Ясным осенним утром я выхожу на улицу и медленно по шуршащему ковру опавших листьев шагаю к автобусной остановке. Мимо, погрузившись в свои мысли, идут прохожие; по мостовой мчатся, куда-то торопясь, автомобили. Неожиданно улица предстает передо мной театральной сценой. Одна за другой разворачиваются удивительные картины.
На остановке стоит мужчина, на вид лет 60-65, в военных сапогах, синих галифе, среднего роста, чернявый с усами. Кого-то напоминает. В руках у него потертая хозяйственная сумка, из нее торчит старый магнитофон. Щелчок, и хрипло полилась песня: "Широка страна моя родная. Много в ней лесов, полей и рек…" Автобуса нет, и концерт продолжается. "По долинам и по взгорьям..." несется из магнитофона, затем "Орленок, орленок, взлети выше солнца", потом "Мы - кузнецы и дух наш молод...", и, в заключение, с легким завыванием, "Утро красит нежным светом стены древнего Кремля..." Собравшиеся на остановке недоуменно пожимают плечами, понимающе улыбаются и, отвернувшись, хихикают. Подходит автобус, чернявый выключает магнитофон. Остановка пустеет. Воображаемый занавес опускается. Что хотел, - думаю я, - сказать случайным зрителям неведомый актер? - "Помните историю", "Любите Родину" или....?
Мои размышления прерывает новая возникающая на моих глазах сцена, невольной участницей которой я становлюсь.
В автобус, запыхавшись, вваливается пожилая женщина. На ней красная куртка, синий бархатный берет и желтые сапоги. Она садится рядом со мной, здоровается. "Вы меня помните? Я Мария Петровна из Совета ветеранов, заходила к Вам по поводу детей войны".
Я знаю эту женщину. Мы когда-то работали в одном большом институте. Она была членом парткома, членом профкома, членом Общества борьбы за трезвость и еще каким-то членом.
- Я вас помню, - говорю я, - и что же с детьми войны?
- Пока ничего, сейчас заглохло, - Мария Петровна многозначительно показывает наверх, - но мы боремся, пишем письма. Некоторые уж удостоверения получили. Вы Петрова? Ваше удостоверение у меня. Я занесу. Как Вы поживаете?
- Спасибо, хорошо. А Вы?
Мария Петровна разворачивается плотным телом, сжимает руку в кулак и грозит кому-то в приоткрытый люк автобуса: "Не дождетесь!"
- Чего? - удивленно спрашиваю я.
- Смерти моей не дождутся!
- Кто? - не понимаю я.
- Там, - она показывает снова на потолок автобуса и гневно восклицает:
- Вы, что не знаете, какая у нас медицина?! Я Вам по секрету скажу, я общаюсь с потусторонним миром. У меня невестка - медиум. Мне Там говорят: "У вас не врачи, а рвачи!" Спина целый месяц болела, ходила в поликлинику. Толку никакого! А Там мне хорошего врача нашли – «Парацельс» фамилия . Все как рукой сняло.
Голос у Марии Петровны громкий, пронзительный. Пассажиры смотрят на нас. Я в смущении поворачиваюсь к окну, а Мария Петровна роется в большой коричневой сумке.
- Вот, подпишите, - протягивает мне бумагу.
- Что это?
- Обращение к правительству, чтобы вернули памятник Дзержинскому на место.
- Я подписывать не буду, - отшатываюсь я.
- Как?! - глаза Марии Петровны чуть ли не выскакивают из глазниц, - от Вас я этого не ожидала.
На этом дурная сцена, к моей радости, обрывается. Автобус подходит к остановке, я выхожу и направляюсь к школе.
На школьном дворе полно народу: мамы с колясками, бабушки, терпеливо переминающиеся на ногах, так как скамеечек мало, и несколько мужчин. Стоят поодиночке и небольшими группами. Рядом со мной две бабушки: одна в платке, другая в шляпке и дед в очках.
- Чему их только учат в школе?! - возмущенно говорит бабушка в платке. - Третий класс - пишут как куры лапой, считать не хотят, все калькуляторами пользуются.
- Да, - соглашается вторая бабушка, - дневников нет, что задано, не знают, чуть ли не каждый день презентацию требуют. Все перевели на компьютер.
- Да-да. Именно так, - кивает головой первая бабушка.
- А мой внук, - вклинивается в разговор радостно улыбающийся дед, - еще во втором классе свой канал в интернете создал, видео выкладывает, и мы с бабкой ему лайки ставим.
Изумленные бабушки недовольно переглядываются. Дед восторженно продолжает:
- А внучка в 8-м классе ранец уж в школу не таскает. Все учебники у нее в iPad закачены.
Вконец ошарашенные бабушки растерянно молчат.
- От прогресса не уйдешь, - вздыхает стоящая чуть поодаль пожилая женщина.
В довершение картины на пороге школы появляется резвая стайка младших школьников. Они подлетают к родителям, сбрасывают тяжелые ранцы, разбегаются по двору, оглашая пространство звонкими голосами. «Вот оно, - думаю я, - поколение «младое незнакомое», родившееся в эпоху цифровых технологий, дети, освоившие гаджеты, раньше, чем научились читать. Интересно, что они увидят на улице, когда достигнут зрелости, например, через какие-нибудь 20 лет? Впрочем, о чем это я? Будут ли вообще тогда улицы в нашем понимании или все поглотит виртуальный мир?»
Я забираю внука из школы. Мы идем домой по осенней шуршащей листве мимо еще пышно наряженных в золото кленов, и я прощаюсь с улицей, на которой пока можно встретить много интересного.