Отец
Пролетел еще год. Никитка все-таки с грехом пополам перешел в седьмой класс. Шурка пошел в первый. Перед началом учебного года Кузьма Иванович пригласил Катерину: «Загляни в правление». Она зашла в его кабинет, он выложил на стол сверток.
- Что там? – спросила Катерина.
- Школьный костюм и ботинки.
- Я уже купила.
- Бери, лишним не будет.
- Спасибо. Только Шурке лишний раз не показывайте своих отцовских чувств.
- Сам понимаю, но люблю его, Катерина. Очень люблю! Славный малый у нас получился.
- Не надо Кузьма Иваныч. Я очень счастлива, что у меня есть такой сын. И всю жизнь буду вам благодарна за такой подарок.
- Это тебе спасибо, что не струсила и родила. Прости, что не могу пока назвать его сыном, хотя душой всегда с вами.
Когда Катя принесла домой костюм, Никита увидев его заявил:
- Опять председатель подарил?! Вижу, от кого родила, вся деревня уже про это говорит.
- И пусть говорит, а ты поменьше слушай.
- Вот расскажу все Шурке, если не купишь мне проигрыватель.
- Ему и без тебя найдутся доброжелатели, все расскажут. Ты бы хоть чуть-чуть о матери подумал.
Никита усмехнулся, оделся, по-мужицки хлопнул дверью и пошел на гулянку.
У Кузьмы Ивановича дома вышел тоже серьезный разговор с женой. Она плакала, упрекала его в бестытстве. Пыталась назвать Катерину самыми не пристойными словами.
-Стоп! – строго сказал Кузьма Иванович, - Не трожь ее, не надо! Случился единожды грех, не спорю, но и ты Людмила должна меня понять. Она никому, никогда не жаловалась, не заявляла, что я отец, если бы Александр не был так похож на меня. Не ты, не я, никто другой наверное никогда бы не узнали о нашем маленьком грехе!
Прошу Людмила, прости меня! Прими этого мальчика, не обижай меня, если любишь. сама понимаешь, что будет, если устроишь скандал. Снимут с председателей, исключат из партии. Что нам легшее будет? И кто от этого выиграет?
Людмила захватила руками голову. Слезы душили ее, но она крепилась, чтоб не разрыдаться.
- Мне его нынче учить придется, он в мой класс попал.
- Вот и смени гнев на милость, ты женщина умная. Прости меня и полюби его, если сможешь.
- Хорошо, я постараюсь.
- Я думаю надо с Катериной поговорить и записать парня на мою фамилию.
- Что?! Ну уж нет! Этому не бывать!
- Милая моя! Дорогая моя! Я не собираюсь менять тебя, на кого бы-то не было. Но он мой сын! И прошу тебя, пусть он это узнает от меня, а не от кого-то другого.
Людмила Семеновна все-таки не смогла сдержать слез. Она плакала почти всю ночь. Утром заявила мужу:
- Пошли к Катерине. Поговорим и поставим все точки над и.
- Что ты хочешь ей сказать, Людмила?
- скажу, что простила. Я же вижу, что у вас с ней наверное и была только одна встреча.
- Ты не ошиблась.
- Перепишешь сына на свою фамилию, отчество свое дашь. И пусть к нам приходит. Но ты держись подальше от его матери. Ясно?
- Да!!! - он схватил жену в охапку, крепко поцеловал ее. – Спасибо. Я знаю, что нет ни у кого такой жены и такого друга, как у меня.
- Кузьма, я думаю надо нашим детям сообщить о нашем решении.
- Надо. Но боюсь, как они это воспримут.
Дети у Кузьмы Ивановича были уже взрослые. Сыну, Сергею, было девятнадцать лет. Он учился в сельхозинституте. Дочь, Елена, в этом году пошла в десятый класс.
- Давай позовем детей, - сказала Людмила.
- Сергей, Лена, где вы?
- Что? – отозвалась Лена.
- Мы хотели бы с вами поговорить.
- Понятно, - сказал Сергей, - Мы слышали ваш разговор.
- Как?
- Его, наверное, в конце деревни было слышно. Мы не глухие.
- Мы не против, - сказала Лена, - Такого брата можно иметь, он просто прелесть.
- спасибо, - Кузьма обнял обоих своих детей. – Какой же я счастливый человек.
Дальше события шли, как по сценарию. К Катерине пришла одна Людмила Семеновна. Она впервые была в доме своей соперницы, а как иначе назвать женщин, у которых был один мужчина.
Катерина увидела ее, когда та входила во двор. Растерялась и испугалась: «Зачем пожаловала жена председателя?»
Вошла Людмила Семеновна поздоровалась.
- Может разрешите мне пройти?
- Проходите, пожалуйста.
- Никита дома?
- Нет, найдешь ветер в поле, так и моего Никиту.
- Что ж, очень хорошо. Поговорим по душам. Может, чай предложите?
- Сейчас.
Катя налила чайник, поставила на таганку, бросила лучинки и зажгла.
«Какая бедность» - подумала Людмила Семеновна, а вслух сказала:
- Хорошо у вас, все чистенько, беленько. Тяжело двоих – то одной растить?
- Ничего, управляюсь, голодные не сидят, голые не ходят. Излишек, конечно нет. Так не одна я так живу.
- Катерина Петровна, я все знаю. Знаю, что Александр сын Кузьмы Ивановича.
Лицо Катерины вспыхнуло, можно было на нем чайник кипятить.
- Я простила вас обоих. И мы с Кузьмой Ивановичем просим вас разрешить дать Александру фамилию и отчество отца.
- Что вы, что вы такое говорите.
- А что, Катерина Петровна, делать, шила в мешке не утаишь, тут уже скрывать нечего.
