5
Я долго сидела на месте с отвисшей челюстью. Коротышка теперь был более устрашающим. Теперь я смотрела на него совершенно другим взглядом.
- Прикрой рот, - легонько ударив меня по челюсти снизу, Дмитрий присел рядом со мной, - иначе муха залетит. А те, которые могут летать здесь, тебе совершенно не придутся по вкусу.
Послушалась. В какой-то момент в голове наконец-то щелкнуло.
- Некромант? – я просто не могла сомневаться в словах этого человека, ведь перед глазами был всё тот же оживший Саша. Даже сейчас, не поворачивая головы в его сторону, боковым зрением отчётливо видела, что он так и сидит на столе. – Тот, что воскрешает мёртвых.
Дмитрий застыл. Похоже, он понял, какой вихрь мыслей сейчас кружит в моей голове, несмотря на то, что не могу выразить свои эмоции более конкретно.
- Да, - с тяжёлым вздохом сожаления, признал коротышка. – Да, некромант, тот, кто поднимает из могил мёртвых. Это наследственное. Мой отец, бабушка, прабабушка… Мёртвого поднять с... воскресить просто. Сделать марионетку или даже вернуть сознание и душу в разлагающееся тело. Совершенно просто. Я усвоил все уроки еще в десятилетнем возрасте. Но есть, и, наверное, всегда было, одно желание. Возвращать к жизни смертников. Ты уже не жива, но еще и не мертва. Тело в любой момент готово предать душу и дальше мне не будет смысла с тобой разговаривать. Контракт написан кровью – это пугает. Прекрасно понимаю о чём ты думаешь. Но прежде чем ты выбросишь моё предложение в урну, знай, что на моём счету уже двенадцать спасённых мной людей. И все так же, как и ты, сомневались до последнего.
Он рассказывал-рассказывал, а я как-то уже и не слушала. Его не просто перестала слышать, полностью отдаваясь своему внутреннему голосу. Холодные металлические стены, закрытые морозильные камеры, таящие в себе свои секреты, голос, отбивающийся тихим, но и в то же время звонким эхом. Яркий свет люминесцентных ламп и шипение одной. Либо плохо подсоединённой, либо проблемы с проводкой в целом.
- Я согласна, - глубоко вздохнув, чётко произнесла и поднялась на ноги, так как уже стала чувствовать, что попа от холодного пола стала подмерзать.
Нет смысла сомневаться. Сколько мне осталось? День, два или может целый месяц в палате с больными вирусом, искусственно созданным и который нельзя излечить. И снова я возвращаюсь к тому назойливому вопросу. В чем же суть нашего бытия? Мне страшно умирать. Страшно жить с этой мыслью и осознанием неизбежности.
- На что я готова, чтобы выжить? – я развернула шкуру и еще раз пробежалась взглядом по тексту. – Продать душу, осквернять могилы и даже убивать.
Взяв со столика скальпель, резанула свой палец. Рана была болезненной. Настолько, что даже слёзы покатились из глаз в попытке сдержать крик от боли. Но больше не было смысла тянуть. Я оставила кровавый отпечаток на «документе». А дальше не успела опомниться, как оказалась на столе патологоанатома и надо мной навис скалящийся Димон.
- Ты ничего не почувствуешь, - вводя мне какое-то содержимое шприца, прошептал он.
Какие же у него бесчувственные безликие глаза.
- Скажи, - ощущая, что уже начинаю терять сознание, зачем-то вяло произнесла свои мысли вслух, - в чем суть бытия?
Продолжение http://www.proza.ru/2017/11/24/769