Лето подходило к концу. Отгорело июльское солнце, рыжим отпечатком оставшись в полях. Летние дни еще перемежались солнечными часами, но все чаще утро встречало моросью серых дождей и первые пролежни трав легли между холмами плотной коростой.
В тот день, когда Джеймса разбудили плачущие крики лебедей, пришло печальное осознание того, что близится осень и они скоро покинут коттедж. С веранды на протяжение всего утра можно было наблюдать как стаи лебедей кружатся над далекой гладью озера. От протяжного, канючащего стона, тревожащего округу, на сердце становилось тягостно и тревожно.
"Ты думаешь Черный улетает с ними?" - спросила Джейн.
Джеймс не ответил. Он знал, как сестра любит животных, он и сам привязался к маленькому лебедёнку, которого они подкармливали в течение лета. Смешной, красноклювый, он остался один, когда лисы разорили гнездо. Взрослые птицы оттеснили его от островка посреди озера и Черный большую часть времени проводил у самого берега. К концу лета он сбросил пух, превратившись в черного лебедя, разительно отличавшегося от остальных птиц, чем еще больше вызывал симпатию Джейн, которая ужасно боялась, что беднягу задерут местные лисы.
Джеймс знал, что Черный стал почти ручным и вряд ли отважится покинуть озеро, но сестре этого не сказал, она бы стала переживать сильнее. Вместо этого он предложил сходить на озеро, чтобы проведать их питомца.
Ему было шесть, когда умерла мама. Отец погиб задолго до того, мальчик не помнил его, так что кроме тётки у них никого не осталось.
Жили не бедно, дядя Чарли являлся совладельцем небольшой типографии и обеспечил племянников всем необходимым, что полагалось "юному джентльмену и маленькой леди", начиная от прекрасного домашнего образования и заканчивая ежегодным отдыхом в летнем коттедже, а после особенно удачного месяца преподносил жене подарок, как правило новомодное платье из ателье. Тетя Софи краснела, ругалась, с явным удовольствием разглядывая очередной дар, чтобы затем навсегда убрать в гардероб. Дядя лишь беззвучно посмеивался и азартно подмигивал племянникам, прижимая длинный, шишковатый палец к рыжим усам.
Озеро, рядом с которым располагался коттедж, местные прозвали Омутом Невест, обожая рассказывать приезжим старинную легенду о девушке, силой отданной замуж за знатного старика. Страшась позорного брака, невеста на обратном пути из церкви выскочила из кареты и бросилась в озеро. При этом концовка легенды всегда разнилась, в зависимости от рассказчика. Смотритель причала говорил, что девушку вытащили из воды мертвой, но иногда вечерами можно различить призрачный силуэт, неприкаянно бродящий вдоль самой кромки воды. Тереза уверяла, что молодая не утонула, так как следом прыгнул её тайный возлюбленный и оба обратились в лебедей. Однако никто не ответил на резонный вопрос Джеймса о том, что если в озере утопилась всего одна девушка, то почему его зовут Омутом Невест?
Джейн верила. Однажды она призналась, что видела на заре утопленницу, которая бродила по щиколотку в воде и собирала кувшинки. Джеймс рассмеялся, сказав что сестра видела не мертвую невесту, а Офелию, на что Джейн обиделась, но злилась недолго. Она не умела долго обижаться.
Он был старше на две минуты, но временами казалось что разница между ними измеряется столетиями. Чужие люди иногда не подозревали, что оба - близнецы. Возможно, потому что Джеймс был выше на целую голову, возможно, потому что Джейн была слишком непохожей на него.
Иногда тетка в шутку называла их Принцесса и Трубочист, но чаще, когда кто-то начинал говорить об этом, она гордо вздергивала подбородок и заявляла: "Глупости, они совершенно обычные дети!".
Но Джеймс знал, что она боится. Боится за него. За Джейн. Особенно за Джейн.
Издалека озеро казалось свинцово-серым, как нависшее над ним небо, но вблизи вода стала коричнево-бурой, как пролитое пиво. Водная гладь покрылась крупной дрожью, мелкие волны прибили к песочному кряжу большое количество листьев и перьев. Воздух звенел от лебединых криков, ветер лениво перебирал густые шевелюры плакучих ив, низко склонившихся к воде, где белыми лодочками покачивались последние цветки озерных лилий.
- Тётя Софи говорит, что лебеди в этом году улетает слишком рано, - сказала Джейн.
- Да, - Джеймс поддерживал сестру под руку, помогая ей перебираться через выползшие на тропинку корни и ветки.
- Видно зима в этом году будет раньше, - произнесла Джейн, невольно повторяя неоднократно сказанные до этого слова тётки. Джеймс не ответил, но его сестра была из того рода людей, которые способны вести разговор за двоих.
Близнецы спустились к причалу, где озеро лениво обгладывало столбики деревянного настила, у которого местные оставляли лодки. Большая часть досок потемнела и пахла тиной, местами было видно, как внизу плещет вода.
- Возьмём лодку? - спросила сестра. Джеймс пожал плечами, но она уже двинулась вдоль причала и вскоре остановилась возле небольшой лодчонки, мягко покачивающейся на темной воде.
- Эту, - сказала Джейн, тихонько ударив носком серой туфельки по деревянному изгибу. Джеймс развязал трос, подтянув лодку к причалу и Джейн аккуратно перебралась на выбранную ею каравеллу, несколько боязливо косясь вниз. Смотав трос и бросив его на дно лодки, Джеймс взял весло и спрыгнул следом, легко оттолкнувшись от берега.
