Внук Перова

Боев Александр
Существует одна забавная игра , построенная на   теории  шести рукопожатий , подразумевающая, что любые два человека связаны между собой в среднем через пятерых общих знакомых и, соответственно, шесть  рукопожатий между ними.
Дед  одного  пожилого человека,  при прощании  подавшего мне руку, жал руку Владимира  Даля,  друга  Александра Сергеевича,  более  того  «…Ленин даже погладил его (пожилого человека, разумеется)  по голове и назвал ласково: «Рома-Ястребок»…»

Очевидцы рассказывают:

Владимир Волков.
 
« Было это в 1983 году. Жил я тогда в аспирантском общежитии на Мойке в Питере, завершал работу над кандидатской диссертацией. Как-то ранним морозным утром вышел на площадь Искусств к Михайловскому скверу, чтобы что-нибудь сфотографировать. Был у меня тогда фотоаппарат "Сокол", по советским меркам вполне приличный. Подхожу к памятнику Пушкину, и вдруг идёт навстречу мне совершенно необычный старичок, как будто маленький гномик, появившийся из сказки: с большой седой бородой, в валенках, с замысловатой сучковатой деревянной палкой-посохом и авоськой для продуктов.

Подходит ко мне быстрым шагом (холодно было) и приветливо спрашивает: "Молодой человек! Не хотели бы Вы сфотографировать одну достопримечательность?" Я растерянно пробормотал в ответ, что цель моей прогулки как раз и состоит в том, чтобы фотографировать достопримечательности. Тогда он подводит меня к дубу, который рос слева от памятника Пушкину, и начинает рассказывать.
 Дубы эти в скверике были посажены ещё его отцом. Но один из дубов - особенный.

Выяснилось, что у Романа Алексеевича была бурная молодость. Ещё до революции был он большевиком и нелегально переправлял через границу газету "Искра". В одном из своих исторических романов Зоя Воскресенская изобразила его в качестве персонажа "Ромка-Ястребок". Когда умер Ленин, Романа Алексеевича в составе петроградский делегации отправили в Москву, на церемонию прощания.

Вернувшись в Питер, он решил увековечить память вождя пролетариата в дубе. Для этого он придумал разные аллегории, чтобы зашифровать в ветвях и кроне легендарную жизнь Ленина. Например, была на дубе ветка, которая символизировала его стремительную, как бег оленя, жизнь. К сожалению, сообщил Роман Алексеевич, эту ветку во время обстрела Ленинграда немцами срезал осколок снаряда. С помощью разного рода отягощений наш герой заставил этот дуб расти горизонтально, именно поэтому он имеет такую необычную форму, совершенно непонятную не посвящённым в эту тайну прохожим. Ветви дуба складываются в "В", "У", "Л" - "Владимир Ульянов-Ленин". Но эти иносказания-аллегории нужно увидеть.
-  А вообще-то - сказал старичок, - я - внук художника Перова. Да-да, того самого знаменитого художника, картины которого вы могли видеть здесь, в Русском музее. Живу неподалёку. Вот собрался в магазин за продуктами.

 Я попросил внука художника встать рядом с его загадочным дубом и сфотографировал его, пообещав выслать фотографии. Он продиктовал мне свой адрес. Фотографии я ему отправил по почте, а адрес конечно забыл. Вот такая история приключилась со мной ранним морозным утром зимой 1983 года в городе Ленинграде на площади Искусств.

Кстати, Роману Алексеевичу, по его словам, шёл в то время 94 год. Был ли это действительно внук художника Перова? Или это был просто больной человек, выдававший себя за внука знаменитого живописца? Но как же тогда дуб и эта красивая история о его тайне? Сохранился ли этот дуб сейчас?

 Виктор Коклюшкин.  (тот самый – мастер разговорного жанра )

 « – Вить, зайди!
 Если «Виктор Михайлович» – значит, в кабинете посетители, если через секретаршу – значит, обложился бумагами, голову поднять некогда, а если «Вить, зайди!» – значит, что-то сокровенное, из ряда вон выходящее. Хотя из ряда вон в нашей конторе случалось чуть не каждый день.

Зашёл. В кабинете начальника ни в углу, ни у стола, а посредине сидел сильно седобородый старичок, опираясь двумя руками на замысловатую палку, и говорил.
 Палка у него была светлая, сучковатая, с ручкой, загнутой в виде фиги. Щуря маленькие глазки, он как раз рассказывал о ней. Передать его речь впрямую я не берусь; во-первых, чтобы не исказить, а во-вторых – мне не хватит дарования. История палки была столь романтична, поэтична и героичная,  что я...

