Майские письма

Илья Калинин
Здравствуйте, уважаемый Семён Львович! Пишет Вам Ваш аспирант, участник Ваших звенигородских практикумов, Иван Культин.
Думаю, Вы вспомните и Ваш практикум, на котором Вы рассказывали нам о необычном действии "сепии" некоторых Elateridae - очень он запечатлелся в моей памяти.
Давно не писал Вам, хочу поделиться фронтовыми известиями.
Листы бумаги у меня большие - по случаю занял у нашего замковзвода, так что пишу с большими полями, не экономя бумаги.

[курсив]Милый, милый Семён Львович, здравствуйте, дорогой Вы наш! Вот Вы и разгадали нашу с Вами общую хитрость про симпатические чернила – спасибо Вам! Как я рад, что настала, наконец, весна - уже хотя бы потому что могу собрать этих самых Elateridae, приготовить из них "невидимки" и писать Вам СВОБОДНО, открыто! Да, цензура вымарывает все до черноты; слава Богу, что вспомнилось то наше занятие, где Вы рассказали о жуках-щелкунах - вот уж не чаял, что пригодится тайнопись.[курсив]

С бумагой, конечно же, у солдат проблем нет, но вот, бывает иногда шальной снаряд - и поминай как звали каких-нибудь запасов: то куля с кашей, то той же самой бумаги.
Вообще, скажу Вам - снабжение на фронте прекрасное; уж чего одни "сто грамм" стоят - это явный показатель заботы о нас, фронтовиках, Партии и Правительства.

[курсив]Ну, Вы поняли, что воистину теперь нужно читать между строк. Улыбаюсь... Сижу, обмакиваю перо в чернильницу с нашими чернилами и улыбаюсь! А под чернильницу приспособил хрустальный пузырек из-под духов, с травлением в виде - почему-то - игральных мастей и с острой высокой притирающейся пробкой. Он достался мне из развороченного миной дома учительницы в пос. Кобона - он только, да обгорелые бревна валялись вокруг, кастрюли какие-то и... в общем - то, что осталось от учительницы. Такие вот тут у нас дела. Прячу пузырёк, таю, иначе "мародерство" схлопотать -это нынче за милую душу.[курсив]

Однако, не подумайте, что меня занимают проблемы обеспеченности Армии. У нас с этим все в порядке. Недавно меня повысили в звании до старшего лейтенанта, о чем Вам с гордостью и сообщаю. (Возможно и писал Вам уже об этом знаменательном для меня событии - это было в феврале с.г., когда наш фронт соединился с Волховским). Приказ был подписан лично товарищем генерал-лейтенантом Говоровым!

[курсив]Продолжаю про своё сидение и обмакивание вставочки. Сижу в дальнем углу землянки, сейчас около 06 утра, все спят, вот и есть минутка пописать Вам. (Пишу, сами понимаете, без абзацев - нету места, хотя и помню Ваши наставления о красивости письма. Опять, опять улыбаюсь, Семён Львович! Как же все это теперь далеко, как же Вы там теперь, как все наши?).[курсив]

Отвечая на Ваш вопрос в предыдущем письме от 09.03.44-го, с грустью сообщаю, что переписка с Леной Вишневой у нас прервалась - она была ранена осколком в Ленинграде, а после госпиталь, где она лежала, был разбомблен из тяжелых орудий. Наш замполит тов. ХХХХХХХХХХХХХ очень доходчиво нас политинформировал о том, что использование тяжелых орудий при обстреле осажденного города Ленина - это агония фашистской войсковой операции и блокаду города им уже не удержать. Тяжелые орудия использовать, как он объяснял, неудобно и тактически невыгодно, но фрицы бросают последние силы.

[курсив]Нету больше Леночки, Семён Львович, нету нашей Ляльки. Самой молодой, самой маленькой из нашего потока. Какой смысл был ей уезжать из Москвы в город, уже окружаемый к тому времени - не знаю... При артобстреле, как до меня кружными путями дошли сведения, ей оторвало руку, но, на счастье, рядом проходила санитарная "полуторка", ее подобрали, спасли, а госпиталь разбомбили буквально на следующий день. А ведь мы переписывались с ней, и я, признаться...[курсив]

А хорошие вести с фронта вот какие: произошло соединение фронтов, как Вы наверняка знаете из радиосводок... но это, собственно, уже давно, сейчас же наше соединение числится уже не за Ленинградским, а за 3-им Прибалтийским фронтом, и, наверное, недолог тот час, когда мы станем громить врага уже на финском или эстонском направлениях! Силы фашистов иссякают, они уже не воюют, а огрызаются, это заметно. У нас в ХХХХХХХХХХХХ снабжение ХХХХХХХХХХХХ, ХХХХХХХХХХХХХХХ, ХХХХХХХХХХХХХ иХХХХХХХХХХХХХ, так что теперь нам будет намного лучше, чем было в первые месяцы войны.

