хватит удар.
- Вы упомянули Индию, - прорычал он.
- Да. Я считаю, что мы не можем вести войну против фашистского рабства, не стремясь в то же время освободить народы всего мира от отсталой колониальной политики.
- А как насчет Филиппин?
- Я рад, что вы упомянули о них. Как вам известно, в 1946 г. они получат независимость. А кроме того, они уже располагают современными санитарными условиями, современной системой народного образования; неграмотность там неуклонно снижается:
- Какое бы то ни было вмешательство в имперские экономические соглашения недопустимо.
- Они искусственны:
- Они составляют основу нашего величия.
- Мир, - твердо сказал отец, - не совместим с сохранением деспотизма. Дело мира требует равенства народов, и оно будет осуществлено. Равенство народов подразумевает самую широкую свободу торговой конкуренции. Станет ли кто-нибудь отрицать, что одной из главных причин возникновения войны было стремление Германии захватить господствующее положение в торговле Центральной Европы?
Спор на данную тему между Черчиллем и отцом не мог привести ни к чему. Разговор продолжался, но премьер-министр снова начал овладевать им. Черчилль говорил уже не отдельными фразами, а целыми абзацами, и с лица коммодора Томпсона начало сходить встревоженное, мрачное выражение. Премьер-министр говорил все увереннее, его голос снова заполнял комнату. Однако один вопрос остался без ответа; он не получил ответа и на, следующих двух конференциях, на которых встретились эти люди. Индия, Бирма были живым упреком англичанам. Сказав о них вслух однажды, отец и впредь напоминал о них англичанам, бередя своими сильными пальцами раны их больной совести, подталкивая, подгоняя их. Он поступал так не из упрямства, а потому, что был убежден в своей правоте; Черчилль это знал, и именно это беспокоило его больше всего.
Он ловко перевел разговор на другое, так же ловко втянул в него Гарри Гопкинса, брата, меня - всех нас, лишь бы только увести отца от этой темы, не слышать его высказываний по колониальному вопросу и его настойчивых, раздражающих рассуждений о несправедливости преференциальных имперских торговых соглашений.
Был уже третий час ночи, когда английские гости распрощались. Я помог отцу добраться до его каюты и уселся там, чтобы выкурить с ним по последней папиросе.
- Настоящий старый тори, не правда ли? - проворчал отец. - Настоящий тори старой школы.
- Мне одно время казалось, что он взорвется.
- Ну, - улыбнулся отец, - мы с ним сработаемся. На этот счет не беспокойся. Мы с ним прекрасно поладим.
- Если только ты не будешь затрагивать Индию.
- Как сказать? Я полагаю, что мы еще поговорим об Индии более основательно, прежде чем исчерпаем эту тему. И о Бирме, и о Яве, и об Индо-Китае, и об Индонезии, и обо всех африканских колониях, и о Египте и Палестине. Мы поговорим обо всем этом. Не упускай из виду одно обстоятельство. У Уинни{1} есть одна высшая миссия в жизни, - но только одна. Он идеальный премьер-министр военного времени. Его основная, единственная задача заключается в том, чтобы Англия выстояла в этой войне.
- И, на мой взгляд, он этого добьется.
- Верно. Но заметил ли ты, как он меняет тему, когда речь заходит о какой-нибудь послевоенной проблеме?
- Ты поднимал щекотливые вопросы. Щекотливые для него.
- Есть и другая причина. У него идеальный склад ума для военного руководителя. Но чтобы Уинстон Черчилль руководил Англией после войны? Нет, не будет этого.
Жизнь показала, что в этом вопросе английский народ согласился с отцом.
На следующее утро, часов в одиннадцать, премьер-министр снова явился в капитанскую каюту «Августы». Он просидел у отца два часа, занимаясь Хартией. До завтрака он, Кадоган, Самнер Уэллес, Гарри Гопкинс и отец работали над последним ее вариантом. В течение этих двух часов я несколько раз входил в каюту и ловил налету обрывки разговора; при этом я все старался понять, каким образом Черчилль сумеет примирить идеи Хартии с тем, что он говорил накануне вечером. Думаю, что он и сам этого не знал. [55]
Следует отметить, что самый большой вклад в создание Хартии был сделан Самнером Уэллесом, который больше всех потрудился над ней. Хартия была его детищем с того самого момента, как она была задумана в Вашингтоне; он вылетел из Вашингтона с рабочим проектом окончательного ее текста в портфеле; весь мир знает, как велико было и остается значение этой декларации. И, конечно, не он и не отец виновны в том, что она так плохо выполняется.
