1. Учение Маркса всесильно?
Тема данной статьи – теоретические истоки ставшего в последнее время довольно популярным нового объяснения неудачи «социалистического эксперимента» в СССР. Оказывается, всё дело в том, что эффективное управление безрыночной социалистической экономикой в принципе невозможно без применения электронно-вычислительной техники, которая, таким образом, является «объективной предпосылкой перехода к формации будущего». Но созрела эта предпосылка лишь во второй половине прошлого века. Словом, всему виной классическая несовместимость социалистических производственных отношений с достигнутым уровнем развития производительных сил. Что, якобы, лишний раз свидетельствует о «всесилии» учения Маркса. Невзирая на то, что сам Маркс, мягко говоря, сильно удивился бы, если бы узнал, что капитализм будет господствовать на Земле и в 21 веке. Пытающиеся "реабилитировать" марксизм таким способом упускают из виду одну "деталь": научные теории создаются не для того, чтобы объяснять прошлое, а для того, чтобы предсказывать будущее. Поэтому, если реальность явно расходится с теоретическими прогнозами, как в случае марксизма, надо искать в этой реальности не оправдание, а первопричину допущенных теоретических ошибок.
Конкретно, это означает следующее. Даже если предположить (в качестве исходной рабочей гипотезы), что социализм невозможен без компьютеров, всё равно остается вопрос: ПОЧЕМУ Маркс и Энгельс не заметили, что их концепция социализма практически неосуществима при имевшихся тогда в наличии технических возможностях централизованного учета и контроля? Ведь утверждал же Энгельс в «Анти-Дюринге»:
«Возможность обеспечить всем членам общества путем общественного производства не только вполне достаточные и с каждым днем улучшающиеся материальные условия существования, но также полное свободное развитие и применение их физических и духовных способностей, – эта возможность достигнута теперь впервые, но теперь она действительно ДОСТИГНУТА».
Чем был обусловлен этот безосновательный, с точки зрения сторонников "компьютерной" концепции социализма, оптимизм классиков? Ответ весьма прост: тем, что их вообще не интересовало, каким будет конкретный МЕХАНИЗМ функционирования социалистической экономики. Они считали вполне достаточным основанием для своего оптимизма представленное ими доказательство того, что частная собственность на средства производства, погоня за прибылью и конкуренция не позволяют обществу использовать свои производительные силы с максимальной отдачей по их прямому назначению. По какому именно – см. цитату выше. Поэтому, полагали классики марксизма, если общество поставит перед собой такую цель и докажет серьезность своих намерений соответствующими ПОЛИТИЧЕСКИМИ завоеваниями, то и все "технические" вопросы организации социалистического производства оно тоже как-нибудь решит. Ибо, по утверждению уже Маркса,
«…человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления».
Как раз таким предполагаемым "автоматизмом" решения текущих практических задач общества объясняется подчеркнуто пренебрежительное отношение классиков марксизма к «социалистическим утопиям», т.е. к попыткам заранее смоделировать будущий механизм функционирования социалистического общества в целом и его экономики в частности. Причем данный вывод об источнике их безоглядного "исторического оптимизма" сохраняет свою силу независимо от того, истинно или ложно утверждение, что социализм без компьютеров невозможен.
2. Ньютон "против" марксизма
Но эта безмятежная уверенность, что в нужное время решение всех практических вопросов строительства социализма найдется как бы само собой, возникла не на пустом месте. Она отражала мировоззрение всей тогдашней теоретической науки, которую отличали от современной две черты: принципиальная феноменологичность и столь же принципиальный детерминизм. Под феноменологичностью здесь подразумевается отказ от выяснения глубинных причин обнаруженных на опыте закономерностей, которые вместо этого просто объявляются незыблемыми законами природы. Квинтэссенция феноменологического подхода заключена в знаменитом изречении, авторство которого принадлежит Ньютону: «гипотез не измышляю». Кроме ньютоновской механики, феноменологический характер имеют также классические термодинамика и электродинамика, интенсивно разрабатывавшиеся как раз во времена Маркса и Энгельса. Под детерминизмом же здесь подразумевается представление о неотвратимости и однозначности действия установленных эмпирическим путем «законов природы». Так, вообще вся классическая физика последовательно и предельно жестко детерминистична; согласно ей, состояние изолированной физической системы в данный момент времени ОДНОЗНАЧНО определяет ВСЕ ее последующие и предыдущие состояния. Неудивительно поэтому, что марксизм, претендовавший на роль «строго научной» теории общественного развития, унаследовал от современного ему теоретического естествознания две его вышеназванные черты.
Точнее сказать, в действительности марксизм "замахнулся" на гораздо большее – на роль методологической основы вообще ВСЕГО научного знания. Именно эти его претензии составляют всё содержание неоконченного труда Энгельса «Диалектика природы». Судя по данному произведению, марксизм или, точнее, марксистская «материалистическая диалектика» (далее МД) представляла собой, в глазах ее создателей, этакую "высшую" феноменологию материи (в отличие от гегелевской «феноменологии духа»), определяющую не просто глубинную, а самую глубокую, предельную суть оснований ВСЕХ наук о природе, человеке и обществе. И эту суть выражают, разумеется (не по аналогии ли с тремя законами Ньютона?), пресловутые три закона диалектики: «единства и борьбы противоположностей», «отрицания отрицания», «перехода количества в качество».