[курсив]Не буду о грустном. Дай Бог, дойдет до Вас это письмо и почитаете Вы не только о том, что пишут в передовицах, но и самые что ни на сеть "вести с полей". Опять улыбаюсь. С фронтов! Писать мне, кстати, теперь несподручно - я потерял глупейшим образом безымянный палец правой руки -соскакивал с кузова: уцепился кольцом за какой-то болт - и поминай как звали. Кстати - еле ушел от обвинения в членовредительстве - хорошо, нашлись свидетели, выгородили. Меня тут почему-то любят, зовут за глаза "лейтенант Козявкин", посмеиваются над нашей с Вами прекрасной наукой.[курсив]

Еще из наших общих знакомых хочу Вам рассказать о Павле Арнольдовиче Чекунском (замдекана биолого-почвенного факультета Челябинского пединститута). Виделись мы с ним в 40-м году на симпозиуме мирмекологов (это Вы должны помнить), а ныне, неделю назад, встретил я его на станции ХХХХХХХХХХХ, едущим в ХХХХХХХХХХХХ или ХХХХХХХХХХ - уже не помню. Держится молодцом, но сильно постарел - он начпрод какой-то дальней части, получал у плановиков посуду. Встреча была очень тёплая. Он, между прочим, награжден орденом Отечественной Войны.

[курсив]Да-да, именно Козявкин! Представьте, в самом деле, офицера, ползающего всё свободное время по лужам в поисках каких-то жуков, отдирающего кору у деревьев не с целью растопить буржуйку, а лишь затем, чтобы поискать личинок -и Вы поймете отношение к такому офицеру, и постоянное, чуть ли не в глаза, кручение пальцем у виска. Ну, я, конечно, не обижаюсь. Хотя подмывает смастерить из санбатовской бязи сачок и пойти "косить" выглянувшую траву - назло! Однако, меня бы сразу забрали, наверное, в жёлтый дом... Наши начинают постепенно просыпаться - надеюсь все-таки успеть дописать.[курсив]

Дописываю, Семён Львович, пишу уже через два дня; так получилось, что фрицы начали контрнаступление, совершенно ХХХХХХХХХХ ХХХ ХХХ, и мне нужно было принять командование вверенным подразделением. И опять радость - продвинулись еще на километр, до самой дер. ХХХХХХХХХ, перед которой и окопались сейчас. Эти постоянные продвижения не могут не воодушевлять - медленно, постепенно, но победоносно мы движемся на запад - все ближе и ближе к границам нашей Родины, все настойчивее вытесняем врага! Близок тот час, когда мы ступим на землю Европы, чтобы очистить ее от коричневой гадины!

[курсив]Самое главное-то забыл, Семён  Львович, про пальцы какие-то писал - мне же что-то несусветное совершенно шепнул тот Чекунский: ЭТО ПРАВДА – ПРО НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА В.???
Я не поверил ему, это слишком... слишком ненормально, чтобы быть правдой, это противу всякого разумения, Семён Львович - развейте мои сомнения, расскажите! Ведь Н.И. - светило мировой, мировой величины - с ним же нельзя так, с любым из нас можно - с ним нельзя!!! Простите - глупость написал, а уже не стереть... Это с 39-го началось, когда его совершенно как-то дико НЕ ПУСТИЛИ на конгресс в Эдинбург, но чтобы - так!.. Этот востроносый кликуша - он ведь не способен замахнуться так высоко. Или способен уже? Господи...[курсив]

Надо рассказать Вам и о моем соединении, конечно в границах дозволенного. Мы - пехота, "царица полей": окапываемся и стреляем, стреляем и окапываемся - вот и вся наша причастность к Общему Делу. Но Дело, и нашими стараниями в том числе, движется. Артиллерия прокладывает нам путь, сапёры его расчищают - а мы движемся, и только уже за нами подтягиваются танкисты и артиллеристы. Совсем разные люди тут у нас в части - три лейтенанта совсем еще пубертатного возраста, так сказать, лет на 15 меня младше, с натальным, с Вашего позволения, пушком на щеках, а у меня уже - возвращаюсь к нашей науке - хитин! Непосредственный мой начальник - капитан, мостостроитель, причем (как судьбы пересекаются!) строил, оказывается тот мост на Оби, у опор которого мы с Вами нашли прекрасный экземпляр Masoreus wetterhalli!

