Гл.17
Как-то Настя обратила внимание, что внучка вернулась из школы не в настроении. Хоть и поцеловала Настю, улыбнулась ей, но улыбка на лице девочки больше походила на вынужденную, какая-то натянутая, кои ещё называют "дежурными".
- Ничего не случилось? - забеспокоилась Настя.
- Всё нормально, бабуль. - ответила Вика.
"Мало ли? - передёрнула плечами Настя. - Может с подружками поссорилась или плохую отметку получила. Бывает."
Но и потом повторялась всё та же картина. Теперь уже Марина задавала дочери вопросы, но так ничего и не выспросила. А вечером, когда Марина с Вовкой ушли на день Рождения к друзьям, Вика подошла к Насте и обняв её, тихо проговорила:
- Бабушка, я хочу увидеть свою родную маму.
Сердце Насти отчаянно заколотилось. Ну всё ж было хорошо до сих пор... и вот, как гром среди ясного дня.
- Лапочка, зачем она тебе, такая мать? Она бросила тебя ещё совсем кроху и за пятнадцать лет ни разу не приехала проведать или увидеть свою девочку. Ну разве так поступают настоящие матери? Она ребёнка променяла на командировочного дядьку, который отказался от чужого дитя, а она его послушала и даже документы все подписала, что ты ей никто. - теперь Настя не собиралась скрывать от внучки правду, она выпалила ей всё за одно мгновение.
- Ну и что. Я всё равно хочу её увидеть. - повторила девчушка.
И Настя поняла, что кто-то из её сверстников постарался, уже какие-то сплетни ей донесли. Это ещё повезло, что тогда она её предупредила, мол, Марина не кровница тебе, но она с пелёнок тебя поднимала, а так бы, скандала сейчас не миновать.
- Наверное, какие-то слухи просочились?
Вика кивнула.
- Это баба Шура?
- Нет, она тут не при чём. - честно призналась Вика.
- Скажи, ну кому так важно всё это? - допытывалась Настя, но должного ответа не получила.
- Мне. Понимаешь, очень интересно, какая моя мама, чем занимается и как она выглядит?
Настя не спала полночи, всё выглядывала Марину с Вовкой, устроившись в веранде на стуле. И когда она передала им свой диалог с Викулей, то Вовка тут же взорвался:
- Ты о чём, мама? Какая может быть поездка? Ирка не заслуживает даже издалека видеть свою дочь, да и не её уже Вика давно. А ты собралась везти ребёнка куда-то в неизвестность. Я не понимаю тебя, мам.
- Сынок, я и сама вижу, что ты так ничего и не понял. Объясняю: Вика намерена во что бы то не стало встретиться со своей матерью. И если мы сейчас воспротивимся, то она замкнётся в себя и возненавидит всех нас без исключения. И ладно, если сама не сбежит в чужой далёкий город. Ты думаешь, Вербиха не даст ей адреса? Ещё как даст. И чтобы этого не случилось, я решила сама повезти её к Ирке. Пусть посмотрит на свою мамашу, нам не жалко.
- Ты так спокойно обо всём рассудила, вроде совершенно не допускаешь, чем это всё может закончиться. - сказал расстроенный Вовка.
- И чем же? - Настя настаивала на своём.
- А если она там захочет остаться?
- Тогда ты и сам её не удержишь. Год-два и она умчит к своей матери.
Вовка шумно выдохнул.
- Я должен подумать.
- У тебя есть время, сынок. Только середина апреля, а у неё аж в июне каникулы.
Одна Марина молчала и не вступала в разговор. Она сделалась белее простыни, в глазах сплошное отчаяние, но Марина не произнесла ни звука. Все, как говорится, собственной шкурой осознавали трагичность ситуации. Сколько случаев уже было подобных, когда матери-пьяницы без сожаления отдавали своих детей в приюты, а их усыновляли или удочеряли обеспеченные порядочные люди. Но стоило детям разобраться в настоящей истине, они тут же принимались искать свою маму. Пусть алкоголичку неизлечимую, наркоманку и прочую падшую, но такую желанную, а чтобы прижаться к её груди. Вот, что значит родная кровь! И это не шутки.
