______________________
Aydin Gudarzi-Nadjafov
Айдын Гударзи-Наджафов
______________________
Очерк
“НЕДОСКАЗАННОЕ”
______________________
Один час из жизни автора
Перевернув последнюю страницу рукописи, редактор солидного журнала, словно ребёнок разочарованный отсутствием сладкого, в новогоднем подарочном пакете, спросил: “Почему вы опускаете хрестоматийные сцены, обвинения великого князя Николая Константиновича (1850-1918 гг.), в пропаже драгоценностей из спальни его матери в Мраморном дворце?”
Обречённо вздохнув, в который уж раз за последние несколько лет, услышав подобный вопрос, отвечаю, вопросом на вопрос: “А вы считаете, что его сорокалетний период жизни, насыщенный созидательными деяниями, менее значим, в сравнение с…?
А вклад в процесс развития, и утверждения России, в Туркестанский Край? Вы историк, и не можете, не согласится – созданное при прямом участии великого князя, и сегодня представляет большую интеллектуальную и экономическую ценность, нежели недоказанное обвинение в краже”.
И едва переведя дыхание, не желая более слышать давно знакомый мне вопрос, выпалил: “Мне вообще сложно согласиться с игнорированием, того, что приписываемые, Николаю Константиновичу чудачеств, и вольности, были не более чем зеркальным повторением поступков, некоторых его венценосных предков, и родного отца. Впрочем, как и двоюродных родственников по ветви Александровичей. И чего уж там, делать из этого стыдливую тайну - подобное в ту далёкую эпоху, вообще было нормой, не только для дворянства России, но и всей Европы”.
“А почему вы разделили рукопись на эпизоды?” – после недолго молчания, уже мягче спросил редактор.
“Изложенное о главном герое, это малая толика из известной мне документальной хроники дней жизни его, и близких ему людей. Наверное поэтому, и… А, вы считаете, в тексте лучше сменить термин Эпизод, на Крупица?”
__________________
Эпизод первый
Летом 2016 года, я наивно считал завершённым, поиск новых документальных источников, связанных с хроникой жизни Великого Князя Николая Константиновича, и некоторых его потомков. Полной неожиданностью стала поступившая информация о личных документах Александра Николаевича Искандер. Второй сын Великого Князя Николая Константиновича, и его морганатической супруги Надежды Александровны Искандер (Фон-Дрейер), персонаж известный, но мало комментиркемый историка.
Хорошо сохранившиеся оригиналы, как часть обширного Фонда Владимира Конкордовича Абданк-Коссовского (1885-1962). Они хранятся в Библиотечном Архиве одной из духовной семинарии, многие десятилетия рассеивающего свет знаний и веры Христианского Православия в Америке.
Содержание документов, этих документов дополнили хрестоматийно известные сведения, об Александре Искандер, и несколько ранее поступившие ко мне из России материалы из личного архива Дарьи Николаевны Часовитиной, дочери Николая Константиновича и его гражданской жены Дарьи Алексеевны Часовитиной. Вкупе это позволило ещё более расширить представления о многих событиях происходивших в жизни Великого Князя.
Эпизод второй
Александр Николаевич Искандер родился 15 ноября 1889 года, в городе Ташкенте, по пришествию восьми лет с начала переселения родителей в Туркестанский Край. Крестили его в “Иосифо-Георгиевской приходской соборной церкви, при военном ведомстве”. Случайно ли?
Церковь была воздвигнута в память о чудесном избавлении Царя Освободителя, Императора Александра II, от угрожающей ему опасности 4 апреля 1866 года. Завершение строительства, и последующее освещение, первого и старейшего в Ташкенте, православного храма состоялось 4 апреля 1868 года. Дабы не афишировать, столь откровенный факт прямого родства младенца, с главенствующей элитой России, в метрической книге церкви, его записали, под фамилией Волынский, оставив отчество по отцу, Николаевич.
Вторая причина выбора Иосифо-Георгиевской приходской церкви для крещения новорождённого – располагалась она в нескольких десятках метров от Ташкентского Дворца-резиденции великого князя.
О раннем Ташкентском детстве Александр помнил только то, что ему уже подростку, рассказывала матушка. С грудного возраста и примерно лет до шести им занималась русская кормилица. Сменил её “дядька” из числа, суровых кавказцев-шиитов, служивших верой и правдой Великому Князю Николаю Константиновичу, ещё с дней его участия в Хивинской военной экспедиции 1873 года.