Однако на этом поле у МД нашелся "грозный" конкурент в лице, опять же, классической механики Ньютона. Действительно, ЕСЛИ принять как факт, что всё сущее состоит из материальных частиц, движение которых подчиняется трем законам Ньютона, то тогда ВСЕ наблюдаемые в природе и обществе закономерности (включая, например, "даже" пресловутый марксистский закон соответствия производственных отношений уровню развития производительных сил) являются следствиями всё тех же уравнений ньютоновской механики, хотя и не выводимыми из них, конечно, напрямую.
Соответствующую "физическую картину мира" объясняет первая диаграмма на прилагаемом к статье рисунке. Согласно этой "картине", объекты названных наук представляют собой разные УРОВНИ ОРГАНИЗАЦИИ одних и тех же "первичных" объектов, ВСЕЦЕЛО подчиняющихся трем законам механики Ньютона. Соответственно, фундаментальные законы всех наук, "надстроенных" над физикой, представляют собой ТОЛЬКО результаты многократного и разнообразного "препарирования" с целью упрощения (в частности, статистическими методами) исходных уравнений классической механики. А раз так, то при чем тут, спрашивается, еще какая-то диалектика? Единственно возможный ответ на этот вопрос, не противоречащий сделанному выше предположению, состоит в том, что и законы МД (если они – объективная реальность, а не досужий вымысел) ТОЖЕ должны быть следствиями тех же самых уравнений.
3. Энгельс "против" Ньютона
Но такой ответ, разумеется, абсолютно неприемлем для марксизма, принимающего законы МД как истину в действительно ПОСЛЕДНЕЙ инстанции. То есть, с точки зрения марксизма, законы МД должны не подчиняться законам Ньютона, а наоборот, быть их онтологической основой; причем основой не только их, а вообще всех фундаментальных законов всех наук. "Диалектическая картина мира", отражающая эти притязания МД, представлена на второй диаграмме. Ее коренное отличие от первой заключается не столько в смене "фундамента", сколько в совершенно ином характере воздействия последнего на все остальные науки. Суть этого гипотетического воздействия состоит в том, что основополагающие законы каждой науки НЕПОСРЕДСТВЕННО (а не только через "нижележащие" науки) выражают действие законов МД на данную конкретную «форму движения материи». Отметим в этой связи, что теоретическое естествознание и МД изначально подошли к изучению природы с ПРИНЦИПИАЛЬНО разных позиций: если для первого представляли первостепенный интерес формы ОРГАНИЗАЦИИ "первичных элементов" материи, то для второй – формы ее ДВИЖЕНИЯ. Соответственно, если для первого были "превыше всего" законы ньютоновской механики, определяющие поведение "первичных элементов" материи, то для второй – законы МД, конкретное содержание которых якобы и раскрывают – каждый для "своей" формы движения материи – фундаментальные законы отдельных наук. Чем, якобы, и обусловлена относительная "независимость" последних друг от друга, в соответствии с известным положением МД о «несводимости высших форм движения материи к низшим». Вот что об этих "разногласиях" говорит Энгельс в «Диалектике природы»:
«У естествоиспытателей движение всегда отождествляется с механическим движением, перемещением… Из подобного же недоразумения вытекает и яростное стремление свести все к механическому движению, … чем смазывается специфический характер прочих форм движения. Этим отнюдь не утверждается, будто каждая из высших форм движения не бывает всегда необходимым образом связана с каким-нибудь действительным механическим (внешним или молекулярным) движением… Но наличие этих побочных форм не исчерпывает существа главной формы в каждом рассматриваемом случае. Мы, несомненно, "сведем" когда-нибудь экспериментальным путем мышление к молекулярным и химическим движениям в мозгу; но разве этим исчерпывается сущность мышления?».
Справедливости ради заметим, что такая "антимеханическая" позиция Энгельса имела свое оправдание. Ведь если бы «молекулярные и химические движения в мозгу» подчинялись законам механики Ньютона, на чем и "стояло насмерть" современное Энгельсу теоретическое естествознание, то "сведение" к ним мышления означало бы распространение упомянутого ранее жесткого детерминизма (чтобы не сказать – ФАТАЛИЗМА) классической физики на все человеческие помыслы и поступки. То есть, это означало бы, что людям только кажется, будто бы они способны что-то решать по собственной воле, а в действительности каждый их шаг, каждая мысль заранее предопределены, как иронизировал Энгельс в той же «Диалектике природы»,
«…не подлежащим изменению сцеплением причин и следствий, незыблемой необходимостью, и притом так, что уже газовый шар, из которого произошла солнечная система, был устроен таким образом, что эти события должны были случиться именно так, а не иначе».
На фоне столь абсурдного следствия, неизбежно вытекавшего из тогдашней "физической картины мира", альтернативная ей "диалектическая картина мира", предложенная Марксом и Энгельсом, на первый взгляд могла показаться вполне приемлемой. Согласно ей, детерминизм в описанном выше "фаталистическом" виде присущ только простейшей, механической форме движения материи, подчиняющейся законам Ньютона. Законы же более "высоких" форм движения материи устанавливают детерминизм в более "мягкой" форме. Кроме того, на "высоких" уровнях организации материи происходит смешение влияния законов, относящихся к разным формам ее движения (см. рис.), вследствие чего роль законов ньютоновской механики последовательно уменьшается по мере перехода от "низших" к "высшим" формам движения материи. Но, повторим, этот способ устранения вышеуказанного абсурда может показаться конструктивным только на первый взгляд. Почему – станет ясным из второй части статьи.