[курсив]И даже больше не хочу про это - жду разъяснений от Вас, пребывая, честно говоря, от этого известия в ступоре похуже, чем от контузии... Контузило тут меня - получил 9 госпитальных совершенно солнечных дней - радовался контузии как ребенок! Хотя, говорят, впоследствии может она аукнуться и через 10 лет и через 20. Но мы тут на такие сроки и не загадываем - максимум у нас "до победы", и это сам по себе какой-то граничный срок, после него и нету ничего, не видится будущее.Позже расскажу о кровати. Усмехаюсь. Есть тут такое поверье. И о трусости.[курсив]

Вот таким вот образом. Или вот замечательный пример неожиданности другого рода: мой подчиненный - лейтенант Галунин - внук того самого Галунина, что преподавал в МГУ начертательную геометрию, и о котором Вы рассказывали нам столько всяких "ужасных" историй. К сожалению, он был ранен на днях и отправлен в госпиталь. Вспомнил Ваши рассказы - и сразу вспомнилось наше обучение у Вас, Семён Львович - повеяло теплом спокойной, не фронтовой жизни. Здорова ли Клавдия Васильевна? Здорова ли Анюта? Передавайте им всяческие приветы от меня с фронта - помню их, и ту замечательную атмосферу, что их окружала.

[курсив]Кстати об атмосфере и том единственном (ЕДИНСТВЕННОМ!) случае, когда она была нарушена. Я помню, я видел всё тогда, в стычке с завхозом - не стоит скрывать от меня мой тогдашний позор, Семён  Львович, я уже ничего теперь не боюсь, я уже другой, совсем другой. Здесь все меняется... Я бы теперь не отступил, не смолчал бы, как тогда, не Вам бы пришлось осаживать это хамское рыло, я бы это сделал сам. С великим удовольствием. А тогда отвел глаза, сделал вид, что не слышу. Не щадите меня тогдашнего; поверьте только, что теперешний я - уже другой. Поверьте. И снова про кровать забыл - позже.[курсив]

Живем мы в основном в землянках, которые сами же и строим. Здесь это называется - отрываем. Отрыть землянку. Когда линия фронта придвигается к населенному пункту - удается жить в деревенских домах, сараях, или даже бываем мы расквартированы в жилые, или (чаще) оставленные эвакуированными жильцами квартиры. В обычном, "человеческом" жилье, конечно, намного, намного лучше, но и трудности окопно-походной жизни меня, бывшего полевика, не очень обременяют. Помогает (нам всем) осознание того, что в блокированном Ленинграде даже в собственных квартирах гражданским живется ХХХХХХ, ХХХХХХ ХХХ, чем нам. Точнее - уже не живется, а ЖИЛОСЬ, во время блокады. Это огромная победа!

[курсив]Не слушайте.
Вши (Phtyrus и pubis, и humanus capitis, и humanus corporis - какие угодно), собачьи блохи, коих мне нет времени определять, в землянке никогда нет дощатых полов, и грязное месиво по щиколотку, в два этажа сами сколачиваем из сосновых стволиков нары (при потолке - в мой рост) и спим, замерзая в буквальном смысле. Не укутанные, не умеющие беречь ноги отмораживали себе пальцы во сне – до черноты, до ампутации. (Потом, кстати, неизбежно шли следовательские дела). Если есть печка в землянке - это уже роскошь, не у всех она есть - теряют при наступлениях-отступлениях, мы же свою храним, я её, чего уж греха таить в тайнописи, приказал к перемещению ДО патронных ящиков, за что мне, кстати, светит что-то очень нехорошее.[курсив]

Вот так и бытуем. Иногда слышим немецкую речь (окопная война - я понял теперь, что это такое - то, что описывалось про 14-18 годы), и мне приходится выступать толмачом для любопытствующих; всем интересно - о чем фрицы разговаривают. Отношение к ним, надо сказать, как к посланцам из других миров, а на самом же деле, из того что я слышу, понимаю, что проблемы по ту сторону окопов примерно те же - не хватает ХХХХХХХХ, ХХХХХХ, Х ХХХХХХХХХХХХХХ ХХХ ХХХХ_ХХХХХ, ХХХХХХ. ХХХХХХХ ХХХХХХХ ХХХХХ Х, ХХ ХХХХХХХХХ - ХХХХХХХ, ХХХХХХ Х, ХХХХХХХХ, ХХХХХХХ.