Надежда Александровна, сопровождающая своего венценосного супруга в долгих поездках по Голодной Степи, сына видела редко. И все же ему повезло больше, нежели старшему брату Артемию. Его, двухлетнего от роду, слабого здоровьем несмышлёныша отправили на долгий период в город Самару к другу семьи, доктору Постникову, много лет практикующего лечение лёгочных заболеваний, в своей кумысной лечебнице.
Не чаще матери, Александр видел своего отца, что не мешало мальчику любить его безумно. Это чувство, вплоть до последних дней жизни в эмиграции он дополнял гордостью за родителя, безмерно уважаемого в Туркестанском Крае, переселенцами из России, солдатами-ветеранами, инвалидами-войны, серьёзными учёными, и мусульманами.
Эпизод третий
Весной 1899 года, когда Александру было уже десять лет, Императорским Указом, он, его старший брат Артемий и их матушка, были удостоены потомственным дворянством и фамилией Искандер.
Отец был этим доволен настолько, что узнав о новости, устроил своему близкому окружению, в одной из залов Ташкентского Дворца, настоящий праздник, с обильным застольем, и хлопушками на улице. В тот же год, десятилетний Александр с дворянским титулом и при новой фамилии Искандер, прибыв с родительницей, в Санкт-Петербург, поступил в престижный Александровский лицей. Гордился собой очень, но позже уже подростком-лицеистом, прочитав Историю Престолонаследия в Российской Империи, понял - никогда не быть ему, не то что великим, но и просто князем. Он только узаконенный под чужой фамилией, не законнорождённый. Не законный, представитель Российского Императорского Дома, через своего опального отца Великого Князя Николая Константиновича.
Юношей, он не успокоил самолюбие, даже после зачисления в престижный Лейб-Гвардии Кирасирский полк. В неоднородном, родословном калейдоскопе однополчан, считал себя все тем же “узаконенным не законнорождённым”. Со временем многолетнее, тщательно скрываемое самоедство, выработало у него привычку избегать компании “породистых дворян”, ограничивая себя знакомствами с сослуживцами с менее “звонкими” родословными историями.
Эпизод четвёртый
О его жизни в Санкт-Петербурге, в периоды учёбы в Александровском лицее, прохождения курса в Николаевском кавалерийском училище и службы в Лейб-гвардии кирасирском полку, мало, что известно. Впрочем, некоторую хронологию событий реально происходивших в жизни Александра Николаевича Искандер, все же удалось восстановить.
Во время учёбы в Александровском лицее, расположенном по адресу “Каменноостровский проспект 21”, его навещала матушка, периодически приезжавшая в столицу. В воскресные дни, она забирала сына с собой в просторную квартиру дома 35а, расположенного на том же Каменноостровском проспекте. С ней он и совершил свой первый визит в Мраморный дворец, где был представлен некоторым родным тётушкам, двоюродным братьям и сёстрам, по линии отца. Насколько впоследствии, частыми были подобные визиты сказать сложно. Но то, что в Мраморном дворце, Александра принимали по родственному тепло несомненно. Через много лет, уже в эмиграции эти добрые к нему чувства подтвердила жившая в Греции, его тётушка, Королева Эллинов ы Ольга, она же младшая сестра его отца Великая Княгиня Ольга Константиновна.
Часы, проведённые вместе с ним в детских играх, или юношеских беседах в покоях Мраморного Дворца, позже при встречах в эмиграции, в Париже, вместе с ним вспоминал и его двоюродный брат князь Гавриил Константинович, сын Великого Князя Константин Константиновича (поэт К.Р.)
Эпизод пятый
В период 1911 года, Александр служил в “Первой роте л-гв. Кирасирского полка Ее Величества”. 30 января 1913 года, получив серьёзную травму был уволен со службы. После объявления войны с Германией в 1914 году, уже 16 августа “поступил охотником в 9-й Сибирский стрелковый полк”. За боевые заслуги 25 декабря 1914 года, был произведён, в прапорщики, и 2 июня 1915 года в корнеты.