 Вот она: два молодых друга-ботаника, мечтавших превратить наши города и посёлки в цветущие сады, добровольцами ушли на фронт, в перерыве между боями они скрестили два фруктовых дерева: яблоню и, кажется, вишню, изогнули ствол в виде букв «Р» и «С», тут старик показал на загогулину, и дали друг другу слово, что если одного убьют, то оставшийся в живых найдёт это скрещенное дерево, срежет его и сделает себе посох. Выпало живым остаться ему, нашему посетителю, друг героически погиб, а старик, тогда ещё молодой, разыскал в клинских лесах дерево и вот вы... то есть, мы его сейчас видим!

Начальник показал мне взглядом, что это ещё не всё, что главное впереди.
А впереди оказалось, что старичок ни больше, ни меньше как внук Перова – художника-передвижника. Старичок встал со стула и, смущаясь, продемонстрировал своё сходство, запрокинув голову и медленно поворачивая её. Ростом он был невелик, седая борода закрывала грудь почти наполовину, голову покрывал берет, что должно было дополнительно указывать на родство старичка с художником.
 Он сел и, как моя бабушка, подав на стол горячие пирожки, ждала, что её похвалят, так и он, замолкнув, впал в ожидание восторга.

 -  Ну вот, – насладившись эффектом, прервал тишину начальник, – Роман Алексеевич предлагает нам возродить усадьбу художника Перова...»
-  И сделать там «Перовские пенаты», – поспешил добавить дед, – наподобие репинских у нас под Ленинградом…

… Утром следующего дня, не заходя в контору, я отправился в Третьяковскую галерею. Дождь шел... тёплый, мелкий. И какой-то, как мне теперь кажется, насмешливый. В научном отделе вежливая сотрудница подтвердила: да, небольшую усадьбу Стрелково Перов приобрёл в последние годы жизни, чему документальным подтверждением была лишь одна маленькая овальная фотография, где художник стоял на фоне плетня.

Вскоре в газете «Ленинское знамя» появилась фотография внука с его палкой и броским заголовком «Быть музею «Перовские пенаты»!» Он приходил теперь к нам, как домой, садился посреди того или иного кабинета и, опираясь на палку двумя руками, это была его излюбленная поза, а середина помещения – излюбленное место, рассказывал о своём боевом пути: как он, лихой кавалерист-рубака, врывался в занятые фашистами сёла, как он, лихой танкист-гвардеец, освобождал Прагу, брал Берлин.
К нему попривыкли, слушали вполуха, но однажды он вновь приковал внимание, рассказав, что носил через Финский залив записки от Ленина к Крупской, и Ленин даже погладил его по голове и назвал ласково: «Рома-Ястребок».
 После этого откладывать поездку в Стрелково было уже невозможно. Неугомонный дед всю дорогу рассказывал, как он врывался на своём танке в города, рубал шашкой фашистских захватчиков, начальник время от времени поворачивался ко мне и говорил заговорщицки:
-  Проект можно включить в план Росреставрации... перед главным домом поставить скульптуру Перова...»
Но, не только главного дома, на месте не было вообще ничего, даже плетня…»

Далее  Коклюшкин  доскажет  эту  историю в виде анекдота, в котором  внук Перова  становится сыном лейтенанта  Шмидта.
По  иному    о произошедшем  рассказывает другой  участник тех событий.

 Леваков И. А.

«  Эта занимательная история случилась вскоре после образования отдела учета и охраны памятников в составе Производственного бюро по охране и реставрации при Управлении культуры Московской области. В задачи отдела входило составление учетной документации на находящиеся под государственной охраной памятники и на вновь выявленные. В этой работе, имеющей различные направления и аспекты, были моменты общения с «ходоками». Как правило, это были люди не ординарные, многие годы, боровшиеся за сохранение памятников, изменения условий их использования на более приемлемые.

Вот так мы и познакомились с Романом Алексеевичем Перовым - Чаковым. Этот замечательный человек уже успел побывать в ЦК и МК КПСС, в Советах всех степеней, в Правительственных органах и министерствах культуры Российской федерации и союзном. Одним словом десятки раз прошел по  кругу. В составе ручейка ходоков его и направили к нам.

Надо сказать, фигура не просто калоритная, а человек целеустремленный и проницательный. Его внешний облик был скорее театральный и сознательно продуманный. Небольшого роста, солидная борода, берет, традиционный для художников и длинный, до земли плащ. Все это дополнялось суковатой, с «кренделем»,  палкой. Одним слово сказочник. В своих рассказах он был не утомим, порой, как  бы заговариваясь, при этом его умные глаза внимательно следили за реакцией слушателей.
Начинал  о художнике, и вдруг, перескакивал на тему о боевике Василии Владыкине, по кличке «Кот». При этом, вворачивая фразу, о том, что на похоронах боевика, тайно присутствовал господин Ульянов.