[курсив]И кто-то пустил легенду!..
Представьте - страшная, безжалостная идёт война, в неделю я теряю от нескольких до нескольких десятков человек только убитыми, и где-то в недрах этой войны родилась легенда, самая настоящая - легенда о КРОВАТИ! Месяцами люди живут в земляных норах; вши, ночами активно передвигающиеся по телу, идут по твоей коже СЛОЯМИ друг по другу, не моешься, бывает, неделю, бывает - две, руки только обмываешь в луже, скалывая лед. Усталость... Усталости нет уже давно - есть рутина жизни и вспышки боя со стрельбой - это уже отупение, а не усталость. И вот, в чьем-то вымотанном мозгу родилось... Позже продолжу.[курсив]

Недавно приезжали к нам артисты, был большой праздник, настоящий, как раньше - и день выдался абсолютно, абсолютно тихим (постарались наши артиллеристы накануне). В труппе - ни одного знакомого имени, но солистка (вот уже забыл фамилию!) исполняла таким великолепным контральто, что, бывало, не всякий раз услышишь и в столичных театрах. Поразительно - бойцы, никогда не бывавшие на опере, слушали так проникновенно, что у некоторых стояли слезы на глазах! Совершенно, я бы сказал, крестьянские парни, в основном молодые. Были и афиши - все посрывали с берез, у бойцов при личных досмотрах теперь замечаю вырезанную фотографию той певицы (а некоторые, как я слышал, пишут ей письма).

[курсив]И вот - продолжаю - откуда-то пришел слух, совершенно детский (ну что ж, тут и восемнадцатилетние есть, и младше - те, что год, а то и два себе приписали),что появился новый метод поощрения отличившихся: сутки на настоящей мягкой постели, перевозимой новеньким американским грузовиком "Студебеккер"! Кровать и постель расписываются до невозможности роскошными, грузовик в одних рассказах оказывается бронированным, в других - снабженным набором какого-то"генеральского пайка", ну и т.д. и т.п. - Вы можете себе это представить? (С трудом удерживаюсь от смеха - опять пишу под утро, уже в другой землянке; предыдущую накрыл фугас).[курсив]

Вообще, эти артисты - не первые у нас, на передовой. Бывал и знаменитый бас Борис Оселедко, которого, как мы узнали потом, убило - шальная очередь с немецкого самолета. Искренне, искренне жаль! Огромную работу проводят артисты в частях, поднимая боевой дух бойцов! Кстати - неожиданный поворот - боевой дух поднять можно и другим видом искусства (не смейтесь!) - кулинарией. Наш удивительный повар Сёма Чилидзе иной раз делает прекрасное национальное блюдо "чахохбили" (не знаю правильного написания) из курятины - честно говоря, после такого обеда наступает какое-то послересторанное ощущение! Спасибо ему. Вот видите, какие удивительные рассказы можно получить с фронта.

[курсив]Ну, Семён  Львович, вы поняли - из голубятины. Курицу живую (а равно и мертвую) мы видели в последний раз летом прошлого года при взятии деревеньки Любицы, и если бы нам дать сейчас курицы - я думаю и перья бы съели. Так вот...Честно говоря, если (а это бывает) пробьет осколком термос с варевом нашим, сидим до двух суток и более без всего. А Сёма - воистину спаситель; и воробушков пробовали, и голубей и прочую какую-то живность; тут, знаете, не до сантиментов. У солдат шатаются зубы, заставляю их есть лук (когда есть) – не едят: кто-то слух пустил, что лук тот на кладбищенской какой-то земле выращивают. Полный бред. Сам-то ем... Цинга - штука злая, не щадит. Как немец. (Кстати - почему "фриц"? Вот непонятно... Уж скорее бы "ганс"). Опять я отвлекся.[курсив]

Да, ощущения самые неожиданные, конечно, неописуемые. К сожалению, совсем - или почти невозможно проникнуться красотою природы этой карельской, коей никогда не видал - сильно, сильно отличается экотоп от нашего, подмосковного - нет на это времени и возможности. Мы бы уж с Вами, Семён Львович, здесь бы пособирали, "покосили"! Насколько я знаю, местность энтомологически изследована хорошо, но как-то поверхностно, наши с Вами любимые колеоптеры здесь встречаются тех морф, что подробно еще даже не описаны (недаром же я иногда "кошу" - есть некоторые наработки, но об этом - отдельным письмом).

