«Голос»: тенденции шестого сезона
Мне бы хотелось прокомментировать то, что мы наблюдаем на протяжении нескольких лет существования этого телепроекта. Порассуждать о вкусах российской публики. Конечно же, существуют личные симпатии и антипатии зрителей по отношению к конкретным исполнителям (с повышенным эмоциональным градусом – вплоть до обожания или неприятия), но все же выявляется явная тенденция – голосование не столько за личность и мастерство, сколько за ту музыкальную стилистику, которая людям понятна. Аудитория первого канала – как пишут в СМИ, возрастная, то есть люди как минимум старше сорока. Так называемая «продвинутая молодежь» не очень активно участвует в изучении и дискуссиях на тему «Голоса».
А какая для этой аудитории музыка понятнее всего? Конечно же, на русском языке. Поскольку многие из тех, кому за шестьдесят, за семьдесят или за восемьдесят устали от вульгаризированного и примитивного отечественного шоу-бизнеса, допотопная стилистика которого сложилась в восьмидесятые-девяностые годы, у них душа лежит к ретро-эстраде времен своей молодости (а так же - молодости их родителей, любимые пластинки которых они слушали в детстве) или академической музыке – ариям, романсам. И исполнители академические стали выигрывать конкурс за конкурсом – причем вне зависимости от того, насколько они объективно талантливы по отношению к своим коллегам в этом жанре. Конечно, если из нескольких десятков участников только один – академист, он на фоне прочих кажется самым голосистым. Но, если бы он участвовал в академическом проекте, где не он один обладатель такого голоса, а ему подобных десятки или сотни, возможно, на него вообще не обратили бы внимания. Академические исполнители редко обладают яркой индивидуальностью, как Шаляпин. Множество теноров, баритонов, сопрано с закрытыми глазами на слух вообще не различишь, они все кажутся однообразно пафосными по манере пения. Редко они являются еще и артистичными, мастерами психологических нюансов. Но часто эти певцы - обладатели вокальной «иерихонской трубы», которой они могут задавить конкурента. И они с удовольствием этим пользуются. Если к этому прикладывается модельная внешность певца (и желательно – славянская), то для аудитории этого достаточно, чтобы сделать его победителем.
Любителей рок-музыки в западном ее понимании, джаза у нас в стране мало. Это констатация очень печального факта. Дело в том, что при всех достоинствах даже самых лучших образцов нашей эстрады в ней не было новизны по отношению к предыдущей музыкальной эпохе. Ни одного нового аккорда, ни одного нового ритмического рисунка мастера той поры не придумали, не изобрели. В этой музыке есть эмоциональная глубина и тонкость, но сам музыкальный язык новизной не отличался. А на Западе создали новую по сравнению с девятнадцатым веком инструментальную и вокальную эстрадную культуру. У нас мало ее изучают, мало ее исполняют. Мало кто ее понимает и чувствует настолько, чтобы испытывать то, что называют «кайфом», от этой стилистики, купаясь в ней, наслаждаясь ей. В этом стиле главное – не мелодия, а ритм. Эта культура рассчитана на людей, у которых чувство ритма либо очень развито, либо ярко выражено от природы. Они испытывают удовольствие от усложненной ритмики, а на музыку с ритмом более простым смотрят свысока. Аудитория «Голоса» в большинстве своем реагирует на песни с простой мелодией – такой, которую каждый может повторить. Чуть посложнее – она от такой музыки шарахается. И прекрасные мастера этого жанра остаются недооцененными. В них раздражает все – способы звукоизвлечения, жестикуляция, мимика. Это происходит с теми, для которых все это – непонятный непостижимый музыкальный язык, принципиальную новизну которого для двадцатого века многие не в состоянии понять, принять, оценить.
Сейчас это, конечно, для мировой эстрады уже не ново. И стало своеобразной классикой. Но большинство наших зрителей реагирует так, потому что недостаточно знакомы с этой культурой, стилистикой. Они в ней не ориентируются. А эта музыка достойна самого пристального изучения – буквально «под лупой». И части меломанов и профессиональных музыкантов обидно за то, что у нас это «не котируется».