Во всяком случае, работа над редакцией отдельных формулировок продолжалась до завтрака; затем премьер-министр и его помощники вернулись на свой корабль. После завтрака отец занимался почтой и законопроектами конгресса, требовавшими его внимания: самолет в Вашингтон вылетал в тот же день. К середине дня Черчиллю удалось урвать несколько минут для отдыха. С палубы «Августы» мы наблюдали, как он сходил с «Принца Уэльского», намереваясь пройтись по берегу и взобраться на утес, высившийся над бухтой. На воду спустили вельбот; английские матросы пригнали его на веслах к трапу, и премьер-министр быстро сбежал по ступенькам. На нем была вязаная фуфайка с короткими рукавами и штаны, не доходившие до колен. С нашего наблюдательного пункта он казался огромным толстым мальчиком, которому нехватало только игрушечного ведерка и лопатки, чтобы поиграть в песке на пляже. Очутившись в вельботе, он направился прямо к рулю и стал командовать. До нас доносились его отрывистые распоряжения; матросы гребли с большим усердием. Наконец, все они скрылись из вида, но нам потом рассказали о дальнейшем ходе событий. Премьер-министр быстро полез на утес, возвышавшийся на триста-четыреста футов над берегом. Вскарабкавшись туда, он посмотрел вниз и увидел, что некоторые его спутники привольно расположились на пляже в надежде на проблески солнца. Черчилль тотчас же набрал горсть камешков и стал развлекаться, разгоняя своих напуганных спутников удачными попаданиями. Веселые забавы сильных мира сего!
В семь часов премьер-министр опять приехал к нам на обед - на сей раз по-настоящему неофициальный: кроме отца и Черчилля, присутствовали только Гарри Гопкинс, мой брат и я. Это был вечер отдыха; несмотря на вчерашний спор, все мы были как бы членами одной семьи и вели неторопливую и непринужденную беседу. Все же Черчиллем попрежнему владело стремление убедить нас, что Соединенные Штаты должны немедленно объявить войну Германии, но он понимал, что в этом вопросе он обречен на поражение. Сообщения о совещаниях наших военных представителей, происходивших непрерывно в последние дни, говорили о растущей убежденности обеих сторон в том, что для достижения окончательной победы Англия нуждается в американской промышленности и в активных действиях Америки; впрочем, в этом вряд ли кто-нибудь сомневался и раньше.
Сознание этой зависимости не могло не сказаться на отношениях между двумя руководителями. Постепенно, очень медленно, мантия вождя сползала с плеч англичанина на плечи американца.
В этом мы убедились позже, вечером, при новой вспышке того самого спора, который накануне заставил всех нас затаить дыхание. Это был своего рода заключительный аккорд воинствующего черчиллевского консерватизма. Черчилль встал и расхаживал по каюте, ораторствуя и жестикулируя. Наконец, он остановился перед отцом, помолчал секунду, а затем, потрясая коротким, толстым указательным пальцем перед самым его носом, воскликнул:
- Господин президент, мне кажется, что вы пытаетесь покончить с Британской империей. Это видно из всего хода ваших мыслей об устройстве мира в послевоенное время. Но несмотря на это, - он взмахнул указательным пальцем, - несмотря на это, мы знаем, что вы - единственная наша надежда. И вы, - голос его драматически дрогнул, - вы знаете, что мы это знаем. Вы знаете, что мы знаем, что без Америки нашей империи не устоять.
Со стороны Черчилля это было признанием, что мир может быть завоеван только на основе условий, поставленных Соединенными Штатами Америки. И, сказав это, он тем самым признал, что английской колониальной политике пришел конец, точно так же, как и попыткам Англии занять господствующее положение в мировой торговле.
.