[курсив]И вот - продолжая об этой удивительной кровати - я ее нашел! Я нашел, с ударением на "я"! Всё, конечно, было совсем не так, ни о какой "наградной" её функции и думать нечего - солдатская, пардон, байка. Дело же было так. Откомандировали Вашего покорного слугу за линию, потому что какие-то олухи спутали ордера поставок, и минометчикам достались наши патроны, нам же – их мины,  совершенно нам  не нужные. Помимо патронов была еще в сборном грузе такая вещь как портянки - вещь №1, даже, я бы сказал, №0. И вот, дабы вернуть поставки в нормальные русла и - главное! - чтобы портяночные рулоны по дороге не"увели" (что бывает повсеместно - на фронте такое мелкое воровство сплошь и рядом), откомандирован был я, на ту станцию, где наши матачи (матчасть) располагались.[курсив]

Забыл совсем - передайте сердечный привет от меня с фронта Ивану Лукичу, нашему замечательному Ивану Лукичу! Напомните ему о разбитой "шаловливой рукой этого никчемного студентика Культина-Культяпкина" лабораторной посуде; ей-богу - я прослезился, когда это вспомнил! Милый Иван Лукич, здравия Вам, долгих лет - помню, что вчера был Ваш день рождения. Берегите себя, не сильно уж "бегайте за этими проклятыми букашками", как вечно ругала Вас Елена Никитична. И студентов учите - как нас - вдумчивости, а не беготне. И - не удержусь - осторожному обращению с научным оборудованием! Еще раз Вас поздравляю!

[курсив]И вот прибываю я, изрядно, кстати, голодный и уставший, на подводе, влекомой уже почти мертвой клячей, на станцию. Спрашиваю - где сидят? Лейтенантик как-то насупился: - Не сидят, говорит – отдыхают, - и махнул рукой в сторону грузовика. Грузовик неизвестной мне марки, с кунгом, дверь полуприкрыта, изнутри завешана синим солдатским одеялом. Стучу. Нет ответа. Покашливаю нарочито, ещё стучу. Слышу - ба! - да там храпят! Ох, взяло же меня зло... Врываюсь туда, что ж вижу? - КРОВАТЬ стоит в кунге, застеленная, БЕЛЬЁ БЕЛОЕ - я его с 41-гоне видел, только в разрушенных домах, а на кровати - старлей спит, аж пузыри пускает, сволочь![курсив]

И вот - уже заканчиваю, Семён Львович, боясь утомить Вас столь длинным письмом. Дела наши, в общем, можно сказать, хороши. Мы движемся, Семён Львович, мы движемся, пусть и небыстро, но, как я уже писал - неуклонно и только на запад. Вы, собственно, и сами можете это слышать в сводках Совинформбюро, но вот Вам моё письмо как подтверждение этих сводок прямо с фронта. Я очень, очень рад, что хоть и видели Вы бои практически над нашей Звенигородской биостанцией, но немец до неё не дошел - всё осталось нетронутым. Думаю, скоро, скоро уже ВСЕ ЭТО кончится. Не знаю, не могу сказать, сколько осталось до заветного дня победы над фашистами, но знайте - мы вернемся к Вам, к нашим с Вами полевым штудиям, всё потечет как раньше... Всё будет хорошо, Семён Львович, все будет хорошо.
До свидания, до скорого свидания!
С фронтовым приветом, И. Культин.

[курсив]И, не вдаваясь в подробности, набил я ему морду, Семён  Львович. Просто за то, что он, тыловая гнида, спал на этой самой (ну - "почти на этой самой") кровати. И ничего мне почему-то за это не было (Потом только подумалось – а случись он, скажем, капитаном, майором?..). И портянки свои отбил и патроны, и в расположение вернулся, уже под утро (продержали меня в комендатуре как буяна). Так вот тут и живем... Ладно, прощаюсь, второй раз уже. Спокойствия Вам, дорогой Учитель, спокойствия и... и побольше вернувшихся учеников. До свидания. Иван.[курсив]