Молочно - известковая каша

               

    Вы любите свободу? Да, да, именно СВОБОДУ? Так вот, любите ли вы свободу так, как люблю её я?

     Любая карьера подразумевает в начале своего пути ломку характера: сначала  научись подчиняться сам, а потом будешь подчинять себе других.  Первому нас учат чуть ли не с рождения, но во взрослом возрасте мы уже «фильтруем» эти требования  и соображаем, когда надо обязательно выполнить приказ начальника, а когда и культурно «прикинуться бордюром», или не элегантно профилонить, а у ребёнка есть такое милое средство – протест.

    Своё право на свободу я начала отстаивать в раннем возрасте, вряд ли это было осознанно, скорее, на подсознательном уровне. Главное – нужный результат был достигнут. /*1/

    После первой неудачной попытки устроить меня в детский сад, я «отвоевала» себе право свободы от принудительного общения со сверстниками ещё на два года. Когда мне было почти  5 лет, эта отсрочка закончилась: мои родители получили работу в другом населённом пункте, в научном центре селекции растений, и двухкомнатную квартиру в новом доме. Меня ожидал новый детский сад. Момент своего появления в группе садика я помню смутно, но кое - что – так отчётливо, как будто это происходило не «триста лет тому назад», а, примерно, вчера…

     – Садимся на стульчики, новенькая  – вот твоё место, – строгая воспитательница усадила меня за стол. – Все взяли ложки, приятного аппетита.
Я тоже взяла  в руки ложку и даже поболтала ею в тарелке, но пробовать неаппетитное варево с жуткими пенками не собиралась.
–  Все дети кушают, и ты не балуйся  – ешь.
Есть ЭТО с пенками – ну, уж нет! Я положила ложку.
– Я не хочу.
– Ты дома позавтракала?
Знаю, что врать не красиво, но ...
– Да.
– Больше так не делай. Ну, ладно. Сейчас будет чай.

    Сладкий чай и кусочек белого хлеба с маслом помогли мне скоротать время до обеда, тем более, что все остальные «садовские дела» мне даже понравились. Все, кроме послеобеденного сна, но в этом, как выяснилось позже, я была не одинока.

    На следующий день картина завтрака, как сказала бы я сейчас, напоминала дежавю.
Увидев в тарелке «прежний кошмар» с пенками, от одного вида которых у меня подкатил ком к горлу, я даже не взяла в руки ложку.
–  Новенькая, ты почему опять не ешь. Будешь баловаться, я тебя накажу. Ешь сейчас же, – повысила голос воспитательница.

    Кричать на меня? Я посмотрела на неё исподлобья. Как говорила моя бабушка, »как бычок, который собрался бодаться».
– Не буду.
– Это ещё что за фокусы? Быстро взяла ложку и съела всё до последней капли, – закричала она.
– Не буду, – упрямо повторила я, не поднимая головы, и резко отодвинула от себя тарелку. Немного содержимого выплеснулось на стол.

    – Ну, сейчас ты у меня получишь! – с непонятной мне злостью сказала воспитательница. Она выволокла меня из - за стола и, схватив за руку, потащила  в угол.
– Будешь стоять здесь до обеда. Я тебе покажу, как безобразничать.

    Я уже внимательно изучала, как сходятся в углу две стены, но это не помешало мне услышать, как няня попыталась заступиться за девочку, имя - фамилию которой воспитательница так и не удосужилась запомнить.
– Что Вы так строго сразу, она же только второй день.
– Не вмешивайтесь не в своё дело, – сквозь зубы ответила она няне и тут же заорала на притихших детей:
– А вы что сидите? Быстро встали и пошли одеваться.
Потом добавила уже потише, но, думаю, что услышали все, а не только я:
– Навязали вас, идиотов, на мою голову, вторую неделю мучаюсь. И зачем я только согласилась на эту подмену?!

    Не оборачиваясь, я слышала возню в соседней комнате – воспитательница с няней собирали детей на прогулку. Кто -то тихонько тронул меня за плечо, я обернулась.
– Скоро придёт наша Анна Даниловна, она хорошая. Я – Галя. Ты не плачь, вот возьми, – прошептала темноволосая черноглазая девочка и, приветливо улыбаясь, протянула мне конфетку. Я взяла и улыбнулась в ответ. Плакать? Как бы не так. Этого от меня не дождутся. Галя быстро вернулась в «предбанник», а я продолжила изучение стенки.

    Мне надоело  просто смотреть, я немного погладила её – она была неприятной, шершавой, потом  попыталась отковырнуть кусочек  и, наконец, решила попробовать на вкус и лизнула побелку. Вкус был не знакомый и странный – какой -то кисловатый...

     В соседней комнате воцарилась тишина, и сюда вернулась няня.
– Страдалица ты моя, – сказала она и погладила меня по белокурым волосам, – может, на стульчике посидишь, пока посуду помою, а потом я тебе книжку почитаю.
Я помотала головой. Не объяснять же ей, что теперь у меня здесь важное дело.
– Ну, как хочешь. Устанешь, так посиди.

    Она пошла собирать посуду, а я продолжила свой эксперимент: чтобы как следует выяснить, что же напоминает этот вкус, я старательно стала вылизывать «полосочку», потом вторую. Вот уже получился квадратик. Язык стало неприятно пощипывать, но не бросать же начатое дело на пол -пути. Вдруг я вдохнула крошку из шершавой дорожки и закашлялась.

