Второй раз на Голец я попала, где- то года через три. В нашем доме часто разведчики (геологов так называли) на постой останавливались. Бабушка моя пекла в русской печке отменный хлеб. Квашня (деревянная бадья) без теста не ночевала. Тарки(ватрушки с ягодой –молотой черемухой, земляникой, голубикой), картофельные шаньги, крупеники, заварные калачи испеченные на тарелках, кислые булки- улетали вмиг. Но лучше всего у бабушки получались пироги. С груздями- маленькие. И огромные, на весь лист, закрытые, рыбные. Для начинки она брала притомленную на сковороде капусту, в середину помещались большие куски почищенного от костей налима, или какой другой жирной рыбы, снова капуста, верх закрывался тестом, плотно защипывался. Чтоб сок ни в коем случае не вытек при выпечке. Какой аромат по дому расходился! За постой геологи всегда благодарили. Оставляли тушенку, сгушенку, крупы. Надоевшую, казенную пищу с удовольствием меняли на пироги. Иногда делали подарки в виде книг. То шаль бабушке привезут, то маме, что ни -будь не значительное. Мне подарили огромный, черный, кожаный портфель. Лично Анатолий Дмитриевич его привез, начальник геологоразведовательной партии. Новенький, карманчиков и отделов штук пятнадцать. Для официальных бумаг предназначался. Я была в шоке, от того, что он черного цвета и явно мужской и явно для канцелярских бумаг. Но ничего не поделаешь, все равно лучше холщевой самодельной сумки.Я с ним в первый раз в первый класс и пошла. Несла, сильно изогнувшись в сторону, иначе бы он волочился по земле. Ростиком- то очень маленькая была. Ох, как завидовали мне пацаны! Это было круче дедового планшета .У многих они с военных времен сохранились. Носить книги и тетрадки в школу в планшете было- престижно. Электричества в деревне, в то время, не было. При лампах жили. Вечерами Анатолий Дмитриевич со своими работниками политинформацию проводил. Говорили о важных делах, обсуждали что- то, планировали. Но больше всего, мне нравилось то, что они перед сном читали книги. Кто- то читает вслух, остальные слушают. Один раз меня попросили почитать. Потом это стало моей прямой обязанностью. В процессе учили- не съедать, а четко выговаривать звуки. В школе это очень пригодилось. Они и тетрадки проверяли, хвалили. Училась я, в начальных классах, на круглые пятерки. Несколько раз летом брали меня с собой за ягодами. Побывать с ними на Гольце, была- моя заветная мечта.
Как- то Анатолий Дмитриевич зашел днем. Говорит: «Ну, что Татьяна, собирайся. Через три дня в горы идем». Моей радости не было предела.
Геологи на Гольце исследования проводили. Породу на анализ брали. Мы с девушкой Галей, тоже геологом, оставались на Дальней Мельнице в зимовье. Варили обеды. Собирали грибы, травы. Дикой малины огромные заросли нашли по низовью. Ружья были у всех, но они не охотились. Кушать варили с тушенкой. Я ее с детства не любила, потому ела постный суп. Заставляла Галю отливать варево мне в отдельную кастрюльку. Потом уже добавлять тушенку. Ночью после ужина разводили костер и все шли «слушать» тайгу. Я смотрела, как искры улетали в небо. Было ощущение, что там они смешивались со звездами. Дрова весело трещали. Сама тайга, наполненная таинственными звуками, манила, но в тоже время и пугала, своей темнотой. «А глаза- то посверкивают»- сказал как- то молодой геолог Витя. Я посмотрела по направлению его взгляда и точно увидала огоньки среди ветвей. Предусмотрительно подвинулась ближе к костру. Витя, заметив мой страх, засмеялся и прошептал на ухо: «Не бойся. Если тебя это успокоит, скажу, что я тоже трухаю. У меня тоже жим- жим- то не железный...». И весело подмигнул. Напряжение сразу ушло. Я даже осмелилась оглянуться. А вдруг кто- нибудь там сидит. Ночами сказочные сны снились. Часто просыпалась и прислушивалась, казалось, что какое- то чудовище скребется когтями в бревенчатые стены таежного зимовья.
