За окнами бесновался декабрьский жёсткий ветер. Колючие снежинки недовольно стучали по стёклам окон реанимационного отделения военного госпиталя из состава группы советских войск, находящихся в ГДР. Частые и тревожные удары морских волн о крутой берег, усыпанный валунами, в ночной темени вызывали чувство растущей обеспокоенности.
На столе реанимации лежал полураздетый, худой и длинный матрос Роман Онуфриенко. Яркое освещение заливало мертвенно-белым светом помещение. Бледное, осунувшееся лицо и неестественно безжизненная поза с безвольно упавшими руками, наряду с состраданием, рождали чувство безысходности и какой-то страшной тайны. Вокруг него нервно колдовали врачи и медсёстры группы реанимации, спешно собранные по тревоге. Первичный осмотр подтвердил отсутствие дыхания, пульса на сонной артерии, а также наличие не понятного пятна в области груди. Магнитокардиограф показывал мерцательную фибрилляцию сердца. Применённый для восстановления сердечной деятельности дефибриллятор не помог – последние признаки жизни пропали, и в час тридцать минут ночи, не приходя в сознание, матрос скончался. Хирург капитан медицинской службы Сидоров устало, с обмякшими руками, вытирая холодный пот со лба, отошёл от стола. Вся его фигура выражала бессилие, а молчаливо-поникшее состояние – покорность. Медсестра Петрова, отключив аппаратуру, накрыла тело белой простынёй и зарегистрировала в журнале время смерти.
Онуфриенко третий месяц проходил службу во флотском полку связи, расположенном рядом с армейским госпиталем. Доставлен был около полуночи скорой помощью, по звонку дежурного по полку, который сообщил об обнаруженном без сознания военнослужащем, находившемся в казарме здания.
Утром командир полка капитан 1 ранга Сергей Неудачный получил из госпиталя пакет документов по факту смерти Онуфриенко, в котором со ссылками на соответствующие признаки и наличие «знаков тока» на груди была указана причина – поражение электрическим током. Неудачный назначил административное расследование по выявлению условий, способствовавших происшествию.
Все военнослужащие полка, переживая трагичную гибель товарища, настороженно притихли в каком-то ожидании, обсуждая случившееся и задавая вопрос: «Что же теперь будет?» Каждый понимал - ничего хорошего, зная, что теперь ими займётся комиссия вышестоящего штаба. Общеизвестное выражение: «Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы», здесь не работало – всё было, как раз, наоборот. Сопереживания по случаю трагичной гибели молодого парня – единственного сына матери, которая проживает в глухой деревушке под Киевом и поддерживается только надеждой встретить сына, воедино слились с нервотрёпкой личной ответственности за происшедшее. Главный инженер капитан 2 ранга Юрий Нечаев был встревожен больше остальных. Лично обеспечивая электробезопасность, он должен был и отвечать строже других, поэтому метался по возможным местам происшествия, исследуя электрооборудование и подводящие к нему электрокабели. Замполит капитан 2 ранга Тихон Неведомский, почивавший на лаврах профессиональных достижений связистов и спокойно готовивший багаж к предстоящему увольнению, был выбит случившимся из уютной ниши – сверху посыпались тревожные звонки и запросы.
Предварительный разбор, проведённый командиром по материалам расследования, подтвердил вывод медицинского заключения о причине смерти, но не определил конкретных условий. Главный инженер доложил о соответствии проверенного электрохозяйства требованиям и выразил сомнение в достоверности указанной причины смерти.
- Товарищ командир, разрешите дополнительно провести расследование по уточнению причин, - внезапно предложил молодой, но энергичный начальник штаба капитан 3 ранга Михаил Колокольцев.
Неудачный, с сомнениями внутри и издёрганный руководством, тревожно посмотрел на Неведомского – обоих устраивал официальный и документальный вывод медицинского учреждения из любых других, которые могли неожиданно всплыть.
- Хорошо, под Вашу личную ответственность, - неуверенно проговорил командир, заметив при этом неодобрительный взгляд замполита.
Колокольцев, по причине отсутствия информации об условиях происшедшего, с самого начала сомневался в сделанных выводах. Таинственное поведение личного состава подсказывало беспокойному начальнику штаба, что надо глубже взглянуть на вечерние события злополучного дня. В ходе проведённых бесед он выяснил, что последним, видевшим и общавшимся после «отбоя» с погибшим, был матрос Константин Карпов, который отвечая на вопросы, запутался в противоречивых ответах и замолчал. Косвенные данные подтверждали его причастность к происшедшему, но какую? – пока было не ясно. Пришло решение – искусственно создать ему условия для уединённого осмысления трагичного дня, а затем продолжить беседу. Зайдя в подчинённый штаб, Михаил отдал указание о подготовке, по имеемым материалам, проекта приказа.
- Михаил Николаевич, все документы забрал и закрыл у себя в сейфе замполит, - доложил помощник Колокольцева. – Сейчас он находится в отъезде, в соседнем гарнизоне.
- Возьмите запасной ключ от сейфа, вскройте и через час представьте приказ на подпись.