Его назначению в 9-й Сибирский стрелковый полк содействовал новый Начальник 3-й Восточно Сибирской дивизии, Генерал Михаил Александрович Фольбаум. Мужественный офицер, знал и безмерно уважал его отца, за эрудицию, благотворительность и полезные инициативы в Туркестанском крае. С Великим Князем он познакомился в Ташкенте, где c 1 июля 1899 года служил штаб-офицером для особых поручений при штабе Туркестанского военного округа. Николай Константинович, был расположен к новому знакомому, и при возможности встречаясь с ним, с удовольствием рассказывал об особенностях жизни в Туркестанском крае. Их сближало ещё и то, что они с небольшим разрывом в годах учились в Николаевской военной академии Генерального Штаба. При этом, особое уважение Михаила Александровича - впрочем, как и других слушателей и выпускников Академии, - вызывала бескорыстная благотворительность Великого Князя. С 1871 год с Высочайшего разрешения, Николай Константинович офицерам отличникам, из числа слушателей Академии выделял из своих средств, по одной тысяче рублей, для усовершенствования их военного образования за границей, или премии за талантливо написанные военные сочинения. Всего эти деньги с 1871 по 1882 год, позволили одиннадцати офицерам Академии, пройти восьмимесячные учебные командировки за границей.
Не известно, при каких условиях, но ещё более близкие, и доверительные отношения сложились у супруги Михаила Александровича, Екатерины Павловны с Надеждой Александровной Искандер. В период службы своей службы в Ташкенте, супруги Фольбаум, познакомились с готовящимся к отъезду в Санкт-Петербург, десятилетним Александром. Этот случай для Александра оказался знаковым.
Эпизод шестой
Зимой 1915 года в одну из, теперь уже, Петроградских квартир Егерского полка, в доме 22, по улице Звенигородской, с новорождённым мальчиком на руках вошла жена Александра Искандер, Ольга Иосифовна (Роговская). Сопровождала её счастливая свекровь и теперь уже бабушка, Надежда Александровна Искандер. Её и Великого Князя Николая Константиновича, первый внук, родился 5 декабря 1915 года. Через несколько дней мальчика крестили в Крестовоздвиженской церкви Петрограда, записав в метрической книге, “потомственный дворянин Кирилл Александровичем Искандер”. Отца в дни рождения и крещения первенца, в городе не было. Первая мировая война внесла свои коррективы, в его семейную жизнь.
10 февраля 1917 года, у Александра Николаевича Искандер родилась дочь. Новорождённую крестили, в той же Крестовоздвиженской церкви Петрограда. Крестной была Екатерина Павловна Соколово-Соколинская, теперь уже “вдова генерал-лейтенанта М. Фольбаума”. Незадолго до своей скоропостижной кончины, боевой генерал подал на Высочайшее имя рапорт, с просьбой сменить свою немецкую фамилию, на исконно русскую Соколово-Соколинский. Высочайшее разрешение на это получила уже его вдова, через некоторое время покинувшая Туркестанский Край. Приехав с детьми в Петроград, в конце 1916 года, отвыкшая на Российской периферии от столичных чиновничьих “штучек” и проволочек, при содействие уже набравшей столичного опыта Надежды Александровны Искандер, она стала обустраивать новую жизнь своей семьи.
Эпизод седьмой
Опустим уже известные по справкам историков, и воспоминаниям самого Александра Николаевича Искандер периоды его жизни, связанные с участием в боях против большевиков, полученного ранения, и удачно завершившегося возвращения в Ташкент. Далее участия в Ташкенте, в неудавшемся антибольшевистском Осиповском восстании, и вынужденного исчезновением из города. Далее: организации и участия в руководстве боевых действий партизанского отряда против большевиков; расформирования отряда, и эмиграцией в Европу; полная драматизма потеря связи с женой, детьми и матерью; начало новой жизни в эмиграции, и брака с Н.К. Ханыковой.
Уточню только - именно эта женщина, активный общественный деятель и активный участник культурной жизни русских союзов и обществ, сохранила личный архив мужа. Позже передала некоторую его часть В.К. Абданк-Коссовскому. Бывший полковник российской императорской армии, посвятив четыре десятилетия сбору и систематизации материалов по истории русского зарубежья, создал серьезную коллекцию документов и свидетельств, по этой теме.
Эпизод восьмой
В апреле 1918 года, вернувшись в Ташкент, Александр тяжело воспринял кончину отца. Сожалел об этом особенно горько, когда понял - престарелый родитель, очень страдал от последней несправедливости, в свой адрес. Обретя в первой революции 1917 года, долгожданную юридическую свободу от ограничений, установленных ему несколько десятилетий назад, двоюродной роднёй. Но уже через несколько месяцев, в том же 1917 году, он эту свободу и потерял. Но теперь уже под властью большевиков, лишивших его его права на осуществление давней мечты - добровольной передачи своих художественных ценностей, коллекций книг и рукописей из библиотеки Ташкентского Дворца. И кому? Будущему Ташкентскому Университету, городскому музею и библиотеке. Туркестанцам.