- Вперед, мой капитан! - заявила Джейн, картинно взмахнув рукой и перебралась на нос лодки. Джеймс перехватил весло и принялся попеременно грести то с одной, то с другой стороны, чувствуя как вновь лопаются на ладонях приобретенные до этого мозоли. Лодка бесшумно скользила по поверхности озера, поднимая по бортам два темных гребня. Над головой зашумели крылья и в воздухе вновь закружил лебединый пух.
Кутаясь в шаль, Джейн сидела на носу, рассматривая камышовый берег и флотилию белых птиц, беспокойно круживших вокруг островка в центре озера. Слабый ветерок беспокойно шуршал в камышах и небрежно играл прядками её белых, как снег, волос...
Другая.
Доктор сказал, что здесь нет ничего страшного, только нужно быть осторожнее на солнце. Он назвал это альбинизмом.
Тётя Софи и Джеймс и вправду не видели ничего страшного. Да, Джейн болела чаще других девочек своего возраста, но это не делало её странной или особенной. Она видела хуже и, читая книги, была вынуждена прибегать к помощи увеличительного стекла, а от яркого света у девочки болела голова, но разве нет на свете людей, которые обладают столь же скверным зрением и страдают мигренью?
Но люди все равно выделяли её. Сердобольные, болезные, всезнающие тётки и соседки благочестиво квохтали, жалея "детку", качая головами в нарядных шляпках. "Бедное дитя, несчастная сиротка!" - восклицали они, захаживая в гости и оглядываясь в парках во время прогулок. Кто-то пророчил бедняжке раннюю смерть, кто-то уверял, что со временем бескровная окончательно ослепнет, а кто-то предвещал слабое здоровье и бездетность. Не в глаза, так за спиной. Джеймса это злило. Джейн расстраивало.
Застенчивая и тихая, она краснела и заливалась слезами, слыша как ей пророчат безбрачие.
"Ерунда! Бред!" - шипела тётка, выгоняя очередную советчицу в двери и оборачиваясь к племяннице с гневно горящими глазами. - "Престарелые наседки, своих детей не высидели, так чужих учат!". Видя слезы своей прекрасной принцессы она смягчала гнев и нежно обхватывала девочку за плечи, прижимая к себе. "Не слушай этих старых дев, дорогая, будет у тебя муж, и нарожаешь ему кучу здоровых детей, всем назло нарожаешь. Таких слушать - себя не уважать! Пойдем, выпьем чаю и ты мне прочтешь еще главу своей книжки".
Если бы Джейн огорчало только это...
Лодка с тихим плеском становилась ближе и ближе к песчаной отмели островка, густо поросшего камышом. По центру возвышалось полумертвое, скрюченное дерево. Когда-то давно в него ударила молния и теперь уродливый шрам расщепил ствол надвое, часть ветвей навеки застыла в мертвом покое и только несколько нижних отростков ежегодно упрямо зеленели, несмотря на все прогнозы местных, что дерево должно погибнуть. Говорили, его могучие корни уходят глубоко под землю, оплетая весь остров, и иногда под густым ковром мха можно было различить узловатые клубки, стыдливо торчащие из земляной плоти, как полуобглоданные кости погребенных заживо.
- Смотри, Черный! - внезапно выдохнула Джейн, подавшись вперед. Лодка тревожно закачалась, поднимая волны и Джеймсу пришлось приложить небольшое усилие, чтобы вновь выровнять её. Подняв глаза он увидел как со стороны берега плывет черный лебедь, почти невидимый на тёмной воде.
Джейн протянула руку и лебедь ласково прильнул к лодке, хватая клювом указательный палец.
- Упадешь, - сказал Джеймс, разворачивая лодку к острову, но сестра лишь негромко рассмеялась на его слова. Черный неуклюже всплеснул крыльями, обдав девушку облаком холодных брызг и торопливо поплыл следом, держась правого борта.
По договору брат с сестрой приплывали кормить Черного на островок, чтобы приучить лебедёнка держаться подальше от берега. Джейн надеялась, что со временем Черный привыкнет и станет менее уязвимым для лис, но лебедёнок приплывал на остров только когда приходили люди.
Вот и сейчас Черный неподвижно застыл на воде, дожидаясь, когда опекуны сойдут на берег и затащат лодку, и только затем неуклюже взобрался на крутой откос.
Джейн взяла с собой бумажный пакет с угощением и, устроившись на поваленном дереве, запустила внутрь тонкую, белую руку. Черный нетерпеливо потянулся к ней, хватая пакет за края и жадно высовывая язык. Чуть поодаль появились еще несколько лебедей и закружили на воде, опасливо поглядывая за кормлением.
- Куда ты лезешь? - смеялась Джейн, наблюдая как лебеденок быстро заглатывает пищу. Она отщипывала от хлеба маленькие кусочки, боясь, что Черный может подавиться. Джеймс сел рядом, наблюдая.
Вскоре пакет опустел и, когда Черный убедился, что его благодетели не утаили от него кусок послаще за спиной, устроился у Джейн в ногах и стал чистить перья. Встряхивая крыльями, лебедь аккуратно и деловито проходился клювом вдоль спины и бокам, оставляя после себя на земле клочки пуха. Не удержавшись, Джеймс протянул руку и погладил лебедя по спине. Тот выпрямил s-образную шею, присматриваясь к руке и не обнаружив ничего интересного, вновь принялся охаживать перья.
Джеймс усмехнулся.
- Он стал ручным.
