Она была холодна, как каменное изваяние. Бледна и чиста, как первый снег. Жива снаружи, но мертва внутри. Если вам когда-нибудь приходилось видеть людей, у которых пропал интерес к жизни, потому что они утратили себя, то наверняка знаете, как она выглядела. Я никогда не встречал людей еще более желавших раствориться в небытии, чем она.
Маленький и хрупкий силуэт медленно влачился к центру дороги, чтобы принять на себя удар тяжелой машины. В глазах синих и глубоких как озерная вода теплилась надежда и предвкушение, но каждый раз луч фар проходил мимо, задевая самые потаенные уголки ее замершей души. С содроганием она вновь обращалась ко тьме, все сильнее погружаясь во мрак внутри себя. Каждый новый безликий, касающийся ее, обретал счастье, а она медленно угасала, отдавая всю себя, последнее тепло, дарящее ей жизнь.
Беспристрастная и отчужденная Венера, доживающая свою бесконечность на благо других.
И лишь мне было больно. Больно оттого, что я знал ее еще до того, как она обрела свое бессмертие. Она была солнечной каплей, разрезающей серость и скупость обыденности. Искрой, подхваченной ветром перемен и дающей начало бушующему пламени. Тот смех звенел тысячами маленьких колокольчиков, а улыбка была искренней и обезоруживающей. Ей невозможно было солгать, и никогда не хотелось. Но любую душу охватит туман неуверенности, стоит дать ей выбор между тьмой и светом.
Она была потеряна для всех. Для себя.
Утратив веру во все человечное, что держало эту планету в живых долгие годы, она становилась молчаливым наблюдателем, взирающим на все со стороны. Бездействие и стабильность. Холод и отчужденность. Все смешалось в водоворот красок из палитры пессимиста.
Мир утратил цвета.
Ее не пугал шторм, она молча возводила глаза к небу, когда начиналась гроза, и, словно бросая вызов непогоде, ждала. Ждала ливня, желая в нем растворить свою боль.
И себя.
Чистая душа была предана всеми, и в том не было ее вины. Она потерялась, потому что не узнавала правды ни в чем. Все было чуждо для нее, даже самые близкие несли опасность. Попытки принять мир таким, какой он есть, были тщетны, и приходилось лишь впитывать жестокую правду и бесчеловечность. Не было видно света больше, а впереди зияла бездонная темная дыра, засасывая ее. Ее зазывала бессмертная жизнь, дурманя голову и без того полную черных мыслей. Она слушала лишь один голос. Голос, который звал из мрака ночи. И именно этот зов сулил ей смерть, которой она так жаждала.