Он не выдержал холодной пролетарской логики - от бывшего “В.К. Романова” ничего в дар народу, не брать! Только национализация, и только из числа полезного для дела революции, и тех кому она, светит грядущим счастьем. Остальное на барахолку, или в хлам, что собственно и произошло.
Эти и другие шокирующие подробности, Александр узнал от своей матери. Позже при встрече, многое добавила сводная сестра по отцу, Дарья Николаевна Часовитина.
Эпизод девятый
Свою любимицу-дочь, отец с малых лет величал Даней. В первых числах декабря 1917 года, мать срочной телеграммой вызвала её в Ташкент: “Отец опять плох, если не приедешь, то уже не увидишь его”.
Он уже несколько дней не вставал с кровати, был совершенно плох, и часто бредил.
В минуту просветления, увидев сидящую рядом дочь, впервые улыбнулся. Слабым движением руки, сжал её пальцы. Шёпотом попросил надеть ему очки-линзы, несколько минут не сводил с неё подслеповатого взгляда. Даня, нагнулась к его изголовью, и он что-то шептала ей. Что именно, осталось их тайной.
Вечером 13 января 1918 года, один из присутствующих врачей, предложил, пусть для временного, но все же облегчения, вколоть Николаю Константиновичу, безмерно страдающему от участившихся приступов кашля, дозу наркотика. На рассвете 14 января, он, не приходя в сознание умер.
Эпизод десятый
15 января 1918 года, участники заседания Исполнительного Комитета Совета Солдатских и Рабочих депутатов, рассмотрев просьбу Н.А. Искандер, своим Постановлением разрешили "похоронить бывшего великого князя, у Военного собора”.
Во избежание скопления на похоронах, большого числа людей, благодарных усопшему за его прижизненное, добродетельное участие в их судьбе, члены Комитета предложили вдове "не производить каких-либо процессий".
17 января Ташкентская «Наша Газета» поместила заметку, c сообщением о состоявшемся 16 января, у ограды Военного собора предании земле гражданина Романова, скончавшегося в воскресенье, 14 января, в 6 часов утра. Эти две публикации, словно намеренно путая желающих посетить место отпевания и похорон Великого Князя, ориентировали их, на Спассо-Преображенский Военный Собор. В реальности отпевание прошло в Иосифо-Георгиевском Соборе. Старейший в Ташкенте Православный Храм, только с 1868 по 1893 год числился во всех официальных документах, при “военном ведомстве”, обретя статус Собора в марте 1909 года.
Эпизод одиннадцатый
Март 1918 года. Ташкент. Перебирая расписки священнослужителей, и рабочих о получении ими от Н. А. Искандер оплаты за отпевание усопшего, рытьё и обустройство могилы, Александр обратил внимание на следующую странность - все эти документы, не указывали места захоронения отца. Мать объяснила всё требованием большевиков даже в мелочах не афишировать место его захоронения. “Бывший князь сделал много полезного для Края, да он, от Царского режима пострадал! - и в заключение приватно высказанной мысли, чиновник новой революционной формации, высказал, - Но всё же он, из рода Романовых”. Но, рассуждая так, они как бы, и уважительно отнеслись к предсмертной воле покойного, но только устно разрешили отпеть его в Иосифо-Георгиевском Соборе, и похоронить с его восточной стороны, за оградой на небольшом кладбище прихода.
Игра в революционную “Тайну захоронения”, имела своё историческое продолжение.
В 1931 году, все “Книги учета, и смерти прихожан Собора”, как бы нечаянно были утеряны. Здание со временем перепрофилировали под зрительный зал местного театра кукол. Незадолго до этого поэтапно избавились и от захоронений на кладбище, при Соборе. При этом, документ о месте нового захоронения, непосредственного Великого Князя Николая Константиновича, скорее всего и не составляли, в виду отсутствия в Ташкенте его родственников. Даня жившая, в Москве если и знала о происходящем с могилой отца, то сделать ничего не могла, по ряду объективных причин.
Её матери Д.А. Часовитиной, также покинувшей Ташкент, новый муж из бывших красных комиссаров, заниматься проблемой перезахоронения Великого Князя, не позволил с большевистских позиций. Примерно та-же, ситуация сложилась у жившей в Москве, первой супруги Александра Искандер. Во втором замужестве став Андросовой, она была счастлива, в своей полуподвальной, московской жизни, в том числе и тем что её никто не беспокоит вопросами, о прошлой Ташкентской жизни.