Сестра молчала. Её прямая спина напоминала натянутую до предела струну, руки на коленях вцепились в подол платья с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
- Что с тобой? - Джеймс тронул её за плечо, но Джейн резко дернула головой, продолжая неотрывно смотреть на противоположный берег. Проследив за её взглядом, Джеймс увидел лишь мягко раскачивающийся камыш. Старые ивы, как стеснительные купальщицы, застыли у озера, зябко пробуя воду. Несколько взрослых лебедей выбрались на полузатопленное бревно и дружно чистились, время от времени протяжно откликаясь на горький плач носящейся стаи.
- Джейн?
Глаза сестры широко раскрыты, губы сжаты, правая щека мелко подрагивает и только пальцы безостановочно теребят ткань платья.
- Там, - девушка вскочила и Черный отпрянул в сторону, испуганно захлопав крыльями. - На той стороне. Видишь? Ты ведь видишь!
Джеймс тоже встал, снова бегло осмотрев противоположенный берег, а затем обернулся к сестре, смущенно качая головой. Протянул руку, но Джейн отпрянула, смотря на него дикими глазами.
- Лжец! - закричала она, а затем залилась слезами, пряча лицо в ладонях. - Ты врешь... Врешь! Я знаю!
- Джейн... - он шагнул вперед, но сестра с внезапной силой оттолкнула его от себя и бросилась к лодке.
- Я не сумасшедшая! Не сумасшедшая! Не сумасшедшая!
Первый приступ случился, когда им было девять. Они с тётей отправились к её подруге, которая пригласила их на свадьбу. Немолодая вдова с двумя детьми всхлипывала от счастья, когда рассказывала о предстоящем замужестве и своем новом супруге.
"Уважаемый чиновник с прекрасным жалованием!" - щебетала она, сидя напротив в глубоком кресле с ситцевой обивкой. - "А как он любит девочек, Софи, как он с ними ладит! Такой достойный человек, такой добрый, такой..."
"А как же мистер Вебер?" - внезапно спросила Джейн. Воцарилась неловкая тишина, брови тётки грозно сошлись к переносице, даже Джеймс, увлеченно жевавший булку со взбитым кремом, замер и удивленно взглянул на сестру. Хлопая ресницами, миссис Вебер рассеяно посмотрела сквозь девочку, нервно улыбнувшись.
"Мистер Вебер умер, детка", - произнесла она. - "Боюсь, каким бы не были мои чувства к нему, он был бы счастлив знать, что его дочери будут расти под присмотром достойного мужчины".
"Но мистер Вебер говорит, что вы уже женаты!" - не сдавалась Джейн, вызывая все больше недопонимания. Джеймс робко потянул сестру за рукав, пытаясь шепотом сказать, что шутка не слишком удачная, но она лишь раздраженно оттолкнула его руку.
"Принцесса, милая, что ты такое говоришь?" - возмутилась тётка. - "Мистер Вебер умер тринадцать лет назад..."
"Как же он умер, если он стоит здесь!" - заявила девочка, указывая за плечо вдовы, но там никого не было.
Разразился небольшой скандал и им пришлось уехать досрочно, так и не дождавшись венчания. Тётя Софи была крайне недовольна, она грозно отчитывала шутницу, а Джейн заливалась слезами и клялась, что мистер Вебер был, что он говорил с ней, пока, в конце концов, тётя Софи не оставила девочку в покое, решив, что кто-то из прислуги или гостей втихомолку подшутил над бедным ребёнком, чтобы позлить миссис Вебер.
Но это было только началом.
Тётя и молодая падчерица хозяйки, у которой семейство снимало коттедж, вместе паковали вещи на крытой веранде. Несмотря на то, что у них еще оставалась неделя, тётя Софи решила предусмотрительно отправить в город то, без чего они уже могли обойтись. За их действиями наблюдали двое - полуторагодовалый мальчик, внебрачный сын падчерицы, и хозяйский кот Поль, удобно устроившийся на подоконнике. Мальчик беззаботно играл с солдатиками, пока его мать помогала тётке складывать платья и книги. Кот сидел у окна, обернув лапы обрубком хвоста, и лениво щурился на людей. Когда стеклянная дверь распахнулась, потревожив колокольчики над головой, кот недовольно зашипел и метнулся в угол, опрокинув коробку с книгами.
- Тереза, уберите это животное, пока оно не вывело меня из себя! - возмутилась тётка. - Джеймс, ступай осторожно, здесь столько чемоданов... Почему ты мокрый?
- Плавал.
- В одежде?!
- Я упал.
Он попытался незаметнее проскользнуть в дом, но поздно.
- Джеймс, ты в своем уме? Живо наверх и переоденься! Тереза, милая, будьте любезны пока обойтись без меня, я заварю чай. Джеймс, как тебя так угораздило, а если бы ты утонул? Что я скажу вашей матери, если с вами что-то случится? Что же ты стоишь, иди, иди быстрее, пока не простыл!
Хлюпая ботинками, Джеймс протиснулся в узкий коридор, обклеенный обоями в цветочек и поднялся на второй этаж, но не стал заходить в свою комнату. Миновав коридор, заставленный разномастными кадками и горшками с цветами, поднялся по второй лестнице под самый чердак. На полукруглую площадку выходило две двери, одна из которых вела в спальню Терезы, жившей там со своим малолетним сыном, другая - комната Джейн. Дощатый пол был устлан мягким ковром, стены украшали идеалистические пейзажи
и натюрморты с фруктами, из окна лился сумеречный свет, разбегавшийся по потолку и обоям тусклыми пятнами.