Но, конечно, есть еще и личностный фактор – аудитория делится на любителей некого сахара (сладкоты – внешней и голосовой) и перчинки (опять же – во всех отношениях). Артисты с разными визуальными данными сталкиваются с тем, что любителей сладких красавчиков и кукольных женских лиц может быть больше. Хотя сам проект «Голос» со слепыми прослушиваниями должен опровергать все эти стереотипы, потому что иной раз нестандартные люди куда интереснее. Кто оценивал внешность членов группы «Битлз», Джо Кокера, Элтона Джона? Даже наоборот – их нестандартность им в плюс. Люди больше на музыку обращают внимания. Или на внутренние качества исполнителя. Пример Гелы Гуралиа для меня крайне сомнителен – голосовали ли бы за его манеру пения и тембр, обладай он другими внешними данными? В обсуждениях фигурирует его лицо, волосы, ассоциации с картинами художников, куда меньше пишут, собственно, о самом голосе и неестественной, с моей точки зрения, излишне экзальтированной вплоть до карикатурности манере исполнения. Есть другие печальные примеры, когда исполнители не угодили аудитории внешностью или национальностью, и их объективные достоинства игнорируются, не признаются. «Голос» - это не кукольный театр, не куда более примитивная «Фабрика звезд», а проект музыкантский, рассчитанный на любителей именно хорошего звука, уже потом – всего остального. Вообще – чем меньше стереотипов (в том числе и внешних) у человека, тем точнее его оценка. Но стремиться к гармонии сценического облика, манеры пения, репертуара – конечно же, нужно. Но эта гармония может быть каждый раз – разной.
Я всегда считала, что со стереотипами нужно бороться, а не культивировать их в себе. И быть готовым к восприятию нового, непривычного. Другое дело, что этой «новизны» может быть слишком много – как это было во время слепого прослушивания Анастасии Зориной. Дальнейшие ее выступления были в большей степени «в меру», вызвали ассоциации с Бьорк. Если она хочет производить выигрышное впечатление, ТАК перебарщивать с разнообразными исполнительскими эффектами ни в коем случае нельзя.
Для меня показательными являются три качества исполнителя: чувство ритма (неритмичное пение на слух воспринимается еще хуже, чем фальшивое), чувство юмора и чувство меры. Это – панацея от карикатурности, от излишеств, от нарциссизма и от слащавости. Вижу веселые искорки в глазах, думаю: это хороший знак. Излишняя серьезность, когда исполнитель несет себя как драгоценный сосуд, как монумент, и не пытается разнообразить свои эмоциональные и вокальные краски только вредит на сцене. Та же Анна Герман исполняла и юмористические песни. Но, к сожалению, из всего ее разнообразного репертуара сейчас звучит чуть ли не одно «Эхо», иногда – «Надежда». Возникает ощущение, что другой лирики у нее и не было. А стоило бы обратить внимание на песни, которые не до такой степени «заезжены» во всех телепроектах подряд.
Мне хотелось бы опровергнуть еще один, очень популярный у нас, стереотип: медленные лирические песни – это более глубокая музыка, чем быстрые зажигательные композиции. Я очень ценю умение исполнителя «зажечь». Виртуозное мастерство тех, кто умеет петь, двигаться и еще в такт жестикулировать, исполняя сложнейшие быстрые песни. Это – высший пилотаж. Вот как раз так-то – далеко не каждый может. И если создается ощущение, что это все очень легко, - так и должно быть. Это профессиональная, годами наработанная кажущаяся «легкость». Я, например, любила Уитни Хьюстон в большей мере из-за ее быстрых песен, где виртуозность ее достигала апогея. Меланхоликам, людям депрессивным иной раз такая музыка нравится больше, чем медленная слезливая, потому что она энергетически встряхивает, подзаряжает, бодрит. Из победителей всех сезонов я для себя выделила Александру Воробьеву – человек реально может все абсолютно: от тонкой лирики до энергетического взрыва. У нее нет жанровых ограничений. Это – одна из самых убедительных побед за все сезоны «Голоса». Плюс к тому, что и внешне она, я думаю, должна была угодить абсолютно всем.