Единственным недолгим напоминанием о месте захоронения Николая Константиновича, был гипсовый образ взрослого самца-оленя, перемещённый, с территории парка Ташкентского Дворца Великого Князя, установленный в небольшом скверике, раскинувшемся на месте приходского кладбища. Простоял он не долго, и в одну из ночей просто исчез. В 1995 году, здание кукольного театра снесли, сквер реконструировали. Сохранившееся напоминание о Великом Князе - на внешней стороне стены дворцового флигеля, установлена небольшая мемориальная доска из белого мрамора.
На ней краткая метрическая запись. Скорее узко утилитарная по своей значимости, и не уважительная. Человек сделавший бесконечно много для, теперь уже, современных Узбекистана и России, заслуживает более уважительной исторической памяти.
Эпизод двенадцатый
Очередной удачей и подспорьем для моих исследований стал подаренный в Москве зимой 2016 года, оригинал фотографии, из личного архива Дани Часовитиной. Именно эта фотография указала место захоронения великого князя Николая Константиновича у деревянной ограды-штакентника небольшого кладбища, расположенного с восточной стороны Иосифо-Георгиевского Собора.
Снимок любительский, выполненный в один из солнечных дней Православной Пасхи весны 1918 года. Свежую могилу, украшают живые цветы, и венки. На двух черных лентах венка, красиво уложенных на левой и правой стороне деревянного креста, просматриваются фрагменты поминальных слов - “Великому Князю Николаю Констант…” и “...... отцу и дедушке... детей и внуков”. Рядом с могилой стоит гражданская жена покойного, Дарья Алексеевна Часовитина. Судя, по расположенным рядом могилам, его захоронение не было явлением исключительным, и точно не претендующим на место будущего поклонения тех, кто был многим обязан усопшему, чего так боялись большевики, и их последующие идеологические последователи.
Эпизод тринадцатый
Во Франции, Александр Искандер, сожалел, что после краха Осиповского мятежа, в спешке покидая Ташкент в январе 1919 года, не успел взять на память фотографии родных. Сожалел и об оставшихся в Ташкенте некоторых дорогих ему семейных реликвиях. Тех. что ещё в детстве отец обещал ему передать по наследству. “Вручу, в день, когда станешь настоящим воином” - эти его слова, он вспоминал со слезами на глазах. Все что у него было в пямять о родителе, это два его изображения. Фотография родителя, с которой он не расставался с периода своего поступления на военную службу в Лейб Гвардии Кирасирский полк. Вторым памятным напоминанием, был небольшого формата выполненный углём, предсмертный портрет Великого Князя. Нарисовал его молодой, талантливый, ташкентский художник. Отец его уважал.
Портрет был настолько реалистичен, что Надежда Александровна попросила юношу оставить, как память о муже. Подписав и поставив дату, художник эту просьбу выполнил. Через несколько дней в суматохе похорон Николая Константиновича, о портрете помещенном в одну из десятков папок с рисунками, она забыла. Вспомнила о нем, зимой 1919 года, в очередной раз пересказывая сыну о последних часах жизни Великого Князя, и о тех, кто был рядом с ним в его последние минуту жизни. Упомянув художника, тут же вспомнила о портрете, и папке, в которой он хранился. Достала и отдала сыну, с просьбой подобрать для него подобающую рамку.
Буквально через несколько часов начался Осиповский мятеж, завершившееся его подавлением. Александр активный участник противостояния большевикам, спешно, не повидав семью и матушку, покинул город. Портрет обнаружил, в саквояже, с которым был в последний раз у него на встрече с матушкой. Но вот беда, он не мог вспомнить фамилии художника, о котором она рассказывала. Позже все как-то закрутилось в вихре его участия боевых действий, эмиграции, и поиска своего места в нескольких европейских странах. А концу жизни, рассматривая портрет, уже и не задумывался об его авторе.
После похорон Александра Николаевича Искандер в 1957 году, его вторая супруга, передала в Бахметьевский архив Колумбийского университета (Bakhmeteff Archive. Rare Book and Manuscript Library. Columbia University. BAR Ms Coll/Iskander), некоторую часть хранившихся у мужа документы. в стреми большинстве это были собранные скупые сведения из хроники жизни его отца, и уже упоминаемый предсмертный портрет Великого Князя Николая Константиновича.