 В «рассказе – легенде» о Василии Григорьевиче старался подчеркнуть происхождение семьи из крепостных крымских греков. О фамилии Перов говорил, что это кличка, полученная в семье князей Енгалычевых, за хороший почерк. Заметив способности юного дарования, они финансировали его обучение. После завершения учебы, художник заново расписал усадебную церковь. Ответным подарком, был участок земли в Стрелково, где был построен деревянный дом и студия. (Эта «легенда» не очень сходится с официальной биографией художника ).

 Прием этот  был давно уже известен. Использовать имя вождя пролетариата и миф о происхождение из народа, для прохождения собственной темы. Разве можно его винить за это. В то время любая статья, курсовая, дипломная или докторская диссертация начиналась с цитат классиков марксизма – ленинизма. И порой это срабатывало. Время было благоприятное. Была оттепель. Под новые программы и проекты выделялись деньги. Таким образом, опираясь на резолюции начальства «…. Разобраться, и принять все меры… и главное в то легендарное время, закрыть жалобу трудящихся» удалость запустить процесс постановки под государственную охрану памятных мест, связанных с жизнью и творчеством Перова В.Г.

Это сопровождалось обычной бюрократической процедурой. Составлением актов обследования. Заседаньями и совещаниями, сбором подписей и подготовкой решений. Но были и интересные моменты. Встречи с людьми, обследования усадеб и сохранившихся построек. Формально, в усадьбе Стрелково сохранился только парк с заросшими валами и артезианскими скважинами и чуть различимый фундамент главного дома. Причина? Революция, военный коммунизм, провозгласившие: «…. Мы старый мир разрушим, а затем……», ну, что было, затем уже то же стало историей. Итак, в 1927 году усадебные постройки не были сожжены в пламени революции, а были распроданы на вывоз. Такова судьба многих усадеб.

С домом художника Перова в имении Стрелково нам повезло. Местные краеведы, активисты общества охраны памятников давно уже все возможное нашли. В деревне Радованье сохранилась полностью та часть главного дома, которая являлась студией художника. Сохранились стены, полы, окна и двери, наличники и резные накладные детали. А так же колонны веранды и крыльца, их резные парапеты, карнизы и ветровые доски. Сохранился резной забор, а в сарае обнаружены печные изразцы второй четверти 19 века с широкой голубой каймой и обивкой тонкой коричневой линией.

В самой студии стояли: шкаф для просушки этюдов, плетеные кресла, садовая скамейка и ряд др. предметов. Другой комплекс, условно мемориальных вещей художника, хранился в селе Покровка у Кирилова Н.Н.  Довольно объемный список: буфет, вешалка, диван, часы, настенная полка, умывальник, настенное зеркало, гардероб, трюмо, обеденный стол, угольник с иконами, тумбочка, два кресла и два стула из гарнитура, жесткий стул, этажерка, письменный стол и три плетеных кашпо. Учитывая вещи из д. Радованье, собрание Р.А. Перова-Чакова и других родственников, вещи из запасников различных музеев и возможность восстановления библиотеки по описи из дубликатов межбиблиотечного фонда и букинистических магазинов, общая картина выглядела весьма перспективно. При таком раскладе организация музея выглядела вполне реалистично.

 Да и опыт по документальному воссозданию памятников истории и культуры в России был не малый. Пушкинские места на Псковщине, Чеховское Мелихово, музей – усадьба Островского в Щелыково, Суворовское имение в Новгородской области… и т.д. и т.п.
Дело сдвинулось с мертвой точки. Была заказана топографическая и подеревная съемка. Намечен план проведения археологических шурфов для выявления фундаментов дома и построек. Архитектором Старчевским Д. выполнен схематичный обмер студии художника. Замечательному скульптору Глебову В.В. был заказан проект памятника художнику … и всё застопорилось.