Кого бы я выделила для себя в шестом сезоне? Брэндона Стоуна и Габриэля Купатадзе. Нет никакого недотяга (ни вокального, ни энергетического) и нет перебарщивания. Отточен каждый жест, каждая интонация – до точки «золотого сечения». Люди купаются в музыке, заражают слушателей любовью к каждой ноте, которую исполняют. При этом демократичны – никакого высокомерия, как это бывает у тех, кто будто бы «снизошел» до аудитории. Конечно, можно сказать, что саму манеру исполнения в стиле, близком Джо Кокеру и отчасти Луи Армстронгу, Габриэль не изобрел, она существовала до него. Но он ее обогатил своими тембровыми красками, своей энергетикой. И даже несколько смягчил в некоторых местах. Если кому-то кажется, что у него перебор, это – от того, что эти люди мало слушали такой стиль исполнения, он им глубоко чужд. А любители-то откликнулись! Все очень четко, продуманно, просчитано, выверено. У меня возникли, как это ни странно, ассоциации именно с Воробьевой – она тоже в жизни тихая и спокойная, но на сцене – фейерверк, феерия. При этом у Габриэля – мощный трагический потенциал, судя по тем записям, которые выложены в интернете. Причем это именно мужественная печаль, безо всякого истеризма. Тем сильнее она впечатляет при лаконизме, скупости внешних средств выражения, сдержанной отрешенности. Как это и должно быть, если драма – зрелая, мужская, а не подростково-крикливая.
У Брэндона Стоуна – сочетание лирики и вокальной мощи. Как у Элтона Джона. Когда эта лирика настолько сильна энергетически, что она никак не может быть «сладкой». Это – тоже одна из самых моих любимых эстрадных манер. Люди слушают и забывают о форме носа, разрезе глаз, росте и прочих составляющих внешнего облика, настолько их поглощает собственно музыка.
Еще мне понравился фолк-дуэт из команды Д. Билана. Именно тем, что в исполнении этих девушек фолк-музыка звучала без излишнего надрыва (который я вообще не люблю), а очень естественно, непринужденно, легко. Это – удачный эксперимент по осовремениванию такой музыки. Хотя, если отвлечься от этой группы, все-таки для меня странно, что в «Голосе» время от времени участвуют дуэты. Это можно сравнить с видом спорта – индивидуальным и парным, как в фигурном катании. Выступают спортсмены-одиночки, и вдруг выходит какая-то пара. Или все – одиночки, или все - парами. А смешанный вариант конкурса мне, строго говоря, непонятен.
Из тех, кто ушел, на мой взгляд, слишком рано и недораскрылся, мне жаль Дмитрия Янковского и Филиппа Бальзано. В них чувствуется незаурядный неоднозначный многогранный потенциал. Янковский пародировал не только уровень нашего шоу-бизнеса, но и оперный пафос. Редко среди академистов встречаются люди с такой тонкой едкой иронией, совершенно не пафосные. Он продолжает традицию пародий в духе «Моя любовь, моя морковь». У всех, конечно, свои жанровые предпочтения. Сейчас многие с трепетом говорят, как они уважают оперетту. А Юлиан Тувим в своей статье «Несколько слов касательно оперетты» камня на камне от нее не оставил. Это тоже – прекрасный объект для пародий. На эту тему стоит подумать. Вообще – в любом жанре есть свои штампы и смешные стороны, пародировать можно все что угодно. Что касается возраста Филиппа Бальзано… А как же Андрей Давидян? Ему дали раскрыться, попеть разные песни. При всем уважении к итальянским певцам, среди них не часто встречаются совершенно не «сахарные» исполнители, не тяготеющие к сладкоте. Для своих лет Филипп в очень хорошей форме.
Когда наставники спорят о том, что по большому счету важнее, сильный голос или интересная индивидуальность, это, к сожалению, не приведет к пониманию и согласию. Оценка вокальных данных, техники – это более объективное понятие, а личностные характеристики… здесь мы вступаем в область субъективных симпатий и антипатий.
Для меня самое главное – чтобы человек был интересен на сцене, а его проявления вне сцены (интервью, высказывания в разных телевизионных шоу, комментарии по разным поводам, блоги) не так важны, если он не цепляет именно как артист. Можно иметь невероятно высокий коэффициент интеллекта и вообще массу суперположительных качеств, а на сцене особых эмоций не вызывать. И – наоборот.
Способность испытывать глубокие чувства, понимать их и способность ДОНОСИТЬ эти эмоции до аудитории – все это в одном человеке может не сочетаться. И если певцы их не доносят, это не значит, что они не понимают, о чем поют. Бывает, что понимают… но у них не получается выйти и убедительно изобразить. Голос есть, может быть, и понимание смысла песни есть, но недостает артистизма. Или что-то сковывает исполнителя – к примеру, ему не хочется выглядеть слабым, ранимым, сентиментальным, он стыдится таких проявлений. Ему хочется быть крутым. А не карикатурой на образ вечно плачущего Пьеро. Для меня – лучше уж «скупая мужская» сдержанная скорбь, чем выдавливание слезы из аудитории просительной плачущей интонацией. Герой-истерик, лишенный гордости, мужества, чувства собственного достоинства, стоицизма мне не импонирует. Мне это и у женщин не нравится, но их открытые проявления слабости я воспринимаю с большей терпимостью.