Эпизод четырнадцатый
Вербов Михаил Александрович, по настоянию родителей в 1914 году, перед отъездом из Ташкента в Петроград, перешел из иудейства в православие. По рекомендации К.И. Чуковкого, познакомился с лендарным художником Е.И. Репиным, для обучения мастерству живописи. Через год поступил на юридический факультет Петроградского университета. Проучившись два года, в конце ноября 1917 года, отдав всего себя живописи, покинул бушующий революционными страстями Петроград. Уже в середине января 1918 года, начал новую жизнь, поступив на работу учителем рисования в Ташкентскую среднюю школу. И буквально день в день, как пишут его современные биографы, принял предложение выполнять “по совместительству, обязанности директора местного художественного музея”. Все выше написанное, достаточно известные факты из юношеского периода жизни художника.
Эпизод пятнадцатый
О чём публично не распространялся художник, и что не попало в описание его жизни опубликованной, в многочисленных буклетах и каталогах его картин? Предсмертный портрет Великого Князя, он рисовал в доме Дарьи Елисеевны Часовитиной. Разрешение на это получил не случайно. Близкое окружение и родные Николая Константиновича знали, какие надежды он возлагал на одарённого юношу. И не будь в России двух революций в 1917 году, быть ему приемником, покойного художника Ахматова, друга Николая Константиновича, и многолетнего смотрителя-реставратора его художественной коллекции.
После кончины Великого Князя, М.Вербов на правах сподвижника Надежды Александровны Искандер, вместе с ташкентским художником Волковым, прилагал усилия, в сохранении художественной коллекции Николая Константиновича. В соответствии с одним из пунктов Постановления принятого на Заседании Коллегии Комиссариата образования, 1 февраля 1919 года, при “бывшем дворце” была создана Коллегия по Управлению Музеем {прим.авт. – далее Коллегия}. Согласно документа в его состав были включены: “художник Волков (пред.коллегии); художник Вербов, и Искандер”.
Одним из важных мероприятий проведённых Коллегией в феврале того года, стало составление “Описи {прим.АГ-Н- 491 наименование} художественных вещей находящихся в Музее-дворце принадлежащем покойному Великому князю Николаю Константиновичу Романову”. Машинописный документ зафиксирован 26 февраля 1919 года, и подтверждён подписью его составителя, Искандер Надеждой Александровной, и двух членов Коллегии. Все проводимые Коллегией мероприятия, квалифицировались, как “добровольное содействия сохранения национализированных, в пользу трудового народа, культурных ценностей, ране принадлежавших б.великому князю Романову”. Как служебные обязанности, “добровольное содействие”, стали рассматривать после принятого 8 марта 1919 года на Заседании Коллегии Комиссариата Народного образования Туркестанской республики, пункта Постановления: “Утвердить (прим.АГ-Н – зарплату) Заведующему Художественным музеем художнику А.Н.Волкову, и членам коллегии М.А.Вербову и Романовой {прим.,– имеется ввиду Надежда Александровна Искандер}. Первому 850 рублей, и вторым по 840 рублей, обязав их составить в самое непродолжительное время Каталог Художественного музея...”
Документальных иллюстраций того, как проходил рабочий день трёх хранителей художественных ценностей Художественного музея, до настоящего времени никто не представил. Впрочем...
В одном из фондов Государственного Архива Республики Узбекистан, имеется документально зафиксированное упоминаниями, как Надежда Александровна Искандер, и Михаил Вербов, боролись за сохранение целостности художественного наследия великого князя Николая Константиновича.
Фрагмент из Журнала Протокола №86, Заседания Коллегии Комиссариата Народного образования Туркестанской республики, состоявшегося 3 мая 1919 года: “Слушали... П3\ Об открытии Музея, и вновь открытой в нём комнаты для публики. Постановили: Для публичного пользования открыть музей по воскресным и праздничным дням, по средам и пятницам с 9.00 до 2-х часов. Во вновь открытой комнате все вещи взять на учет и включить в инвентарь музея. Фамильные вещи, если таковые окажутся, возвратить владелице, и из помещения музея их удалить”.