Стянув мокрые ботинки и носки, Джеймс босиком прошествовал по ковру и постучался в комнату, но не получив ответа, дернул ручку на себя. Лязгнул металлический засов, внутри что-то упало и нервно взвизгнула половица. Приложив ухо к двери, Джеймс снова постучал.
- Джейн, открой!
Тишина. Джеймс несколько раз дернул ручку на себя.
- Я знаю, что ты там. Впусти меня.
Тишина.
- Джейн? Если ты не впустишь меня, я позову тётю Софи...
Тишину сменил шорох ткани, затем легкая поступь и дверь открылась, позволив Джеймсу проскользнуть в небольшую комнатку, разделенную перегородкой на две части. Одна половина отведена спальне, где под полупрозрачным пологом стоит большая, старинная кровать, комод и напольное зеркало в деревянной раме, во второй - письменный стол, два кресла, шкаф и мольберт. Джейн молча стояла посреди комнаты, обхватив себя руками и хмуро смотрела в пол, не говоря ни слова. Джеймс бросил мокрые ботинки и потянулся к ней, чтобы успокоить, но сестра отстранилась, мотая головой и что-то мыча. Из покрасневших глаз катились крупные слезы.
- Джейн?
Девушка сделала несколько шагов назад, безвольно упала в кресло, сцепив руки перед собой, мелко раскачиваясь вперед-назад. Вид у неё сделался жалкий, больной и беспомощный. Джеймс медленно опустился перед ней на колено, осторожно коснувшись холодных ладоней, чувствуя, как дрожат бескровные пальцы.
- Я верю тебе, - сказал он. Сестра сморгнула и с явным усилием воли заставила посмотреть ему в глаза.
- Я не сумасшедшая, - прошептала она. - Не сумасшедшая.
- Я знаю.
Страшно наблюдать как близкий человек сходит с ума.
Они всегда были вместе. Особенно после смерти мамы. Джейн переживала, плакала, хотя была совсем еще крошкой и понимала только то, что мама больше не вернется. Что они остались одни. Но со слезами ушло и горе, разбило мертвый лёд и отпустило, чтобы жить дальше.
Джеймс... был другим. Он ощущал, что многие взрослые ждут от него слёз, вопросов, испуга, но этого не произошло. Даже когда мужчины в черном опустили мамин гроб в грязную яму и первые комья земли ударили по тяжелой, полированной крышке, Джеймс не плакал. Маленький и серьезный, он держал сестру за руку, стискивая зубы до боли в челюстях и сквозь тугую пелену слышал тихий шепот тётки, что, если он хочет, то может поплакать, здесь нечего стесняться... Но он не плакал.
Такими они были - близнецы. Джейн переживала, болела сердцем за каждого, даже за последнего пьяницу и мерзавца. "Принцесса, моя маленькая принцесса", - говорила тётка, глядя на свою племянницу как на крошечного херувима. Её болезненная чувственность заставляли многих, незнающих её, подозревать некий подвох, которые незнакомые и полузнакомые приписывали несуществующим недугам или душевному здоровью Джейн. Её это расстраивало и доводило до слёз.
Джеймс был другим. Тихим. Молчаливым. Хотел вести себя иначе, общаться также легко, как Джейн, говорить всё, что на уме и не смущаться своих слов, но не умел. "Угрюмый, маленький трубочист!" - шутила тётка, качая головой, но в её словах и взгляде сквозило что-то такое, что заставляло Джеймса думать, что тётка недовольна такой отстраненностью, что она побаивается его.
"И что?" - отзывался её муж. - "Разве это плохо? На свете полно дураков у кого язык треплется как флаг на флагштоке, приятно встретить хоть одного умного человека, который ради разнообразия может и помолчать!"
И только Джейн знала, что испытывал в такие моменты брат. Знала, как он держал маму за руку, когда та лежала в горячке и шептал, чтобы она не умирала... Как врач и нянечка отрывали упирающегося, кусающегося волчонка от уже остывшего тела. Знала, как он обещал маме не плакать, потому что теперь он будет взрослый, потому что нужно заботиться о сестрёнке. Он обещал, шмыгая носом, утирая кулаками красные глаза, обещал, чтобы в темноте кусать губы до крови, лишь бы не реветь, лишь бы быть взрослым. Для мамы. Для Джейн.
Они оба устроились на полу, у подножия мольберта, под незаконченной картиной. Сестра прикрыла свою работу старой простынёй, но Джеймс сумел заметить что-то чёрное. Проследив за его взглядом, Джейн отдернула простынь и отвернулась, кусая нижнюю губу. На её щёках выступил румянец, особенно яркий из-за её неестественно белой кожи.
- Ты ведь знаешь, да? - наконец произнесла она, теребя кончиками пальцев кружево на своём платье. - Слышал?
- Что именно?
Сестра помедлила, собираясь с духом, а затем тихо сказала:
- Тётя и дядя хотят сдать меня в сумасшедший дом.
Джеймс молчал.
- Они давно об этом говорят. Я знаю. Я случайно слышала, когда... Когда ходила ночью по дому.
Джейн упала на спину, раскинув руки точно переломанные крылья. Её белые волосы рассыпались вокруг лица.
- Тётя сказала, что меня надо показать докторам на острове Грейстоуна, что может быть они мне помогут. Но там находится только сумасшедший дом...
- Санаторий, - поправил Джеймс. - Там находится санаторий.