К спору о вокале - предполагается, что в таком проекте должен быть все-таки не просто голос, а суперголос. Но, к сожалению, такие люди часто не умеют им распорядиться, они откровенно не знают, что делать со своими «верхами» и «низами», как выигрышно вписать свои возможности в ту или иную стилистику, какой жанр для них наиболее органичен. Они мечутся, хватаются за все подряд, и в результате производят впечатление некой растерянности. Даже трудно сказать, есть ли у них ярко выраженные вкусовые пристрастия. Это бывает, когда человек лет до двадцати музыкой не занимался и не особенно интересовался ей, но ВДРУГ обнаружил, что у него – голос. А что с этим делать? Если он достаточно сильный для оперного театра, людей начинают учить академической манере, и из них могут получиться средние академические певцы, достаточно обезличенные в общем потоке, если же силы голоса недостаточно для оперной сцены, идут на эстраду и пробуют себя в «Голосе». И, невзирая на иной раз достаточно зрелый возраст (за тридцать, за сорок и старше…), производят впечатление начинающих, учеников, которые ищут учителя. А пора, давно пора сформироваться. Мне люди профессиональные с большим опытом (четко знающие, что они могут, чего они хотят, имеющие внятное понимание своих сильных и слабых сторон) интереснее этаких давным-давно уже взрослых «первоклашек».
Профессионалы ведь отличаются не тем, что они знают все или могут все. А тем, что они точно знают, чего они не знают, точно знают, что именно у них не получается и по какой конкретной причине. У них нет каши в голове. Иметь с ними дело гораздо проще. А «новички» транслируют зрителям свою жанрово-стилистическую неприкаянность, неуверенность, страхи, хотя у них и «луженые» голоса. И аудитория это чувствует. И хочет видеть тех, кто на сцене как рыба в воде, а не мучается, будто бы отбывая какое-то наказание.
В рамках проекта могут звучать, конечно, и камерные голоса, но тогда они должны быть очень красивого тембра, как у Дины Гариповой, Алисы Игнатьевой или Ян Гэ, чтобы звучание завораживало – как это было в легенде об Орфее и Эвридике. А в этом сезоне, увы, мало того, что голоса некоторых участников были слабенькие, так еще и тусклые по звучанию и с дефектами речи (девушка откровенно шепелявила, хотя называла себя профессионалкой).
Одно утешает – таких конкурсантов все-таки было не много. Во многих провинциальных музыкальных училищах с середины девяностых годов – недобор, туда готовы принять кого угодно. Эта профессия в постсоветское время стала не престижной и не стабильной, «в музыку» люди не ломятся. Туда стали идти не по призванию, а чаще всего те, кто плохо учатся в общеобразовательной школе и просто не знают, куда им вообще податься, а в ПТУ неохота. Так что такому «профессионализму» нынешних выпускников многих музучилищ удивляться, к сожалению, не приходится. И это очень грустно. Люди даже не представляют себе масштаб этой нынешней проблемы. Такие города, как Москва, конечно же, держат планку, да и то не во всех музыкальных учебных заведениях и не на всех факультетах.
Надеюсь, на уровне «Голоса» в глобальном смысле это все-таки не отразится. А будет на уровне досадных исключений – как в этом сезоне.
В детском «Голосе» я к этому спокойнее отношусь – детям и подросткам вообще вредно перенапрягать голос. В Советском Союзе был запрет на преподавание сольного пения детям. Можно было петь в хоре, ансамбле, а учиться профессиональному вокалу разрешалось после мутации. Правильно это было или нет – вокалистам виднее. Но факт, что у многих звезд, которые прославились в детстве, потом надорванные голоса, и им требуется профессиональная медицинская помощь. Не говоря уже о ранней звездной болезни, которая неизвестно, как скажется на неокрепшей психике человека еще не сложившегося, не сформировавшегося, которому рано «звездить». Голос во взрослом возрасте может измениться к худшему или вообще пропасть, а претензии на звездность – остаться. Это печальная метаморфоза. Тогда считали именно так. И, на мой взгляд, были правы.
Обычно я статьи о том или ином сезоне выкладываю после финала, но в этот раз – раньше. Потому что надеюсь, часть публики обратит внимание на исполнителей, о которых здесь идет речь, и проголосует за них.