Фрагмент из Протокола Заседания Коллегии Комиссариата Народного образования Туркестанской республики, состоявшегося 12 мая 1919 года: “Пункт 5. Слушали Заявление товарища Вербова, о пересмотре вопроса о комнате с художественными вещами, принадлежащими Искандер-Романовой, и представляемой ею для осмотра желающим, с мая представляемой музею (согласно журнала Коллегии за №86, п3, от 3 мая с.г.). Постановили: Ввиду того, что комната и художественные вещи, о которых идет речь, остаются в распоряжении гражданки Искандер, признать ее право открывать доступ к этой комнате всем желающим из публики, осматривающей музей, для осмотра художественных произведений принадлежащих этой гражданке”
В ноябре 1920 года, Михаил Вербов уехал из Ташкента. Сложно сказать, почему из всех талантливых художников Туркестанского Края, именно он Вербов, обратил на себя внимания Комиссариата Народного образования Туркестанской республики. Но факт, остается фактом, именно он был отправлен учиться, “имея в этом острую необходимости для местного музея”. Одно из документальных подтверждений этих слов, в тексте Письма Комиссариата Народного образования Туркестанской республики, датированного 19 января 1920 года. Документ адресован двум маститым Российским художникам А.Н.Бенуа, и М.Н.Добужинскому: “Комиссариат Народного просвещения Туркестанской ССР, обращается к Вам с убедительной просьбой, о Вашем приезде в город Ташкент, для экспертизы Собрания картин Музея ране принадлежащего б.великому князю Н.К.Романову, заключающей несколько сотен полотен”. Официальная просьба Комиссариата Народного просвещения республики, российскими художниками, по объективным причинам, удовлетворена не была. Оказавшись в Петрограде, и доказав необходимость повышения своего художественного мастерства, добился учебной командировки в мастерских европейских художников.
В страну М.Вербов, не вернулся. Проведя некоторое время в Европе, перебрался в Америку и сразу заявил о себе, как о перспективном портретисте.
Ни в одном из хорошо известных каталогов его работ, не присутствует упоминания прсдсмертного портрета Великого Князя. Но возможно ли, чтобы он не помнил, всего, что его связывало с Николаем Константиновичем и Надеждой Александровной Искандер? Мне трудно в это поверить. Предполагаю, что живя в эмиграции, он не упоминал эту историю, из страха за судьбу тех, кто был ему дорог продолжая жить в Ташкенте, или других городах СССР.
Эпизод шестнадцатый
На смерть “князя А.Н. Искандер”, в одной из популярных газет русской эмиграции, издаваемой в Париже, был опубликован некролог.
“Сын великого князя Николая Константиновича, князь Александр Николаевич, всю свою жизнь глубоко переживал трагедию своего отца, столь мало освещённую историей. С какой любовью собирал он скудные материалы, касающиеся его скромной деятельности в Туркестанском крае, несомненно, недооцененной. В громадной государственной работе, там происходившей, великий князь Николай Константинович сделал очень много, о чем будет со временем широко известно”.
Автор некролога, хорошо известный в среде русской эмиграции Франции того периода, А.С.Крапивин (1894 – 1976 гг.). Глубокий эрудит, зная историю российского отчества, был осведомлен и о подковёрных интригах императорской ветви Александровичей в отношения равных по родству Константиновичей.
Глубоко уважая Александра Николаевича Искандер, за его человеческие качества, Крапивин по мере своих возможностей участвовал в его непростой судьбе эмигранта. И в этом уважении не был одинок. Большое впечатление на знакомых Александра Николаевича, производило его стоическое нежелание в трудные периоды своей эмиграции обращаться за помощью к сановным родственникам. В первую очередь к младшей сестре отца, Королеве Эллинов, великой княгине Ольге Константиновне. Она не раз предлагавшая племяннику разного рода помощь, и каждый раз получая его предельно мягкий отказ принять их, нежно произносила: “Гордый он. Весь в отца. Боже, храни его”
Эпизод семнадцатый
В эмиграции Александр Николаевич, исходя из условий Указа, провозглашённого “Главой Императорского Дома Романовых в изгнании”, великим князем Кириллом Владимировичем, вошёл, в права княжеского титула, без добавления фамилии Романовский, к своей фамилии Искандер.
В 1935 году, в русской эмиграции, многие задавались вопросом - насколько легитимными могут быть подобные титулования? Ведь в нарушение основных Законов Российской Империи, великий князь Кирилл Владимирович, самозвано провозгласивший себя в 1922 году «блюстителем Российского престола», и в 1924 году, издал Манифест, при живой вдовствующей Императрице-Матери Марии Феодоровне. Фрагмент: «...А посему Я, Старший в Роде Царском, единственный Законный Правопреемник Российского Императорского Престола, принимаю принадлежащий Мне непререкаемо титул Императора Всероссийского... Сына Моего, Князя Владимира Кирилловича, провозглашаю Наследником Престола с присвоением Ему титула Великого Князя, Наследника и Цесаревича... Обещаю и клянусь свято блюсти Веру Православную и Российские Основные Законы о Престолонаследии...»