    Няня услышала мой кашель и вышла из моечной. Я уже не могла закрыть рот и стояла с высунутым языком, как собака, и так же часто дышала.
– Господи, да что же это с тобой?
Увидев моё «творчество» на стенке, она всё поняла, и, всплеснув руками, сказала:
– Выплюнь всё изо рта, плюй на пол.
Я попыталась, но у меня ничего не получилось.
– Покажи язык.
– Я высунула язык.
– Ааа… – с ужасом в глазах прошептала она.
– Быстро  идем со мной, –  и, взяв меня за руку, куда - то повела по бесконечному коридору.

    Дальше – как отрезало, ничего не помню. Но мне напомнили. Ну, ладно, обо всём по порядку.

    После второго курса, сразу после летней сессии, всех студентов отправили на практику в пионерлагерь. Когда я, отработав там сезон пионервожатой, приехала домой, мама при встрече расплакалась:
– Как ты похудела – кожа да кости, как будто  в концлагере была.
– Мама, да ты что. Ну, немного похудела: дети очень активные – за ними глаз да глаз  нужен. 

    Вечером, устроившись в удобном кресле, я рассказывала родителям о своих подопечных – десятилетних сорванцах.
– Представляете, наш отряд  и так был самый большой в лагере, а тут ещё 9 ребят прислали из Узбекистана. Нас всего трое вожатых, а их – 54 человека: 20 девочек, остальные – мальчишки. Все шустрые, как электровеники.
– Замучилась ты с ними, – сказала мама.
– Устала немного, зато мы  заняли первое место. Да, ладно бы, только это, но у нас был такой строгий начальник: каждое утро на планёрке кого - нибудь «песочил». Называлось это «прочистить мозги».
– И тебе тоже досталось?
– Нет, никому из вожатых нашего отряда он ни разу не устроил выволочку, но и похвалил только один раз в конце сезона, когда вручал грамоты и премии за первое место.

    Девчонка – вожатая, с которой мы вместе работали, как - то после планёрки сказала мне:
– От наших шустрых  деточек можно ожидать, чего угодно, а я как подумаю, что он меня вот так начнёт перед всеми позорить, сразу вспоминаю себя стоящей в углу, в детском саду. Паинькой я не была, а воспитательница – злюка: чуть что не по её – сразу в угол.
– Я тоже не была образцовым ребёнком, но  по - настоящему в углу у стенки стояла всего один раз.
– Правда?
Я кивнула.
– Как тебе повезло!
Я тогда рассмеялась и ничего ей не ответила – пусть остаётся в счастливом неведении, как именно мне повезло.

    Вот только забыла, что  со мной было потом, после «массажа языка». Мама, а ты помнишь?
– И хотела бы забыть, да не получается. Когда мне позвонили из детсада на работу, я быстро пошла туда и забрала тебя домой из медицинского кабинета, тебе уже оказали первую помощь.
– Привела ребёнка домой, велела выполнять указания фельдшера и отправилась громить детский сад, –  вставил молчавший до сих пор папа.
Мы рассмеялись.

    – Сейчас смешно, а тогда мне было не до смеха. Я вошла в кабинет к заведующей и сразу спросила:
– Как можно было поставить маленького ребёнка в угол, бросить одного и уйти? И главное - за что?! За то, что она не может есть молочную кашу с пенкой, её надо ставить в угол на несколько часов?
Заведующая стала просить прощения, говорила, что воспитательница уже наказана, но я её перебила:
– Вы её наказали, а потом она вернётся и опять будет издеваться над моей дочкой?
– Нет, что Вы, она у нас больше не работает.
Она заверила меня, что всё будет в порядке, и я ушла. Вот такая история.

    – Мама. А ты помнишь, потом, когда мы с Галей не хотели спать после обеда, нас не ставили в угол. Усаживали за стол, давали альбомы, и мы рисовали.
– Да, – сказал папа, –  а когда я вечером забирал тебя из садика, ты такая счастливая, показывала мне эти рисунки и шёпотом сообщала, что это секретик.

    В тот же день перед сном я вспомнила ещё об одной ( мимолётной ) встрече с«чудесной» воспитательницей, которая произошла как раз перед поездкой в пионерлагерь. Мы с подругой решили отметить сдачу экзаменов и пошли в парк: сходили в кафе, покатались на каруселях, потом решили отдохнуть на лавочке возле небольшого фонтанчика. Прямо напротив нас на свободной лавочке устроились две девушки.

    – У меня такие планы были на эту должность диктора, я так долго готовилась, – чуть не плача, говорила одна, - а они придумали этот дурацкий конкурс – не могли сразу меня выбрать, «пять кандидатов у них», видите ли. Прицепились к какой - то мелочи, – «ударение не правильное», лишь бы отказать. Что мне теперь делать, не знаю?
– Таня, ну, что ты, у тебя же есть работа. Ты ведь с детства мечтала работать с детьми.

      – Я еле вытерпела там  три положенных года после педучилища, – заявила «милая Таня» и лицо у неё перекосилось от злости, – и уже сказала заведующей, что увольняюсь. Ненавижу этот детский сад, ненавижу этих  мелких идиотов. Ненавижу! Ни за что туда не вернусь. Лучше секретаршей пойду работать.

    Мы с подругой переглянулись, не сговариваясь, встали и ушли оттуда.

*1. Об этом – рассказ «Красные туфельки.»/ Примечание автора./