К тому же, их деревня ещё не забыла почти такое же происшествие, когда у одного мужчины умерла при родах жена, а младенца удалось спасти. Это был мальчик. Мужчина тут же привёл в дом молодую женщину, она недавно развелась с мужем, потому что не могла родить ему ребёнка. Молодица с радостью приняла беспомощного кроху и вырастила из него здравого и красивого юношу. Но как только Серёжа, так звали парня, узнал, что его мама не та, кто ею каждый день представляется, а та, что давно лежит в могиле, то он сразу же возненавидел эту женщину. Даже на свою свадьбу её не пригласил. И всё по той причине, что никто его заранее не ввёл в курс тех давних событий, а юноша столько лет потерял, не навещая надгробие близкого человека. Но потом Сергея бросила жена с годовалой дочкой, сидеть с часто болеющей малышкой он не мог, ему надо было работать, и вот тогда он вернулся в родительский дом, поклонился в пояс мачехе и сказал:
- Прости меня, дурака, мама.
Конечно, она простила и дочку помогла ему поставить на ноги, но Сергей больше никогда не позволял себе оскорбить эту святую женщину.
Хоть и закончилось всё на благополучной ноте, но сколько нервов истрачено, а вместе с ними и здоровья.
Через месяц Вовка дал добро на поездку и Настя поспешила сообщить об этом Виктории.
Они уезжали в жаркий июньский день. Марина с Вовкой провожали их на вокзале. Вовка беспокоился не только за дочь, но и за Настю. Ведь та страдала множеством различных заболеваний, а в душном вагоне ей могло стать ещё хуже, и в самый последний момент, Вовка с горечью в голосе, произнёс:
- Мам, а может ну её, эту Ирку? Вика немного повзрослеет и сама всё поймёт. Вам трястись в поезде двое с половиной суток, а я тут весь испереживаюсь.
- Нет, сынок. Я не привыкла поворачивать назад с половины пути. Всё обойдётся, доверьтесь мне.
Как и другие пассажиры, следовавшие на дальние расстояния, Настя всё время изучала мелькающие за окном пейзажи. Лесополосы, редкие рощицы, редкие посёлки и сплошные поля, поля... Проезжали и мимо лесонасаждений, но лес всегда находился где-то вдали у самого горизонта. Он возвышался над равнинной местностью сине-зелёными красками, в которых с трудом различались силуэты кустарников, затем хвойные деревья вперемежку с лиственными. Но Настю больше интересовали поля, это была её стихия. В эти минуты она невольно улыбалась и вспоминала, как девчатами они работали на местном току и огромными деревянными лопатами подгребали золотистую пшеницу или перекидывали её из бурта в бурт. Жара непередаваемая, пылища, колючие остюки летят за шиворот и забиваются в волосах, хотя на голове у каждой светлая косыночка, а на лице марлевая повязка.
А им чудно было! Смеялись друг с дружки, как пыль оседала на лоб, брови и ресницы, а им всё нипочём. Сказано - молодость. После трудового дня, всей бригадой - бегом купаться в речке, а потом домой, чтобы переодеться и в клуб. Когда только спали? Да по три часа в сутки, а на следующий день снова непосильная, требующая выдержки работа. Но кто замечал весь негатив? Да казалось, будто жизнь - это сказка и столько неизведанного ещё впереди.
А как озимую сеяли... Память, память... Влазили по две девушки на порожки сеялки, чтобы засыпать туда зерно и удобрения, а потом ехали вместе с трактористом, он в тракторе, а они на той же сельхозмашине. Следили за сошниками, за правильным поступлением зерна из каждого ящика да чтобы удобрение тоже следом бежало белым или розовым ручейком, в зависимости от цвета. И всё бы ладно, если делянка ровная и гладкая, но случались и нюансы. Иногда как задождит осенью и после пахоты не сразу удавалось пустить культиваторы на отведённые под озимую гектары. А солнышко высушит после земляные комья и они превращались в крепкие нерушимые каменья. Вот тогда беда.