По мнению прямого свидетеля тех событий Н.Д. Тальберга, "Императором, Великого Князя Кирилла Владимировича, признали немногие. О его непризнании объявили в печати вдовствующая Государыня Императрица Мария Фёдоровна, и Великий Князь Николай Николаевич. Не признало его и большинство других представителей Царственного Дома, в числе их старейшие: Королева Эллинов Ольга Константиновна, великий князь Петр Николаевич, Его Императорское Высочество Принц Александр Петрович. Не признали Архиерейский Собор и Синод, а также и Высший Монархический Совет, ибо великий князь Кирилл Владимирович не мог быть венчанным на царство”.
Эпизод восемнадцатый
Незадолго до кончины, в 1955 году, Александр Николаевич Искандер в одном из букинистических магазинов Парижа, обнаружил две книги - В.Ф. Духовской «Туркестанские воспоминания», и XIX-й том «Туркестанский край». Для него они были памятны воспоминанием не только об огромной ташкентской библиотеке отца в Ташкенте. По ним он впервые узнавал об отношение к отцу, тех кого считали серьёзными учёными и патриотами России.
Издание книги В.Ф. Духовской, не случайно было выполнено в год 300 летнего юбилея Дома Романовых. Эпизоды из созидательной жизни, хорошо известного, в Туркестанском Крае ссыльного, дополняли написанное о нём, в юбилейном, XIX-м томе «Туркестанского края». В книге он был представлен человеком адекватным, общительным, несколько застенчивым. И что важно - хорошо знавшим Среднюю Азию, и любившим азиат, кажется, больше чем они сами себя любили. И все это, в изложении писательницы, выглядело корректно, без намёка на диагнозы психиатров, с их нередко надуманными, или нелицеприятными для Николая Константиновича характеристиками. Престижное издание XIX-м томе «Туркестанского края». было выполнено под общим руководством Вице-председателя Императорского Географического Общества П.П. Семенова-Тян-Шанского, и бывшего Председателя Отделения Этнографии Императорского Географического Общества Академика В.И. Ламанского. Редактором издания стал В.П. Семенов-Тян-Шанский. Подбор и составление XIX тома, было доверено князю В.И. Массальскому (р.1859- ум.1932.).
Известный учёный, он при жизни был включён в один из томов Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона . Специалист освоения степных земель, занимавшийся вопросами хлопководства, и повышением уровня садоводства в азиатских регионах России, внёс важный вклад в изучение и экономическое развитие Центральной Азии. Великий князь знал, и прислушивался к его мнению и рекомендациям. Он же, как и многие его современники, высоко ценил интеллект и преданность Николая Константиновича идее процветания Туркестанского края.
Именно это объективное мнение профессор выразил в XIX-м томе «Туркестанский край»: “Вся жизнь, богатство и будущее Туркестана зависит от воды, и все огромное значение этой страны для нас покоиться на увеличении пространства орошаемых земель и правилам пользования оросительной водой. Вода здесь животворит землю, и обращает дикие пустыни в плодородные поля и цветущие сады. Несмотря на такое, совершенно исключительное значение орошения в Средней Азии, мы, если не считать оросительных работ в Мургабском Государевом имении и орошения Великим князем Николаем Константиновичем нескольких тысяч десятин в Голодной степи, почти ничего не оросили в Туркестане”.
Вместо эпилога
Вёл ли дневник Великий князь Николай Константинович? Имея на то основания, не сомневаюсь. И он, интеллектуал, в желание быть правильно понятым, не мог не написать на одной из его страниц: “Пишу эти строки своему сыну Александру, в надежде, что он их однажды прочтёт - правда обо мне, не может быть половинчатой, или выборочной, в угоду той, или иной, главенствующей политической идеологии”.
________________________
Использованная литература:
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПРАВОЧНИК ПО ДОКУМЕНТАМ БИБЛИОТЕЧНЫХ И АРХИВНЫХ ФОНДОВ РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН, РОССИИ, США, ВЕЛИКОБРИТАНИИ, ПОСВЯЩЁННЫХ ТУРКЕСТАНСКОМУ ПЕРИОДУ ЖИЗНИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ НИКОЛАЯ КОНСТАНТИНОВИЧА РОМАНОВА. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, ЧАСТЬ ВТОРАЯ . Автор-составитель Айдын Гударзи-Наджафов. г. Ташкент. Издательство Национальной библиотеки им. Алишера Навои. 2014 г., 2017 г.