- Для сумасшедших! - сестра мучительно зажмурилась и из-под длинных ресниц скатилась скупая слеза. - Я знаю, тётушку Изабеллы отправили туда, когда она стала верить, что её сыновья хотят убить её.
- Изабеллы? - Джеймс наморщил лоб, с трудом припоминая хрупкую, сероглазую учительницу, которая когда-то посещала их дом и обучала детей рисованию. Как давно это было...
- Она спала в шкафу, потому что верила, что в кровать подложат змею, - хмыкнул он. - Да и что с того? Никто не отправит тебя в сумасшедший дом. Ты не сумасшедшая. Просто...
- Чокнутая? - Джейн села и нервно рассмеялась, широко распахнув глаза. - Ты это хочешь сказать? Брось, братец, если человек видит то, что не видят другие, это значит что он явно не в себе. Или по-твоему нормально видеть людей, которых нет? Которых никогда не было? Со мной что-то не так. Люди знают это и думают, что я больна.
- Не обязательно, - уклончиво ответил Джеймс. - Есть и другая возможность...
Он осёкся, едва заметив мелькнувший ужас в полупрозрачных глазах сестры. Она приложила палец к бескровным губам и застыла, испуганно глядя на него, совсем хрупкая, совсем маленькая. Он протянул руку и взял её ладонь в свою.
- Всё будет хорошо, - сказал он. - Обещаю.
Оба замолчали, тишину нарушали только далекие птичьи голоса из сада. Внезапно нестройный щебет превратился в истеричное гоготанье, под окном раздался деревянный треск и звук, как если бы на сырую землю упало что-то бесформенное и увесистое. Джеймс встал и подошел к окну, свесившись через подоконник, но увидел только кошачий обрубок хвоста торопливо исчезающий в кустах отцветающих пионов.
- Это Поль, - произнесла Джейн, не поворачивая головы и торопливо тря глаза кружевным рукавом. - Он часто охотиться в саду.
В этот момент из куста высунулась лобастая голова, сжимавшая в пасти что-то живое и трепещущее. Джеймс различил малиновку, бешено бившую одним крылом, второе хищно закусил Поль, безразлично наблюдая за агонией своей жертвы желтыми, круглыми глазами. Джеймс отодрал от стены кусок штукатурки и бросил в кота, но безрезультатно. Штукатурка рассыпалась в полете на мелкие частички и единственно крупный кусок упал в футе от кота.
- Кстати, Джеймс, почему ты такой мокрый? - продолжала Джейн. - И как ты...
Поль медленно поднял голову вверх, обшаривая взглядом увитую виноградником стену в поисках источника упавшей штукатурки. Джеймс неприязненно оскалился в сторону кота.
- О! О-о, - Джейн охнула, зажав рот ладонями. - Прости! Честное слово я не хотела, я просто...
Поль зажал малиновку между лап и резким движением оторвал птице голову. Джеймс повернулся к окну спиной.
- Ненавижу этого кота, - сказал он. Джейн непонимающе взглянула на него, затем неуверенно улыбнулась.
- Он же кот. Это его природа.
- Он дурной.
- Сейчас ты говоришь прямо как тётя.
Дверь резко распахнулась и на пороге возникла сама тётка. Вид её был одновременно сердитый и встревоженный.
- Джеймс, ты слышал, что я тебя звала? Ты еще не переоделся! Немедленно сними мокрую одежду, заболеешь. Джейн, милая, я не заметила как ты вернулась домой. Помоги, пожалуйста, Терезе накрыть на стол, мы сейчас будем обедать. Почему у тебя глаза красные, ты плакала?
- Ерунда, тётя, пальцем в глаз попала, - Джейн торопливо вскочила и выбежала из комнаты, Джеймс было последовал за ней, но заметив сердитый взгляд тётки покорно развернулся и отправился в свою комнату, однако тётка не отставала.
- Мы скоро уезжаем в Лоуэльс, - говорила она, семеня следом. - Проверь, прошу тебя, ты собрал все вещи? Ничего не забыл? Я не хочу, чтобы ты собирался в последний момент, как в прошлом году.
Джеймс нырнул в свою комнату и прикрыл дверь, торопливо стягивая через голову мокрую одежду. Тётка остановилась за порогом и прижалась всем корпусом к оставленной им щёлке.
- Я в порядке, - буркнул Джеймс, но тётка лишь отмахнулась.
- Отдай вещи Терезе, она развесит их сушиться во дворе и... Что я хотела тебе еще сказать?
Джеймс натягивал чистые брюки, почти не слушая тётку. Раздались медленные шаги в сторону лестницы, тишина, а затем торопливая дробь каблучков, возвращающихся обратно к двери.
- Ах, да, Джеймс. Сегодня вечером приедет дядя Чарли, он очень хотел с тобой кое о чем поговорить.
Джеймс замер, подозрительно глядя на дверь.
- О чём?
- Потом, милый, вечером, - отмахнулась тётка, но Джеймс уловил в её голосе нервную дрожь, которая ему не понравилась. Одним движением он оказался у порога и распахнул дверь, оказавшись с тёткой лицом к лицу, при этом столь быстро, что бедная испуганно отступила назад, прижав ладонь к груди.
- Об грейстоунском санатории? - спросил он. - Вы хотите отдать Джейн туда?
Глаза тётки широко раскрылись, она отступила еще на один шаг, а затем резко повела подбородком, сделав мелкий знак рукой: потом, не сейчас. Быстро развернулась и быстро засеменила по лестнице вниз, но вдруг остановилась на лестничной площадке и обернулась, испуганно посмотрев на племянника. В её взгляде плескалось что-то заставившее Джеймса обеспокоиться еще сильнее, но он не успел ничего спросить, так как тётка, подобрав юбки, сбежала в холл.