Сеялка скачет, как взбесившаяся корова, а они прыгают на ней, словно лягушата. Кишки внутри переворачиваются, а они снова хохочут. Говорить нельзя, потому что при такой вибрации, голос срывается и получается какое-то утробное мычание, вызывающее смех до упаду.
"Да, прощай моя молодость... Вот сейчас бы меня поставить на те порожки, да я бы и ста метров на них не продержалась."
А тогда ничего не боялись: ни мороза, ни летнего пекла, и никакие болезни никогда их не брали. Так, слегка, посопливили и вперёд на горку. С температурой на делянки торопились и считали это за должное.
Ещё вспомнилось, как бабуля всегда ругалась и не пускала зимой в клуб в одних капроновых чулках, заставляла надеть в ботики шерстяные носки. Но как их туда подденешь, если бабушка вязала их длинными и некрасиво, когда они выглядывают из ботиков. Настя выходила в коридор, снимала носочки и прятала их в карман отцовой фуфайки, пусть любимая бабуля думает, что она её послушалась.
"Да, долго бабушка прожила, померла на девяносто третьем году. Но рождение Вовки она застала, а вот Алёнку уже нет."
Отец Насти был последним сыном в семье, мать его в сорок пять лет родила. Свою маму Настя смутно помнит, она скончалась от болезни лёгких, ещё, когда Настя училась в четвёртом классе. Воспитывала её в основном бабушка. А отец всего на полтора года бабуню пережил. Потому что устроился грузчиком на хим-завод, там хорошо платили, а ему надо было дочь растить. Те, кто работают с ядами - долго не протянут. Проверено. Как не опасайся, как не предохраняйся, но от этой отравы никуда не спрячешься, даже, всего лишь от её запаха можно отравиться.
- Бабушка, о чём ты всё время думаешь? - донеслось до Насти.
- Да так... На поля смотрю и свои давние годы вспоминаю.
- А мне расскажешь?
- Да я тебе уже всё рассказала. И как трудились мы, как дружили, как песни пели - ты обо всём уже слушала. Мы, внученька, не берегли тогда своего живота, а теперь вот в старости страдаем. То ноги, то сердце, то ещё какая хворь. Ты же знаешь бабку Ерошиху?
- Что возле медпункта поселилась?
- Ну да, это она у сестры своей, которая за родителями доглядывала, отвоевала этот домик.
- Ой, бабушка, она такая злюка, всегда на всех орёт.
- Это единственное, что она умеет.
- А что ты хотела про неё сказать?
- Да то, что Ерошиха весь свой век себя дюже щадила. Никогда не надрывалась, не охлаждалась и также не перегревалась, а мы, дуры... Эта бабка на пятнадцать лет старше меня и никогда ещё в больнице не лежала, и фельдшера к себе на дом никогда не вызывала. Вот так люди могут.
- Бабушка, ты предлагаешь трудиться только на лёгкой работе?
Настя махнула рукой.
- Не придавай особенного значения моим словам, это я так. Какую профессию выберешь, та и будет твоей. А то, если все разберут себе, что полегче, то придётся в музей идти, чтобы на доярок посмотреть. - Настя внимательно изучала внучку. - А ещё я боюсь, не придётся ли мне назад одной возвращаться?
- Одной? - округлила глаза Викуша. - Почему одной?
- А вдруг, ты с матерью останешься?!
- Нееет... - мотнула головой Вика. - Я не смогу находиться в незнакомом месте с незнакомыми мне людьми.
Насте понравился настрой Вики, но они ещё обе не ведали, что их ждёт впереди. А умозаключения ребёнка никогда нельзя принимать за чистую монету.