Сменила работу наша благодетельница Нина Николаевна Верстина – зам. нач. управления культуры Московской области.  Благодаря её энергии и главное, понимания предложенных мероприятий, были осуществлены многие программы и проекты. А с её уходом сменились приоритеты….  Пришел новый куратор, бывший комсомольский работник, «направивший» нашу энергию на открытие мемориала, повещенного Зое Космодемьянской. Намеченные программы по созданию музея В.Г.Перова в Стрелково, Л.Н. Толстого в Крекшине, комплекса в Б.Вяземах, связанного с именем А.С.Пушкина, Е.А.Боратынского в усадьбе Артемово, К.Станиславского в имение Любимовка ….. и м.д. тогда, были заморожены…»
 

Питер. Взгляд назад.
http://vnickvo.livejournal.com/79259.html

« Старожилы помнят Романа Алексеевича Перова, могучего старика с окладистой бородой, в "толстовке", с неизменной суковатой палкой в руке. Внучатый племянник знаменитого художника Перова рассказывал, как мальчиком перевозил на лодках курьеров к Ленину в Разлив, как сажал с пионерами деревья в Летнем саду. Он старался поместить яблони непременно в центре боскетов, но по счастью, всякий раз ошибался, благодаря чему уцелели остатки фонтанов в Крестовом гульбище и на Птичьем дворе.
Роман Алексеевич Перов (дед Роман), романтик и гуманист старинной закваски, в 1898 году окончил Петришуле, жил во дворе Русского музея. В 90 с лишним лет читал наизусть поэмы Есенина.
"Дед" и его супруга "баба Таня", служившая в Русском музее старшим научным сотрудником, были людьми с верными и старыми связями в академических кругах. Они могли зайти "на огонек" к влиятельным лицам советского искусства, академику И.Э.Грабарю или академику К.Ф.Юону, или главному инспектору всех советских театров, академику Федору Федоровскому...

Лариса Шамельян.
Помню его прекрасно. Более 30 лет назад, когда гуляла с дочкой в Михайловском саду, он всегда подходил, присаживался, и пока ребенок спал, рассказывал про сад, про деревья, которые обеспечивают редкий, уникальный микроклимат в центре города. Очень интересными были его рассказы.

Татьяна Иванова.
Мы-ученики школы № 202 убирали листья в Михайловском саду, а добрый дедушка приглашал пить чай в своей квартире. куда мы попадали прямо через окно 1 этажа вслед за хозяином. Это было удивительно и интересно. Такого человека невозможно забыть, хотя прошло уже 50 лет.

Александр Егоров.
« К великому сожалению это мошенник Советского периода, состоящий на учёте в психдиспансере, Чекин Роман по прозвищу" цыган " Жил в с женой в дворнической подсобке Русского музея. Жертвами его псевдо историй становились художники журналисты и главы администраций уездных городков.»

Моё  знакомство  с  Романом Алексеевичем  Перовым - Чаковым  произошло  по   пути из деревни  на станцию Горьковское  году в  шестьдесят седьмом.
Морозным утром, в сумерках, торопясь  на поезд , мы ( компания  шалопаев), догнали  старика  тащившего  эмалированное ведро на перекинутой через плечо палке.
Дед  выглядел  персонажем , сошедшим с  полотен  передвижников. Среднего роста, плотный, одетый  в меховой треух, подпоясанный полушубок  и валенки. Иней  покрывал  опушку треуха вокруг лица и  часть большой  бороды лежащей поверх полушубка и выдававшей  человека в возрасте. Взгляд старика  был  умным и острым  ,необычайно  внимательным , проницательно исследующим  визави.
-  Чудные дети (именно так), помогите до станции грибы донести – сказал он поравнявшись.
Уважение  старости - немногое ,что было вбито  родителями ,в названную "чудными детьми" шпану. Вявшись за концы палки с подвешенным на неё ведром , матерясь и поочерёдно  меняясь, «чудные дети»  резво двинули  по переметаемой позёмкой  дороге.
 
Освободившись  от ноши и начав с того, что он ни кто иной ,как  внук  художника  Перова, дед разговорился,  не  посчитав  нужным  менять  высокий стиль и интеллектуальный  уровень  рассказа для случившихся попутчиками  сельских недоумков.
Как  точно заметил Виктор Коклюшкин : «…Передать его речь впрямую я не берусь; во-первых, чтобы не исказить, а во-вторых – мне не хватит дарования…» ,а основные  сюжетные ходы  Романа  Алексеевича  я уже привёл выше.
Как  большинство  бездельников ,я любил читать  , читал много, но не во всё рассказываемое  стариком «въезжал» - посудите,единственным известным мне тогда  Мандельштамом был школьный завхоз дядя Гриша.
Рассказ старика  о том,  как  он  вынимал Есенина из петли в гостинице «Англетер» - меня потряс  , а  рассказ о встречах с Лениным - просто убил.
Тогда мне и  в голову не могло придти  , что  советский человек способен  соврать о своём близком знакомстве с вождём .
Ошеломлённый  рассказанным, спросить о том , что  делал внук Перова по среди зимней дороги с ведром грибов, я не решился.
В Зеленогорске мне надо было сходить.
Необыкновенный попутчик,  откланявшись,  поблагодарил  и протянул на прощание ручку.