* * *
Приезд дяди Чарли всегда был радостным событием. Большую часть времени он был занят в типографии, так что видели его редко, но выходные всегда проводили вместе.
В тот вечер он ворвался в дом вихрем праздничного настроения, расцеловал тётку, обнял племянницу, пожал руку Джеймсу и стал гордо извлекать из картонных коробок подарки для домочадцев.
- Старый дурак, - качала головой тётка, с довольным видом примеряя у зеркала зеленую шаль с блёстками, пока дядя со всем трепетом демонстрировал племяннику новый атлас, недавно сошедший с печатного станка, остро пахнущий краской и свежей бумагой. Не обошел вниманием Терезу и её сына, из-за чего девушка даже немного всплакнула и стала красной, как переспелая вишня.
Успокоившись, семья отправилась ужинать в столовую, где дядя поведал о новом заказе и нескольких мелких сделках касательно агитационных плакатов для вербовки военнослужащих на Континент, плавно перейдя на негодование касательно работы верстальщиков и новые преимущества печатного станка, который вот-вот должен поступить в типографию из Фиона. После трапезы устроились пить чай в гостиной, где тётка засела за шитьем, а Джейн извлекла увеличительное стекло и принялась с любопытством изучать новый атлас Джеймса.
Все вели себя как обычно: дядя курил трубку, попутно жалуясь о каких-то очередных беспорядках на Континенте и ничем не показывал, что чем-то встревожен, Джеймс сидел на полу и играл с крошкой Ричардом под бдительным оком Терезы, которая чинила платье, время от времени поднимая глаза на своего сына. Бандит Поль спал в глубоком кресле, жмуря желтые глаза.
Но Джеймс ощущал в воздухе некое напряжение, как перед грозой, когда разряженный воздух поднимает на затылке волосы. Говорили мало, кроме дяди, но иногда в комнате наступала зловещая тишина, нарушаемая только потрескиваньем камина и кошачьим урчанием и тогда Джеймс украдкой смотрел на дядю, задумчиво покусывающего костяной мундштук своей трубки. Вокруг его губ и глаз собирались глубокие, бульдожьи морщины - верный признак скрытой печали. Тётка продолжала вышивать цветы, но то и дело быстро подносила руку к губам и посасывала уколотый палец. Однажды она исхитрилась поймать взгляд Джеймса, но быстро опустила глаза.
Первой ушла Тереза. Закончив работу, она подхватила на руки сына и пошла наверх, следом за ней сразу же ушла и Джейн, обожавшая укладывать мальчика спать. После этого, как прекрасно знал Джеймс, сестра вернется в свою комнату и облачиться в ночную сорочку, сядет перед зеркалом и долго будет приглаживать щеткой распущенные волосы, чтобы потом погасить ночник и лечь в кровать.
Он проводил Джейн долгим взглядом, помахал на прощание маленькому Ричарду, который сонно прислонился лбом к маминому плечу и никак не отреагировал на прощальный жест своего соратника, с которым недавно вёл оловянных солдатиков в бой. Хлопнула дверь, наступила тишина, только издалека доносилось монотонное гудение. Джейн пела колыбельную, пока Тереза расстилала кровать.
- Так о чём ты хотел со мной поговорить, дядя Чарли? - спросил Джеймс. Дядя закашлялся, выпустив черное облако дыма и с упреком посмотрел на тётку. Та сделала страшные глаза и вновь уткнулась в своё шитьё.
- Небольшое дельце, мой мальчик, ничего важного, - дядя принялся вытряхивать трубку, время от времени посматривая на племянника.
- Этой осенью тебе будет уже шестнадцать...
- Я знаю, - сказал Джеймс.
- Конечно, знаешь. Ты уже не мальчик, а юноша, почти мужчина... Н-да. Конечно. У мистера Дайсона... Ты ведь знаешь мистера Дайсона?
- Он совладелец вашей типографии, - Джеймс внимательно изучал дядю, который продолжал вытряхивать опустевшую трубку.
- Да, да, конечно, - дядя вздохнул, выронил трубку, поднял, принялся вновь набивать табаком. - У него сын, на два года постарше тебя, он уже стал его к делу приставлять, чтобы тот, собственно, мог перенять ремесло, когда, хех, придет время... И я уже давно думаю, Джеймс, ты весьма сообразительный юноша, умный, наблюдательный, а своих детей у нас с твоей тётей Софи нет...
- Вы хотите, чтобы я перенял типографию? - напрямую спросил Джеймс. - Вы и тётя были для нас отцом и матерью после смерти мамы, так что меньшее что я могу сделать, так это помогать вам в деле. Я не вижу препятствий, если вы хотите меня обучать этому.
- О, Джеймс, - тётка внезапно всхлипнула и отвернулась, торопливо утирая слёзы. Дядя улыбнулся.
- Конечно нет, но я должен был спросить, в конце концов, ты уже достаточно самостоятелен, чтобы иметь собственные планы на будущее.
Наверху хлопнула дверь и, было слышно, как Джейн, напевая, ушла к себе в комнату. Джеймс продолжал молча изучать дядю.
- Но это не единственное о чем вы хотели поговорить, верно?
Дядя коротко кивнул и снова разжег свою трубку.
- Я и твоя тётя долго совещались и пришли к выводу, что тебе было бы полезно продолжить обучение. У меня есть знакомые в университете на юридическом факультете и...
