Среди огромного вида подготовок военного моряка одной из важнейших считалась, в те далекие советские времена, марксистско-ленинская подготовка. Если что-то можно было перенести или даже похерить, то политические занятия были святыми. Они проводились всегда и только по понедельникам, хотя понедельник и трудный день. К ним все готовились. И причем очень конкретно.
Журнал «Коммунист Вооруженных сил», подписчиками которого являлись все офицеры и мичманы, имел одну из рубрик «В помощь руководителю политических занятий», где давалась тема для этих самых занятий. Офицер, руководитель этих занятий, добросовестно переписывал с журнала эту тему к себе в тетрадь. А в другую тетрадь, тетрадь для первоисточников, конспектировались рекомендованные работы Ленина, Маркса и других классиков марксизма – ленинизма. И попробуй-ка это все не напиши.
Умный зам проверит тебя (он ведь, конечно, все это не пишет, он ведь, конечно, все это знает). И если, не дай Бог, ты это не написал, можешь ставить крест на своей карьере, когда в твоей характеристике появится запись: «Политически не грамотен, идеологически не подготовлен».
Но никто тебя за это не уволит, а будут только дрочить со всей пролетарской ненавистью, как врага народа, пока ты психически не ёбнешься или не покончишь свою жизнь в пьянстве или другим каким- либо способом.
Но вот конспект написан. Теперь все это надо довести до моряков, которым, по большому счету, все по херу. Но такие меры воздействия, как
«лишение увольнения на берег» и заставляет их писать эту муть, то есть идеологически подковываться.
В Военно-морских базах были еще Университеты марксизма- ленинизма, где на высоком идейном и политическом уровне обучались офицеры и мичманы. Этим людям завидовали черной завистью, ведь они не проводили политических занятий, и их учеба длилась два года.
Начальником Университета в Севастополе был капитан второго ранга Алиев, добродушный азербайджанец. Он часто посещал наш боевой эсминец, где я был начмедом, а заодно и секретарем партийной организации корабля, руководителем группы политических занятий в Службах и командах, заведующим кают-компанией, председателем комиссий по проверке вещевого, шкиперского, химического имущества и продовольствия, а также выписывал воинские перевозочные документы, в девяти комиссиях был заместителем председателя комиссии и в двенадцати его членом. То есть как член я был задействован везде, так как считалось, что доктор и так ни хера не делает.
А так как доктор я был боевой и много оперировал, находясь вдали от нашей великой Родины, меня знали на флоте и, можно сказать, многое прощали.
- Саша, - обратился Алиев к нашему замполиту Мохорту Александру Михайловичу, - а почему у тебя (вот как высоко: у тебя) доктор не учится в Университете?
Мохорт собрал складки над переносицей, фуражка сползла на правое ухо.
- Планируем послать его со следующего года, – честно отрапортовал он.
И вот я слушатель Университета марксизма-ленинизма. Уже и мне завидуют по-черному.
Достоинства этого обучения я оценил сразу. Во-первых, до обеда, да еще и в понедельник, ты на берегу. Берег для моряка, как небо для летчика – непочатый край работы. Можно в кино сходить, пива попить, к жене поехать. А если она отсутствует, к чужой жене. Тоже не хило. Да и само пребывание вне корабля – это уже праздник. Главное, не угодить в комендатуру. А то праздник сразу перейдет в скорбь. Такое бывает. Где- где, а в Севастополе очень часто.
Из двух лет «обучения» в Университете я там был всего лишь два раза – на первом занятии, где яблоку негде было упасть от изобилия слушателей, потом меня нечистая занесла на какой-то семинар, где передовые офицеры и мичманы с пеной у рта доказывали преимущество социалистического строя.
И все. На этом закончились мои университеты.
Два года я добросовестно сходил на берег, если, конечно, корабль стоял у стенки.
Два года я катался как сыр в масле!
Сколько всего было совершено! Пару раз замполит, правда, пытался поинтересоваться моим образованием. Но честный, преданный партии и правительству взгляд, четкие ответы на поставленные вопросы убедили ничему не верящему зама в моем стремлении к знаниям.
Прошло два с половиной года. Я уже забыл о своем возросшем партийно-политическом уровне, как вдруг на корабль приходит капитан второго ранга Алиев и в торжественной обстановке вручает мне красный диплом. Я чуть не сгорел от стыда.
Буркнув: «Спасибо большое», я так и не посмел встретиться с ним взглядом.
Мичмана, закончив этот университет, сразу цепляли себе на грудь самопальный ромбик с изображением Ленина, Маркса и Энгельса. Теперь их матери и жены с гордостью всем говорили, что их сын или муж закончил университет.
Куда там этим офицерам. Они училище-то кое-как, А мой – университет!
И гордились родственники такими героями.
А мне и гордиться–то нечем. Не табельные значки не ношу, да и стыдно. А вот вспомнить приходится многое.