На Голец поднимались на третий день. Ночью прошел дождик, чем сильно затруднил подъем. Шли очень медленно, опираясь на вырезанные палки. Огромные каменные плиты, как живые уходили из под ног. Кто- то чертыхался: «Ты смотри я еще на нее и не успел толком наступить, она уже спряталась…». "Деревенские мужики знали здесь каждую тропинку. Даже в темноте не заблудились бы"-думала я досадуя на городских людей. Геологи, хоть и таежники, но шли напролом. Я была на Гольце, в отличии от них, но дороги тоже не помнила. Хотя мне казалось, что надо бы чуть правее взять. Местность была совсем не знакомая. Мы часто обходили завалы, продирались через колючие заросли малины, меняли маршрут. Плутали. К десяти часам утра все выдохлись. И когда Галя скомандовала: "Ну всё, ребята, привал!"- я сразу же бухнулась на разогретую солнцем каменную плиту и уснула. Даже чаю не хотелось. Разговоры у костра были невеселые: «Пустые, наверное, спустимся. Скорее всего- неурожай на шишки, потому их и найти не можем. На протяжении всего пути ни одной белки, ни одной кедровки не увидали». Я согласилась. Если мы прошлый раз ходили, так белки чуть ли не по головам прыгали. Решили после отдыха еще на один ярус забраться, если и там нет шишек, хотя бы малины нарвать по больше, да в лесу- грибов. Поднялись и все онемели от открывшейся красоты. Мы стояли на возвышенности, и кругом, куда не глянь- тайга. Огромные скалистые сопки с розовыми,а где то с небесно- голубыми боками. Оказывается это не легенда! Мне еще бабушка моя рассказывала, что ее, когда она была маленькой, папа брал с собой- посмотреть розовые скалы. Говорит с того больше и не была ни разу. Она мне еще говорила, что именно там,в этих скалах, секретный аэродром находится. Говорила, такой секретный, что ни одна живая душа о нем не знает, разве что только военные. Говорит, ей рассказывали охотники, что идешь, а он, самолет, чуть- ли не из под носа у тебя вылетает. И следов никаких, будто сопка разверзнется и потом снова сомкнется. «Так что не бойся ничего, в случае чего, мы под защитой»- так она всегда заканчивала свой рассказ.
Мы даже забыли, зачем пришли сюда. Не было в то время фотоаппаратов. Даже у геологов. Но и сейчас, закрою глаза и вижу эту невероятную красоту.Будто заря по сопкам розовую кисею развесила и небо не отстало, синью камни поплескало. Вспоминаю глаза людей в красивой, необычной спецовке. Штормовки, штаны, ботинки- все добротное, шитое не на раз одеть.Я то стояла рядом с ними в ветхой,штопанной, перештопанной фуфайке и дырявых кирзовых сапогах. Мама у кого- то одолжила, чтобы я ноги меньше побила.Тогда я решила, вырасту, обязательно стану геологом.Тем более, по компасу ходить, они меня уже научили и породу отличать. Так же по внешним признакам определять, где залежи того или иного полезного ископаемого находятся. По окраске цветов, по слюде... Как я их уговаривала: « Давайте сходим вон до той, самой ближней розовой сопки, я камушки насобираю, маме с бабушкой покажу». Мне что- то о преломлении лучей объясняли. Говорят: «Разочаруешься, близко эти камни обычные, серые». Голец состоит из нескольких ярусов. Подъем-плато, подъем-плато. Как- будто гигантские ступени к большому небесному храму. До цели оставалось всего лишь несколько шагов. Кедровый стланик, здесь был чуть повыше человеческого роста. Ветки, утяжеленные шишками, сами просились в руки. «Как в сказке. Нашли все- таки и красоту, и то, за чем сюда стремились» -радовалась я обдирая с веток, смолистые шишки. Пальцы слипались. Смолу приходилось счищать самым примитивным способом- тереть ладошку о камень.