- Вы говорите об Марденском университете? - быстро спросил Джеймс. - У вас там есть близкий друг, мистер Оуэнс, я знаю. Но Марденский университет в другом герцогстве.
- Я же говорила, что он будет упрямиться, говорила, - тётка негодующе поджала губы и бросила на Джеймса недовольный взгляд.
- Никто вас не разлучает, Джеймс, - быстро перебил дядя Чарли, сделав жене недовольный жест рукой. - Я понимаю, что ты не хочешь оставлять сестру и обещал маме помогать ей, но ведь и мы не чужие для вас люди, а ты молодой человек, которому пора задуматься о собственном будущем и строить карьеру.
- Я понимаю, - Джеймс кивнул и опустил голову, немного пожевав губами. - И я согласен, но я не могу оставить сестру. Что будет с ней?
- Конечно же мы её не бросим, как тебе в голову такое... - начала тётка, но резко осеклась, когда племянник вдруг встал.
- Я знаю, что не бросите, но я говорю не об этом, - Джеймс сцепил руки за спиной и повернулся к дяде. - Джейн сказала, что вы хотите отправить её в санаторий на острове Грейстоун. Там ведь лечат душевнобольных. Это правда?
Наступила тишина. Потрескивал камин, бросая на пол длинные, пегие отсветы. Поль спрыгнул с кресла и принялся тереться у ног дяди, насмешливо сверкая желтыми глазами в сторону Джеймса. В окна застучал дождь.
- Никто не утверждает, что твоя сестра безумна и никто не бросит её в одиночестве, пока ты будешь учиться, - медленно проговорил дядя, взвешивая каждое слово. - Но не стоит отрицать тот вариант, Джеймс, что твоя сестра... она... немного...
- Впечатлительна, - быстро вставила тётка. - Она очень впечатлительна, Джеймс, у неё нежная, ангельская душа, но временами она не может справиться со своими впечатлениями и у неё случаются эти ужасные приступы, ты ведь сам знаешь. Мы не можем ей помочь, к тому же, мне кажется, ей становиться только хуже, пока мы нянчимся с ней, как с маленькой девочкой. Но в санатории есть люди, которые могут...
- Она не сумасшедшая, - отрезал Джеймс.
- Никто это и не утверждает! - тётка бросила на него возмущенный взгляд и Поль быстро переметнулся к ней, вскарабкавшись по платью на колени.
- Она не сумасшедшая, - Джеймс упрямо тряхнул головой. - Мы нужны ей. Здесь она с нами, с теми, кого знает, а там её будут окружать чужие люди, которые будут накачивать лекарствами, и морочить ей голову тем, что она ненормальная.
- Джеймс... - тётя поднялась, сбросив кота на пол, но Джеймс резко отшатнулся от неё и несчастная женщина так и осталась стоять с молитвенно протянутыми руками, которые вновь безвольно опустились. В голубых глазах тётки читался страх и упрёк. Дядя вздохнул:
- Я понимаю, мой мальчик, ты боишься, что с твоей сестрой произойдет то же, что и с тётушкой Изабеллы, но ты никогда не задумывался о том, что твоя сестра может быть не настолько впечатлительна, как оно есть на самом деле?
- Вы утверждаете, что она врёт?!
- Я ничего не утверждаю, но давай посмотрим в лицо фактам. Мы отказались отдавать тебя в школу для мальчиков, потому что боялись, что разлучив вас с сестрой усугубим её приступы. Позднее ты отказался учиться в колледже, когда Джейн вновь стало плохо. Но ты никогда не задумывался с чем может быть связана её болезнь? Мы вас горячо любим, Джеймс, а ты единственный, кроме нас с тёткой, кто есть у твоей сестры. Ты никогда не задумывался, что она может просто... изображать это, чтобы ты всегда оставался рядом?
Джеймс молчал.
- Я не говорю, что это правда, - торопливо сообщил дядя. - У Джейн почти нет знакомых и друзей, она очень привязана к нам, в особенности к тебе. Ты никогда не допускал мысль, что твоя сестра боится потерять тебя? Время идёт, вы взрослеете и уже давно не маленькие дети, гуляющие с нянечкой по парку. Мы с тётей поговорили и решили, что для неё было бы неплохо провести время где-то вдалеке, в уюте, познакомиться с новыми людьми, пообщаться с девушками её возраста и возможно приступы пройдут сами собой. А в это время ты сможешь закончить образование и вернуться к нам, чтобы помогать мне в типографии. Это не ссылка и никто не хочет избавиться от Джейн. Если ей не понравиться Грейстоун, то мы заберем её сразу же, как она захочет. Но мы не узнаем этого, не попробовав. Я понимаю твои опасения, но иногда следует проявить суровость по отношению к тем, кого мы любим, чтобы сделать их счастливыми. Что скажешь?
Дождь за окном усилился и было видно, как танцуют на ветру черные ветки. Поль, обнаружив абсолютное равнодушие к своей персоне, запрыгнул на подоконник и принялся вылизывать грудку. По какой-то причине Джеймс смотрел только на кота, пытаясь осмыслить сказанное. Он хотел возразить или возмутиться, но какая-то леденящая игла здравого смысла колола душу осознанием того, что дядя мог быть прав. Он не хотел думать об этом, но отрицание неприятного не может изменить истину. Ведь то, о чем говорил дядя вслух иногда посещало и его, но тихо, как вор в ночи, не прорываясь наружу, чтобы не смутить любящее сердце.
