*3*
На вокзале было многолюдно. Мужчины, все как один угрюмо - задумчивые. Женщины заплаканные. Последние напутствия жен, последние наставления мужей. Ватники, вещмешки за плечами, кирзовые сапоги, табачный дым и надрывные гудки паровоза. Все перемешалось в одно единое слово ВОЙНА... Короткая команда, ПО ВАГОНАМ... Мишка последний раз взглянул на мать и сердце сжалось, тело похолодело. Боже, как она постарела... Комок подступил к горлу. Мишка почему-то в эту последнюю минуту, чётко осознал, что это последний раз, последний взгляд глаза в глаза, последнее все-все недосказанное, последнее прикосновение грубых, натруженных рук, таких тёплых и родных.
-Береги себя, Миша!- сказала мать и толпа подхватила Мишку, и понесла в то далекое горькое будущие, в котором он будет жить сладкими воспоминаниями о Москве, в которую он попадет через сорок лет, и маленькими радостями повседневной жизни.
В теплушке было жарко и накурено. Мужики разбились на группы. Дым от паровоза, заносило ветром в вагон, и от этого дышать было ещё тяжелее.
... Стук колёс, на полке тихий гомон,
Звон в стакане ложки на столе
И вино - терпенья вечный донор,
Мне напомнит с грустью о тебе...
Вспомнилось Мишке стихотворение. Чьё это? Уже и не помню.
... Напомнит с грустью о тебе...
-Эх, Танюха. И не простились по человечески.- Ну да ничего, напишу.
Не было у Мишки к ней такого взрывного чувства, как тогда в пятом классе. Когда увидел на катке глазастую красавицу, с длинными косами. Она была тогда красивее всех на свете, смеялась так заразительно - звонко, что её смех долго ещё звенел в ушах даже дома. И перед сном она не выходила из головы. Сознание рисовало всякие, разные картины, как он, Мишка, угощает её мороженым, или они вместе идут в кино, на фильм «Вратарь» с Григорием Плужником в главной роли. И он галантный кавалер покупает два билета и семечки, неотъемлемый атрибут любого кинопросмотра.
А с Танюхой все по-другому. Бедовая девчонка, готовая постоять не только за себя, но и за товарища, весёлая и разбитная. Душа любой компании. Казалось, у неё ни когда не бывает плохого настроения, даже когда оно - это настроение, паршивое у Мишки. Обид она не замечала, просто отшучивалась. И Мишке было с ней легко и просто. Любил ли он её, он и сам не знал.
* * *
Толик, «начальник» с рыбозавода, оказался не плохим парнишкой, простым и веселым, правда «не догонял по - нашему», как выразился худой. Развел всех «вербованных» по рабочим местам. Андреичу досталась работа «не бей лежачего», как шутили рыбаки. Выливать рыбу из прорезей. А заключалась она в следующем: в резиновых сапогах по самые помидоры, это опять же выражение рыбаков, спускаешься в прорезь, огромную посудину, с прорезанными отверстиями по бортам, чтобы свободно циркулировала вода. И за длинный нос ловишь севрюгу, бьешь ей деревянной колотушкой по голове и кидаешь в «сюзьгу», большей сачок, который ручным краном-лебедкой подымают наверх, на плот и рыба идёт на переработку в икорный цех. Толик, как будто взял шефство над Мишей. Понравился он парню своим характером и спокойными манерами. Чувствовалось, городской.
-Пойдемте на склад, получите сапоги, рукавицы, фартук и нарукавники резиновые, а то к вечеру промокните до нитки.
Спустился Андреич в прорезь и давай шарить под водой, поймал. Раз по голове, а севрюга в ответку плестом по мордам. Кормчий на рыбницах так и закатились смехом.
-Че ржоте - то, как полоумные - не выдержал мужичек, который работал вместе с Мишкой. Не видите человек не опытный, в наших делах не понимает. И уже к Мишке - тебя как зовут то?
-Михаилом ответил и покосился на кормчих. Да так покосился, что поняли мужички, что лучше помалкивать. А то неравен, час и по зубам получить. С этих вербованных станется, они ведь, кажный второй, уголовник. Отвернулись, и давай травить свои байки про сухие ветра, которые дуют с северо-востока, и сгоняют воду в море, и не дай боже в такой ветер груженому на мели обсохнуть. Встанешь утром, а вода-то и сошла на нет и лежит твоя рыбница брюхом на мели, и неизвестно когда «моряна» зайдет и погонит морскую волну обратно в реки.
-А меня Иваном - ответил напарник Михаилу,- ты брат вот как надо, берешь её за нос и не вынай, а так, ток - ма приподыми из воды. И целься вот сюды в темя. Смари и Иван резким, коротким ударом стукнул севрюжёнка по голове. Отпустил нос и рыба, перевернулась к верху брюхом.- Понял?
-Понял- ответил с улыбкой Михаил и вспомнил, что уже сто лет вот так не улыбался, открыто и просто...
До обеда работали споро, рыбины одна за другой летели в сюзьгу. Как только сюзьга наполнялась, Иван кричал «вира», и крановщик поднимал её на плот.
Обедали в заводской столовой, по талонам, выданным Толиком. Обед был роскошный. На первое лапша с пробойками - это жирная плоть, на которой была икра, жирные разводы так и манили своей желтизной приправленной укропом. Запах был неописуемый. Крупно нарезанный ржаной хлеб, а на второе жареный сазан. Андреичу, после лагерной пайки, все это показалось сказкой. Он с таким аппетитом рубанул весь обед, что не заметил удивленный взгляд поварихи.
-Ты бы милок поосторожнее с жирным - то, без привычки. А то ведь и пронести может. И смотри сырую воду не пей, а то уж точно пронесет.
-не пронесет - заверил Михаил - не такое едали.