Катерина закрыла лицо руками. Плечи ее вздрагивали, она плакала почти навзрыд.
- Пусть в школу идет со своей законной фамилией и отчеством. Потом с документами хлопот не будет.
- Хорошо! Только, как я это сыну скажу?
- Ничего, как-нибудь. Пусть он это от Вас услышит, чем от чужых людей.
- Спасибо Вам, Людмила Семеновна. Век буду за вас Бога молить.
– Это дело ваше. Только и вам хочу сказать. Сына вашего я признала. Но что б на мужа моего вы больше не смели заглядываться.
- Что вы, что вы. И было то у нас всего один раз. И то не знаю, как так могло случиться. Затмение какое-то на обоих нашло. Простите ради Бога.
- Я уже простила. Прощайте.
И Людмила Семеновна покинула дом Катерины.
Если в доме Кузьмы Ивановича все встало на свои места, то в доме Катерины только все начиналось. Шурка появился дома, когда Катерина еще не успела успокоиться. Глаза у нее были красные, и слезы еще ручейком текли по ее красивому лицу.
- Мама, ты чего ревешь? – спросил Шурка. Он подошел к ней, обнял за шею и прижался лбом к ее мокрой щеке.
-Сыночка мой, сыночка. Я не знаю, что тебе сказать. Но мы должны поменять тебе фамилию и отчество.
- Почему, мама. Я что не твой сын? – спросил по взрослому Шурка.
- Ты был только мой, а теперь я должна тебя поделить с отцом.
- Но мой папка Антон умер. Я не хочу к нему.
- Нет, Шурка, папка твой живее всех живых. Это… - она замолчала. Крепко прижав к себе сына.
Дверь открылась и в избу вошел Кузьма Иванович и двое его детей.
- Здравствуйте.
- Дядя Кузьма, - бросился к нему Шурка.
- Мама сказала, что хочет меня поделить с папкой, а я не хочу.
- Почему, сынок, ты не хочешь? Мама сказала, кто твой папа?
- Нет, я не хочу.
- Успокойся. А ты бы хотел, чтоб твоим отцом был я?
- Ну вот еще, придумали. А это твои дети, я знаю.
- Ты мне не ответил. Ты бы хотел быть моим сыном, а они тебе будут брат и сестра.
- Смеешься? Да? – он очень внимательно посмотрел на Сергея. - У него волосы, как у меня.
- А у меня походят на твои волосы.
- Нет. У тебя уже седые.
- Да, сынок, у меня уже седые, но когда-то были такие же.
- Вы проходите, садитесь, - сказала Катерина Сергею и Лене, а по щекам ее текли крупные слезы. Елене было жаль тетку Катерину. Она подошла к ней и тихонько сказала: - «Не плачьте, мы его не обидим и вас тоже».
- Спасибо.
- Ну, так как? Ты хотел бы быть моим сыном? – снова спросил Кузьма Иванович.
- Ага, - подумав решил Шурка, - только я маму люблю и ни хочу, чтоб она меня делила.
Она и не будет тебя делить. Ты так и будешь жить с мамой, только в гости к нам ходить. Будешь?
- Ага.
- Ну тогда может и фамилию мою тебе дадим и отчество.
- Зачем? Я что, твой что ли?
- Мой.
- Не, я мамкин, – никак не соглашался Шурка. Он заплакал и крепко прижался к Катерине.
- Все. Хватит отец. Пошли, - сказал Сергей и вышел за дверь.
- И правда хватит, - сказала Катя, - Я сама с ним поговорю. Вы нас не торопите. Ладно?
- Хорошо. До свидания. - он хотел обнять Шурку, но Шурка спрятался за Катеринин подол и продолжал всхлипывать.
Все вышли из избы. Кузьма Иванович остановился в ограде, что то говорил Сергею, тот взял отца за локоть и они вышли в улицу.
Соседи со всех сторон наблюдали за домом Катерины.
Как только ушел Кузьма с детьми, пришла Фроловна, за ней Клавдия.
- Что случилось? – спросила соседка.
- А ничего. Если можно оставьте меня в покое! – взорвалась всегда спокойная Катерина.
- Пошли, Фроловна. – и они не солоно на хлебавши отправились восвояси.
Пришел Никитка.
- Что тут стряслось? Что вся деревня словно с ума сошла.
- Успокойся. Давайте поужинаем. Поспим. А утро вечера мудренее. Завтра все и обсудим.
- Да я уж знаю все. Что тут обсуждать. Председатель права на сына предъявил. Да?
- Господи, кого я вырастила. И что ты так на меня, Никита. Чем я тебя обидила. Все тебе в первую очередь, а Шурке, что останется.
- Так, так, ну что председательский сынок? Ветром надутый. Теперь говорят, Пищулин Александр Кузьмич будешь.
- Мама, я не хочу, я твой сын. Ага?- заглядывал в глаза матери Шурка.
- Мой, мой! Вы оба мои. Только почему вы такие разные?
- Потому что я сын тракториста, а он председателя, - съязвил снова Никита.
- Никита, успокойся. Побереги нервы и свои и наши. – умоляла Катерина.
Но Никитка подошел к двери, зло посмотрел на мать и ушел со двора.
Катерина накормила Шурку, у самой кусок в горло не лез. Они легли спать. Шурка влез к матери под одеяло, крепко прижался к ней и без конца повторял:- «Я твой, мама? Я твой?»
- Мой, мой. Спи сынок.
Никитка домой не пришел. Это было первый раз. Катерина не сомкнула глаз всю ночь.
Утром она заглянула в правление и попросила Кузьму Ивановича:
- Вы пока не говорите ничего Шурке. Можно сделать документы, а он постепенно привыкнет. Пока не трогайте его.
- Хорошо.
На том и порешили.
До начала занятий осталось пять дней.