Они всегда были неразлучны. В детстве это трогало их знакомых, но чем старше они становились, тем чаще Джеймс замечал косые взгляды чужих. Он мог бы их не замечать, ведь он знал истину, но думала ли об этом сама Джейн или продолжала существовать в своем мире, закрытым для чужого мнения? Дядя прав, они не всегда будут детьми.
- Я думаю, - медленно проговорил Джеймс. - Я думаю, что...
Тонкий, острый крик вспорол ночь, заставив три пары глаз устремиться к потолку. Раздался режущий плач разбуженного ребёнка, но крик продолжался - неистово, протяжно, надрывно.
Дядя вскочил на ноги, но Джеймс уже был на лестнице, перепрыгивая ступени он взлетел почти под самый чердак. На лестничной площадке уже показалась облаченная в ночнушку Тереза, прижимая к груди плачущего сына. Она испуганно посмотрела на Джеймса, а тот уже стоял напротив двери в комнату сестры и дёргал дверную ручку.
- Джейн, Джейн, что такое?! Джейн!
Крик не прерывался, продолжая взвинчиваться в темноту ночи, теряясь в звуке дождя и вое ветра. Джеймс приложился плечом в дверь, но та выстояла, следующий заход он уже делал вместе с подоспевшим дядей и под взвизг сорванных петель, оба ввалились внутрь девичьей спальни.
Окно было распахнуто настежь и ставни конвульсивно бились на ветру, шторы развивались как два призрачных крыла, по полу метались бумажные листья, мольберт лежал на боку.
Сестра висела над кроватью, словно распятая в воздухе. Казалось, она падала сквозь воду, не в силах достигнуть дна, но всё тело изгибалось дугой в какой-то мучительной судороге, руки были беспомощно раскинуты в стороны, пальцы скрючены, а голова опрокинута назад. Крик, дребезжащий и тонкий, доносился всё дальше и дальше, как будто проваливаясь в бездну.
Дядя что-то закричал и бросился к кровати, но неведомая сила волной прокатилась по комнате, хлестнув по ногам и опрокинула худенького мужчину на лопатки, протащив по полу и впечатав в противоположенную стену. Джеймс ощутил как будто его самого приложило о невидимую стену, но резко подался всем корпусом вперед, заслонив лицо руками, и устоял.
- Джейн, девочка моя, Джейн!
На пороге возникла истерично кричавшая тётя, глаза её широко распахнулись, но женщина бесстрашно бросилась к племяннице. Схватившись за дверной косяк она попыталась войти в комнату, но её как будто что-то толкало обратно, развивая подол платья трепещущим колоколом вокруг тоненьких лодыжек. Беспомощно цепляясь за дверь, тётя тянулась изо всех сил в сторону племянницы.
Джеймс нагнулся вперед и перешагнул порог, с трудом проталкивая себя навстречу сестре. Он будто двигался через камень, уши заложило, было трудно дышать. Сощурив глаза против бившего в лицо холодного, жёсткого ветра, он упорно продолжал двигаться к кровати сестры, шаг за шагом приближаясь к развивающемуся пологу и наконец тяжело привалился к одному из столбиков кровати, пытаясь удержать равновесие.
Джейн не видела его, её тело продолжало подниматься выше и выше, изгибаясь в неестественной дуге с такой силой и противоестественным сопротивлением, что Джеймс испугался, что сестра сломает позвоночник. Подавшись вперед, он потянулся к ней и схватил за руку, но тут ладонь обожгло невыносимой болью, от кончиков пальцев до предплечья по нервам прокатило что-то жгучее, мучительно сократились мышцы и Джеймс отпрянул, ошарашено хватая ртом воздух.
Сестра вновь закричала и её вдруг перевернуло в воздухе лицом вниз, она забила руками, невидящими глазами глядя в пустоту и Джеймс предпринял еще одну попытку. Из последних сил цепляясь руками за столбик кровати, он ухватил сестру свободной рукой за локоть и потащил вниз. Мучительные мгновенья растянулись до отрезков бесконечности, но внезапно неведомая сила отпустила девушку и брат с сестрой полетели на пол.
Наступила тишина, только дождь и завывание ветра. Перед глазами Джеймса мерцали и кружились разноцветные кольца, руку невыносимо жгло, но он заставил себя подняться и подползти к сестре. Возле неё уже склонилась подбежавшая тётушка, взъерошенная и напуганная, она качала безвольное тело девушки на своих руках, как маленького ребёнка, беспрестанно оглаживая трясущими руками по голове.
- Всё хорошо, Принцесса, всё хорошо, - шептала она. Джейн плакала, не в силах пошевелиться, каждый вздох вырывался из её вздрагивающей груди судорожным всхлипом.
- Ведьма! - внезапно послышался вопль из-за двери. Джеймс резко обернулся и увидел Терезу, испуганно разинувшую рот. Женщина неотрывно смотрела на беловолосую девушку и её лицо приобрело до этого незнакомое, почти звериное выражение ужаса.
- Ведьма! - вновь хлестнула она воздух жестким, пружинящим вскриком и попятилась назад, прижимая к себе заливающегося плачем ребёнка. Мгновенье и босые ноги застучали по ступеням вниз.
Джеймс с трудом перевел взгляд на тётку и увидел в её лице невыразимое отчаяние. Прижимая к себе племянницу как будто к ней уже тянулись когти хищного зверя, она смотрела на Джеймса с мукой матери, у которой умирает ребёнок. Переведя взгляд с неё на горящую огнём руку, Джеймс только сейчас заметил опаленную до мяса ладонь.