Витя вызвался побыть носильщиком. Мешки сосредоточили в одном месте. К каждому он привязал лямки из парашютных строп. Часа в три плотно пообедали. Я еще раз поднялась на скалу, чтоб полюбоваться дивной картиной. Стояла бы, наверное, и любовалась игрой красок до самого захода солнца. Да позвали. Спускаться решили чуть левее. По более пологому склону. И не ошиблись. Вышли на тропу, пусть едва приметную, но она быстро привела нас к зимовью. Поужинав, долго сидели у костра. Делились впечатлениями, пели песни. Анатолий Дмитриевич сказал: «Вот, Таня, вырастешь большая, уедешь в город, и этой красоты видеть не будешь. Другая жизнь тебя увлечет так, что некогда будет и съездить на денек. И будто прочитав мои сокровенные мысли, добавил:" Учись на геолога. Нужная профессия и очень интересная...». Я представила себе, что мне когда- то надо будет расстаться с мамой, с бабушкой не на четыре дня, а надолго. Нестерпимо захотелось домой, чтобы уткнуться в бабушкин подол носом и чтоб она обязательно мне руки свои на голову положила и погладила.
Ночью снился огромный до небес костер. Я, мое лицо, руки, ноги тело стали огромными, огромными. Я просыпалась, трогала себя: да нет, вроде маленькие. Перед глазами возникало белое, мерцающее пятно. Мне хотелось, чтоб оно исчезло. Но оно появлялось вновь и вновь. Потом я куда- то проваливалась, выкарабкивалась, снова проваливалась. А за сопкой, там где розовые скалы, началась война. Я отчетливо слышала кононаду. Встать не могла, потому звала бабушку и кричала: «Скажи летчикам, они ведь не видят этого, они же под землей. Пусть быстрей вылетают». Чувствовала, чьи- то руки у себя на лбу. Но это были не бабушкины руки и не мамины. Холеные, мягкие, но не родные. Мне от этого стало сильно не по себе. Я открыла глаза и сказала грубо: «Пустите…». Потом, это пятно, мужским голосом сказало: «Смотрите, да она вся горит…» Сон, на каменной плите, не прошел даром. Камень прогревается только сверху. А внутри остается холодным. И уже через несколько минут начинает тянуть из человека тепло. Потом с утра сильно промочила ноги. Ночью, мне дали таблетки, после чего я уже не дрожала, как сумасшедшая, согрелась и уснула. Утром меня отпаивали брусничным чаем, чагой, шультой… Что только не предлагали. Чувствовали себя, в какой- то мере, виноватыми. До телег я ехала на смирной кобыле Зорьке. До деревни- лежа на телеге. Всю дорогу, чтобы побороть подступающую к горлу тошноту, считала облака в небе, ветки, птичек. Дома бабушке рассказывала, что лесной дух со мной разговаривал ночью и делал меня огромной, чтоб я быстрей выздоровела. Про голубые и розовые скалы. Про необычный костер под сосной. А утром, в тайне от всех, написала стихотворение- "Костер". Прочитала бабушке. Она слушала и тяжело вздыхала: «Упорхнешь, птичка моя любимая, как- та искорка в небо, а баушка без тебя помрет…» Стихотворение я потеряла. Стих написала заново, восстановив в памяти события тех счастливых дней, но это было много позднее.
Костер
Овчинникова Татьяна
Звенит наточенный топор,
Растет смолистых веток груда.
Я разожгу в ночи костер-
Багряно- пламенное чудо.
Несет громаду вод река-
По скользким тинистым каменьям.
Шумит дремучая тайга.
В воде полощутся коренья.
Под сенью вековой сосны
Гори огонь мой - светл и ясен…
Красны уголия, красны…
Тайга черна, но миг прекрасен!
Огонь притягивает взор
Зов?.. Первобытное влечение?..
Тьма отступает за бугор.
Шипят смолистые поленья.
О, ты- Могущество огня!
Понятна мне твоя- безмерность.
Волшебный свет пленил меня
Все больше укрепляя веру,
Что я живу! Я- Человек!
Что есть тепло в моем ненастье-
Моя душа и мыслей бег,
Все существо стремится- к Счастью!
Стихотворение востановлено в 2000 году
© Copyright: Овчинникова Татьяна, 2015
Свидетельство о публикации №115110206851
…Продолжение следует…