Строгий тон начальника штаба не оставил сомнений – документ был исполнен и немедленно объявлен личному составу. За нарушение распорядка дня матрос Карпов был наказан семью сутками гауптвахты и сразу же отправлен в Висмарский танковый полк, где она находилась и была известна особо строгой дисциплиной и внутренним режимом содержания. Неведомский, узнав о произошедшем в период его отсутствия, злой побежал к командиру…
Обстановка в части потихоньку стабилизировалась – гибель матроса воспринималась всеми, в том числе и руководством, как несчастный случай, произошедший по вине пострадавшего. Психологически же зловещее предчувствие охватило многих, наложив мрачную тень на бледные, вытянутые лица и неуверенные действия. Время, как замедлило свой ход, подчёркивая трагизм случившегося. Скромный и порядочный начальник узла связи капитан 3 ранга Александр Русилов, осунувшийся и с потухшими глазами оформлял документы на своего бывшего подчинённого для сопровождения его тела через границы на Родину.
На следующий день Колокольцев решил навестить наказанного Карпова. Лязгнувший засов металлической двери открыл мрачное, небольшого объёма помещение камеры, где в одиночестве находился заключённый. Колокольцев не сразу признал его – так сильно измениться за короткий промежуток времени человек мог только в очень критичной ситуации. Из самоуверенного, хладнокровного и в хорошей физической форме матроса перед ним находился безвольный, поникший, с опущенными плечами и выжатый, как лимон, Константин.
Увидев начальника штаба, у него из мокрых глаз ручьём полились слёзы. Захлёбываясь, он спешил успеть сказать самое главное: «Виноват, виноват… Я - не хотел. Зачем он не послушался? … Просто ткнул ладонью, а он упал. Я пытался его спасти – не смог!»…
Капитан 1 ранга Неудачный чувствовал потребность побыть в одиночестве, отстранённо от подчинённых. Уединившись в тиши служебного кабинета, размышлял о странном стечении обстоятельств – практически он отслужил установленный срок и готовился, как и замполит, к увольнению, а здесь – гибель подчинённого! Порядочный и честный офицер он старался вдумчиво и по совести принимать ответственные решения, боясь «покривить душой». Смутная тревога не покидала его. Появление Колокольцева, с плотно сжатыми губами, напряжённым лицом и неестественно подтянутого, вызвало неясные, но плохие предчувствия.
- Сергей Макарович, матрос Онуфриенко не погиб от поражения электрическим током, он убит своим старшим сослуживцем – Карповым, - доложил не твёрдым голосом начальник штаба. Неудачный сразу понял – этого он и боялся!
- Расскажите, что удалось выяснить, почему это случилось? – тихо и задумчиво произнёс командир.
- Матрос Карпов, что следует из его доклада, заметил слабые практические навыки у молодого матроса Онуфриенко и решил научить его качественно делать приборку. Прибыв после «отбоя» в кубрик личного состава, он поднял Романа с постели и приказал взять швабру для предстоящей работы. Онуфриенко отстранённо и безропотно, стоявший напротив Карпова, не реагировал на его указания. Возмущённый Константин, надеясь привести его в чувство, нанёс удар костяшками пальцев руки в солнечное сплетение. Роман стал медленно и беззвучно оседать на пол, где и остался лежать без движения. Напуганный такой внезапной ответной реакцией, Карпов бросился трясти Онуфриенко, чтобы привести в чувство, а затем стал делать искусственное дыхание. Когда ничего не помогло – доложили дежурному по полку, что матрос потерял сознание.
Новые реалии, доложенные Колокольцевым, не порадовали командира полка, но прояснили мучившие его сомнения. Сейчас ему было жаль обоих матросов. Они были единственной надеждой их матерей.
- Карпов признал вину? - произнёс командир.
- Да, полностью признаёт, раскаивается и готов написать объяснение, - доложил начальник штаба.
- Что Вы, Михаил Николаевич, думаете и предлагаете в данной ситуации?
- Сергей Макарович, считаю правильным доложить руководству правду!
Последовала мучительная пауза в зазвеневшей тишине, и после минутного замешательства и раздумий, поднявшись с кресла и пройдя по кабинету, командир вдруг резко остановился напротив начальника штаба, окинул его острым и строгим взглядом, а затем произнёс: «Хорошо! Подготовьте доклад!»…
Было немедленно возбуждено уголовное дело, а в части приступили к работе военные дознаватели.
С похорон матроса Онуфриенко вернулся потухший, как выкуренная и истоптанная ногами сигарета, начальник узла связи Русилов. Мать его погибшего подчинённого, не выдержав нанесённого удара, упала в обморок и от сердечного приступа умерла. Хоронили обоих – мать и сына в один день, при большом стечении взбудораженных односельчан.
Обработка материалов уголовного дела продолжалась четыре месяца. Карпов находился под следствием. Его мать, проживающая в Северодвинске, получив информацию о сыне, слегла в больницу с инсультом.
Открытый и показательный суд проходил в полку связи, с присутствием военнослужащих. Прежнего Карпова никто не узнавал – перед ними стоял сгорбленный, постаревший телом, с разбитой душой, новый и чужой человек с опущенной головой и осознанием своей полной вины, которую теперь ничем уже искупить и исправить было не возможно. Суд приговорил его к десяти годам исправительно-трудовой колонии усиленного режима.
Полк связи был лишён звания «отличный», а замполит уволен из Вооружённых Сил.
25-26.08.2017г., Калининград